Чувашская мифология

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Ырамась»)
Перейти к: навигация, поиск

Чувашская мифология и традиционная религия — комплекс воззрений, верований и культов чувашей, существовавший с IX—XIX вв. Отдельные черты мифологии и религии чувашей сохраняются и в наше время.

Традиционная религия называлась самими чувашами «обычаем старых» (ваттисен йăли), а её приверженцы — «истинными чувашами» (чăн чăваш)[1].





Источники

Основные источники сведений по чувашской мифологии и религии — это записи таких ученых, как В.А.Сбоев, В. К. Магницкий, Н.И.Золотницкий и др. Важным источником информации о традиционных верованиях чувашей стала изданная в 1908 г. книга венгерского исследователя Д. Месароша «Памятники старой чувашской веры».

Язычество сохранилось в своей неприкосновенности только очень спорадически. Языческое селение это редкостное явление. Вопреки этому мне прошлым летом удалось длительное время побывать в одной такой исконно языческой местности <…> И в других краях, где сейчас уже исповедуют христианскую веру, жива память о языческой эпохе в основном в устах стариков, которые сами лет 40-50 тому назад тоже приносили жертвы древним чувашским богам.

— Месарош Д.[1]

В конце XX в. большой массив чувашских мифов был обработан при составлении чувашского эпоса УлыпК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 4418 дней].

Сотворение мира

По преданиям, мир создан богом Турă, «но сейчас никто уже не знает, как он создал его». Сначала на земле были только один язык и одна вера. Затем на земле появилось 77 разных народов, 77 разных языков и 77 разных вер.

Структура мира

Для чувашского язычества характерно многоярусное представление о мире. Мир состоял из трех частей: верхний мир, наш мир и нижний мир. И было всего семь слоев в мире. Три слоя в верхнем, один в нашем, и ещё три в нижних мирах.

В чувашской структуре мироздания прослеживается общетюркское деление на надземные и подземные ярусы. В одном из небесных ярусов живёт главный пирешти Кебе, которых передает молитвы людей богу Турă, обитающему в самом верхнем ярусе. В надземных ярусах находятся и светила — луна ниже, солнце выше.

Первый надземный ярус находится между землей и облаками. Раньше верхняя граница находилась гораздо ниже («на высоте крыши ветряных мельниц»), но облака поднялись выше, когда люди стали хуже. В противовес подземным ярусам, поверхность земли — мир людей — называется «верхним миром»(Çỹлти çанталăк). По форме земля четырёхугольная, в заговорах часто упоминается «четырехугольный светлый мир» (Тăват кĕтеслĕ çут çанталăк).

Земля была квадратной. На ней жили разные народы. Чуваши верили, что их народ живёт в середине земли. Священное дерево, древо жизни, которому чуваши поклонялись, поддерживало небосвод посередине. С четырёх сторон, по краям земного квадрата, небосвод поддерживали четыре столба: золотой, серебряный, медный, каменный. На верхушке столбов располагались гнезда, в них по три яйца, на яйцах — утки.

Берега земли омывал океан, бушующие волны постоянно разрушали берега. «Когда край земли дойдет до чувашей, конец света придет», — верили древние чуваши. В каждом углу земли стояли на страже земли и людской жизни чудесные богатыри. Они охраняли наш мир от всякого зла и несчастий.

Верховный бог находился в верхнем мире. Он правил всем миром. Громы и молнии метал, дождь пускал на землю. В верхнем мире находились души святых и души неродившихся детей. Когда человек умирал, душа его по узенькому мосту, переходя на радугу, поднималась в верхний мир. А если он был грешен, то, не пройдя узкого моста, душа человека падала в нижний мир, в ад. В нижнем мире стояло девять котлов, где варились души грешных людей. Слуги дьявола непрестанно поддерживали под котлами огонь[2].

Боги и духи

В Чувашской мифологии по В. К. Магницкому всего существовало более 200 богов и приданных им духов разных рангов и функций. Они населяли небо, землю и подземный мир. Д. Месарош указывал:
Если последовательно, внимательно присмотримся к старой вере чувашей, особенно в том, что касается памяти Бога, находим значительные расхождения, например, с чистой шаманской верой алтайских тюрок. Культ хороших и злых духов померк, а роль шамана-жреца полностью потеряна. Однако в сегодняшнем веровании чувашей отчетливо вырисовывается понятие о единственном боге, что ни в коем случае не похоже на язычество. Русские исследователи В. А. Сбоев, В. К. Магницкий без особых знаний языка и предмета не могли выделить это настолько характерное свойство чувашской мифологии, поэтому исходили из того: так как речь идет о язычестве, чёрной вере, то, следовательно, каждый дух и фигура воображения это и есть Бог. И под это понятие подгоняли из текстов жертвенных молитв каждое уже не имеющее значения слово, называя Богом, и даже названия определенных болезней, без какой-либо систематизации и знания языка. В главе, посвященной Богу, я подробно говорю о чувашском монотеизме[1]

О количестве богов существует несколько мнений. По одному мнению бог один — Верховный бог (Ҫӳлти Турă), а остальные только прислуживают ему и являются духами. Другие считают чувашскую веру многобожьей.

  • Албаста — злое существо в виде женщины с четырьмя грудями
  • Арзюри — дух, хозяин леса, леший
  • Вубър — злой дух, насылал болезни, нападал на спящего человека
  • Вите хуси — хозяин хлева
  • Вудаш — злой дух, обитающий в воде
  • Ийе — дух, обитающий в банях, мельницах, заброшенных домах, хлевах и т. д.
  • Ирих — божество-хранитель домашнего очага; дух, способный насылать на людей болезни
  • Келе — злой дух.
  • Вупкан — злой дух, насылающий болезни, невидимый или в виде собаки.
  • Хэрле щыр — добрый дух, живущий в небесах
  • Эсрель — дух смерти

Мифические существа

Куйгараш

Герои

Ырамась

Ы́рамась (чуваш. Ăрăмăç, ăрăмçă) — человек, обладающий мифической силой; в народе его называли творцом, мудрецом, волшебником, всесильным, вещим, ворожеем, колдуном, знахарем, чародеем и т. д. Иногда он выступал в роли юмăç и мăчавăр. Его действия, направленные на достижение Добра или Зла, представлялись в виде сотворения микрокосма и сопровождались заклинаниями, заговорами, гимнами-речитативами. Их текст часто заключал в себе формулу обращения к Аша, которое повторялось по 3, 5, 7, 9 раз, что было связано не только с представлениями о магической силе нечётных чисел, но и со степенью желания достичь поставленные цели.

Согласно наиболее общепринятой точке зрения, чувашское ăрăмăç происходит из орхоно-енисейского ырк (гадание)[3]. Другие тюркские соответствия — тат. ырымчы, узб. иримчи. В современном чувашском языке этим словом обозначают народных целителей и экстрасенсов[4][5].

Мифические места

  • гора Арамази, к которой был прикован праотец чувашей Улып.
  • гора Аратан — гора подземного мира. Одноименная гора находится в Шемуршинском районе на территории национального парка «Чаваш Вармане».
  • ырсамай (киреметь) Валем Хузя. Государственная киреметь серебряных булгар в столице булгар Пюлере (Биляр).
  • Сетле-кюль — согласно ряду мифов, молочное озеро, на берегах которого живут потомки последнего казанского хана.

Взаимосвязь с другими религиями

Мифология и религия чувашей унаследовали много черт от общетюркских верований. Тем не менее, они ушли от общего корня гораздо дальше, чем верования других тюркских народов. Монотеистический характер чувашской веры иногда объясняется сильным влиянием ислама. Исламскими (арабскими и персидскими) по происхождению являются многие религиозные термины. Традиции ислама сказались на молельных, погребальных и др. обычаях чувашей. Позднее чувашская вера испытала не менее сильное влияние со стороны христианства. В наши дни среди сельских чувашей достаточно сильно распространен религиозный синкретизм, где христианские традиции тесно переплетены с "языческими" (древнечувашской религией).

См. также

Напишите отзыв о статье "Чувашская мифология"

Литература

  • [xn--80ad7bbk5c.xn--p1ai/ru/node/1092 Месарош Д. Памятники старой чувашской веры] / Пер. с венг. — Чебоксары: ЧГИГН, 2000. — 360 с.— ISBN 5-87677-017-5.
  • Магницкий В. К. Материалы к объяснению старой чувашской веры. Казань, 1881;
  • [xn--80ad7bbk5c.xn--p1ai/ru/node/445 Денисов П. В. Религиозные верования чуваш (историко-этнографические очерки).] — Чебоксары: Чувашское государственное издательство, 1959. — 408 с.
  • Трофимов А. А. Чувашская народная культовая скульптура. Ч., 1993;
  • [xn--80ad7bbk5c.xn--p1ai/ru/node/286 Ашмарин Н. И. Болгары и чуваши.] — Казань, 1902.
  • [xn--80ad7bbk5c.xn--p1ai/ru/node/872 Димитриев В. Д. Чувашские исторические предания: Очерки истории чувашского народа с древних времен до середины XIX века.] / Второе, дополненное издание. — Чебоксары: Чуваш. кн. изд-во, 1993. — 446 с.
  • [xn--80ad7bbk5c.xn--p1ai/ru/node/442 Кудряшов Г. Е. Тĕн тĕшмĕшлĕхĕ тата унпа кĕрешесси.] — Шупашкар: Чăваш АССР кĕнеке издательстви, 1970. — 72 c.
  • [xn--80ad7bbk5c.xn--p1ai/ru/node/443 Атаманов Г. С. Юмăçа, тĕшмĕше ан ĕнен, чирлесен тухтăр патне кай.] — Шупашкар: Чăваш АССР государство издательстви, 1960. — 32 с.
  • [xn--80ad7bbk5c.xn--p1ai/ru/node/1103 Куницкий Р. В. Тĕнчен пуçламăшĕ пулнă-и?] — Шупашкар: Чăваш АССР гос. изд-ви, 1956. — 31 с.
  • Салмин А. К. Жертвоприношение в традиционной жизни чувашей.
  • [xn--80ad7bbk5c.xn--p1ai/ru/node/693 Государственная религиоведческая экспертиза Природной экологической религиозной организации «Академия Чувашской Духовности»]
  • [xn--80ad7bbk5c.xn--p1ai/ru/node/1184 Салмин А. К. Традиционные обряды и верования чувашей.] — СПб.: Наука, 2010. — 240 с.
  • Салмин А. К. Божество Тор: чувашско- скандинавские типологии. // Скандинавские чтения — 2010
  • [xn--80ad7bbk5c.xn--p1ai/ru/node/1185 Салмин А. К. Система религии чувашей] / Отв. ред. А. И. Терюков. — СПб.: Наука, 2007. — 653 с.
  • Салмин А. К. Чувашское божество Кăвар // Радловские чтения — 2007
  • Салмин А. К. Чувашское божество Шилек // Этнография восточно-финских народов: история и современность. — Ижевск: УрО РАН, 2007. — С. 182—192.
  • [xn--80ad7bbk5c.xn--p1ai/ru/node/883 Комлев И. Г. Религия и мифология древних болгар в трудах болгарских учёных (1950—1990 гг.)]
  • [xn--80ad7bbk5c.xn--p1ai/ru/node/1099 Матвеев Г. М. Мифоязыческая картина мира этноса: на примере чувашской мифологии и язычества] : автореферат диссертации... доктор философских наук. — Чебоксары, 2007. — 338 с.
  • Новая религиозность в России: учения, формы и практика / А. А. Ожиганова, Ю. В. Филлипов; Институт этнологии и антропологии им. Н.Н. Миклухо-Маклая. — М.: 2006, 299 с.
  • Салмин А. К. Система верований чувашей / Отв. ред. член.-корр. РАН С. А. Арутюнов. — Чебоксары, 2004. — 208 с.
  • Напольских В. В. Заметки на полях: Неоязычество на просторах Евразии. // Вестник Евразии / Acta Eurasica. — Вып. 1. — Москва, 2002.
  • [xn--80ad7bbk5c.xn--p1ai/ru/node/574 Неоязычество на просторах Евразии] / Сост. В. А. Шнирельман; Библейско-богословский институт св. апостола Андрея. — Москва, 2001. — 177 с.
  • [xn--80ad7bbk5c.xn--p1ai/ru/node/695 Браславский Л. Ю. Религиозные и оккультные течения в Чувашии (культы, церкви, секты, деноминации, духовные школы).] — Чебоксары: изд-во «Чувашия», 2000. — 374 с., илл.
  • Салмин, А. К. Киремет : [о чуваш. обрядах и молениях] / А. К. Салмин; отв. ред. С. А. Арутюнов; Чуваш. нац. акад., Науч.-исслед. ин-т яз., лит., истории и экон. при Совете Министров Чуваш. Респ. — Чебоксары, 1992. — 27 с. — Ч. текста англ. — Библиогр.: с. 24—26.
  • [xn--80ad7bbk5c.xn--p1ai/ru/node/405 Салмин, А. К. Народная обрядность чувашей = Folk Rituals of Chuvash] / А. К. Салмин; отв. ред. С. А. Арутюнов. — Чебоксары, 1994. — 338 с.; 21 см. + 1 л. табл. — Библиогр.: с. 327—335. — ISBN 5-87677-002-7.
  • Салмин, А. К. Религиозно-обрядовая система чувашей / А. К. Салмин; отв. ред. Н. Л. Жуковская; Чуваш. нац. акад., Науч. -исслед. ин-т яз., лит., истории и экон. при Совете Министров Чуваш. Респ. — Чебоксары, 1993. — 209, [1] с. — Библиогр.: с. 199—206.
  • Традиционная культура чувашей / Ч. 1 : Культура традиционного хозяйства чувашей / П. П. Фокин Чуваш. гос. ин-т гуманитар. наук. — Чебоксары, 1995 — 144 с.: рис. — ISBN 5-87677-008-6.
  • Традиционная культура чувашей / Ч. 2 : Материальная культура чувашей / Г. Б. Матвеев. Чуваш. гос. ин-т гуманитар. наук. — Чебоксары, 1995 — 198, [1] с.: рис.
  • Чувашские праздники и обряды : программа спецкурса / [сост. Б. Л. Алексеев, Н. И. Егоров]. — Чебоксары : Изд-во Чуваш. ун-та, 1993. — 11 с.
  • Ахтимирова-Петрова, Р. Н. Чăвашсен ырă йăла-йĕркисем : очерксем, аса-илÿсем, калавсем = Добрые традиции и обычаи чувашские. / Роза Николаевна Ахтимирова-Петрова; [худож. Ф. И. Мадуров]. 1-мĕш кĕнеке. — Шупашкар, 1995 — 63 с. — ISBN 5-900627-03-9.
  • Салмин А. К. Духи требуют жертв. Система традиционных обрядов Чувашии. — Чебоксары, 1990.
  • Наумов Н. Е. Языческие боги чуваш. Словарь. Машинописный сборник. 1987.

Примечания

  1. 1 2 3 [gov.cap.ru/hierarhy_cap.asp?page=./86/3743/3437 Месарош Д. Памятники старой чувашской веры/ Пер. с венг.. — Чебоксары: ЧГИГН, 2000. — Т. 1. — 360 с. — ISBN 5-87677-017-5.]
  2. [gov.cap.ru/hierarhy_cap.asp?page=./86/1367/1280/1281 Галошев В.П. Картина мира//Мифы и легенды] (чув.)
  3. В. Г. Егоров. Этимологический словарь чувашского языка, стр. 42.
  4. [samah.chv.su/s/4/%C4%83%D1%80%C4%83%D0%BC%C3%A7%C4%83 ăрăмçă//Дегтярёв Г.А. Чăваш чĕлхин çĕнĕлĕх словарĕ, 1 том. — Шупашкар, Чăваш патшалăх гуманитари ăслăлăхĕсен институчĕ, 2003. — 228 с.] (чув.)
  5. [samah.chv.su/s/1/%C4%83%D1%80%C4%83%D0%BC%C3%A7%C4%83 ăрăмçă//Андреев, И.А.; Горшков, А.Е.; Иванов, А.И. и др. Чувашско-русский словарь; под редакцией М.И. Скворцова. М., «Русский язык», 1985. — 712 с.] (чув.)


Отрывок, характеризующий Чувашская мифология

Князь Василий, загнув высоко ногу, с табакеркой в руках и как бы расчувствованный донельзя, как бы сам сожалея и смеясь над своей чувствительностью, сидел с улыбкой умиления на лице, когда вошла княжна Марья. Он поспешно поднес щепоть табаку к носу.
– Ah, ma bonne, ma bonne, [Ах, милая, милая.] – сказал он, вставая и взяв ее за обе руки. Он вздохнул и прибавил: – Le sort de mon fils est en vos mains. Decidez, ma bonne, ma chere, ma douee Marieie qui j'ai toujours aimee, comme ma fille. [Судьба моего сына в ваших руках. Решите, моя милая, моя дорогая, моя кроткая Мари, которую я всегда любил, как дочь.]
Он отошел. Действительная слеза показалась на его глазах.
– Фр… фр… – фыркал князь Николай Андреич.
– Князь от имени своего воспитанника… сына, тебе делает пропозицию. Хочешь ли ты или нет быть женою князя Анатоля Курагина? Ты говори: да или нет! – закричал он, – а потом я удерживаю за собой право сказать и свое мнение. Да, мое мнение и только свое мнение, – прибавил князь Николай Андреич, обращаясь к князю Василью и отвечая на его умоляющее выражение. – Да или нет?
– Мое желание, mon pere, никогда не покидать вас, никогда не разделять своей жизни с вашей. Я не хочу выходить замуж, – сказала она решительно, взглянув своими прекрасными глазами на князя Василья и на отца.
– Вздор, глупости! Вздор, вздор, вздор! – нахмурившись, закричал князь Николай Андреич, взял дочь за руку, пригнул к себе и не поцеловал, но только пригнув свой лоб к ее лбу, дотронулся до нее и так сжал руку, которую он держал, что она поморщилась и вскрикнула.
Князь Василий встал.
– Ma chere, je vous dirai, que c'est un moment que je n'oublrai jamais, jamais; mais, ma bonne, est ce que vous ne nous donnerez pas un peu d'esperance de toucher ce coeur si bon, si genereux. Dites, que peut etre… L'avenir est si grand. Dites: peut etre. [Моя милая, я вам скажу, что эту минуту я никогда не забуду, но, моя добрейшая, дайте нам хоть малую надежду возможности тронуть это сердце, столь доброе и великодушное. Скажите: может быть… Будущность так велика. Скажите: может быть.]
– Князь, то, что я сказала, есть всё, что есть в моем сердце. Я благодарю за честь, но никогда не буду женой вашего сына.
– Ну, и кончено, мой милый. Очень рад тебя видеть, очень рад тебя видеть. Поди к себе, княжна, поди, – говорил старый князь. – Очень, очень рад тебя видеть, – повторял он, обнимая князя Василья.
«Мое призвание другое, – думала про себя княжна Марья, мое призвание – быть счастливой другим счастием, счастием любви и самопожертвования. И что бы мне это ни стоило, я сделаю счастие бедной Ame. Она так страстно его любит. Она так страстно раскаивается. Я все сделаю, чтобы устроить ее брак с ним. Ежели он не богат, я дам ей средства, я попрошу отца, я попрошу Андрея. Я так буду счастлива, когда она будет его женою. Она так несчастлива, чужая, одинокая, без помощи! И Боже мой, как страстно она любит, ежели она так могла забыть себя. Может быть, и я сделала бы то же!…» думала княжна Марья.


Долго Ростовы не имели известий о Николушке; только в середине зимы графу было передано письмо, на адресе которого он узнал руку сына. Получив письмо, граф испуганно и поспешно, стараясь не быть замеченным, на цыпочках пробежал в свой кабинет, заперся и стал читать. Анна Михайловна, узнав (как она и всё знала, что делалось в доме) о получении письма, тихим шагом вошла к графу и застала его с письмом в руках рыдающим и вместе смеющимся. Анна Михайловна, несмотря на поправившиеся дела, продолжала жить у Ростовых.
– Mon bon ami? – вопросительно грустно и с готовностью всякого участия произнесла Анна Михайловна.
Граф зарыдал еще больше. «Николушка… письмо… ранен… бы… был… ma сhere… ранен… голубчик мой… графинюшка… в офицеры произведен… слава Богу… Графинюшке как сказать?…»
Анна Михайловна подсела к нему, отерла своим платком слезы с его глаз, с письма, закапанного ими, и свои слезы, прочла письмо, успокоила графа и решила, что до обеда и до чаю она приготовит графиню, а после чаю объявит всё, коли Бог ей поможет.
Всё время обеда Анна Михайловна говорила о слухах войны, о Николушке; спросила два раза, когда получено было последнее письмо от него, хотя знала это и прежде, и заметила, что очень легко, может быть, и нынче получится письмо. Всякий раз как при этих намеках графиня начинала беспокоиться и тревожно взглядывать то на графа, то на Анну Михайловну, Анна Михайловна самым незаметным образом сводила разговор на незначительные предметы. Наташа, из всего семейства более всех одаренная способностью чувствовать оттенки интонаций, взглядов и выражений лиц, с начала обеда насторожила уши и знала, что что нибудь есть между ее отцом и Анной Михайловной и что нибудь касающееся брата, и что Анна Михайловна приготавливает. Несмотря на всю свою смелость (Наташа знала, как чувствительна была ее мать ко всему, что касалось известий о Николушке), она не решилась за обедом сделать вопроса и от беспокойства за обедом ничего не ела и вертелась на стуле, не слушая замечаний своей гувернантки. После обеда она стремглав бросилась догонять Анну Михайловну и в диванной с разбега бросилась ей на шею.
– Тетенька, голубушка, скажите, что такое?
– Ничего, мой друг.
– Нет, душенька, голубчик, милая, персик, я не отстaнy, я знаю, что вы знаете.
Анна Михайловна покачала головой.
– Voua etes une fine mouche, mon enfant, [Ты вострушка, дитя мое.] – сказала она.
– От Николеньки письмо? Наверно! – вскрикнула Наташа, прочтя утвердительный ответ в лице Анны Михайловны.
– Но ради Бога, будь осторожнее: ты знаешь, как это может поразить твою maman.
– Буду, буду, но расскажите. Не расскажете? Ну, так я сейчас пойду скажу.
Анна Михайловна в коротких словах рассказала Наташе содержание письма с условием не говорить никому.
Честное, благородное слово, – крестясь, говорила Наташа, – никому не скажу, – и тотчас же побежала к Соне.
– Николенька…ранен…письмо… – проговорила она торжественно и радостно.
– Nicolas! – только выговорила Соня, мгновенно бледнея.
Наташа, увидав впечатление, произведенное на Соню известием о ране брата, в первый раз почувствовала всю горестную сторону этого известия.
Она бросилась к Соне, обняла ее и заплакала. – Немножко ранен, но произведен в офицеры; он теперь здоров, он сам пишет, – говорила она сквозь слезы.
– Вот видно, что все вы, женщины, – плаксы, – сказал Петя, решительными большими шагами прохаживаясь по комнате. – Я так очень рад и, право, очень рад, что брат так отличился. Все вы нюни! ничего не понимаете. – Наташа улыбнулась сквозь слезы.
– Ты не читала письма? – спрашивала Соня.
– Не читала, но она сказала, что всё прошло, и что он уже офицер…
– Слава Богу, – сказала Соня, крестясь. – Но, может быть, она обманула тебя. Пойдем к maman.
Петя молча ходил по комнате.
– Кабы я был на месте Николушки, я бы еще больше этих французов убил, – сказал он, – такие они мерзкие! Я бы их побил столько, что кучу из них сделали бы, – продолжал Петя.
– Молчи, Петя, какой ты дурак!…
– Не я дурак, а дуры те, кто от пустяков плачут, – сказал Петя.
– Ты его помнишь? – после минутного молчания вдруг спросила Наташа. Соня улыбнулась: «Помню ли Nicolas?»
– Нет, Соня, ты помнишь ли его так, чтоб хорошо помнить, чтобы всё помнить, – с старательным жестом сказала Наташа, видимо, желая придать своим словам самое серьезное значение. – И я помню Николеньку, я помню, – сказала она. – А Бориса не помню. Совсем не помню…
– Как? Не помнишь Бориса? – спросила Соня с удивлением.
– Не то, что не помню, – я знаю, какой он, но не так помню, как Николеньку. Его, я закрою глаза и помню, а Бориса нет (она закрыла глаза), так, нет – ничего!
– Ах, Наташа, – сказала Соня, восторженно и серьезно глядя на свою подругу, как будто она считала ее недостойной слышать то, что она намерена была сказать, и как будто она говорила это кому то другому, с кем нельзя шутить. – Я полюбила раз твоего брата, и, что бы ни случилось с ним, со мной, я никогда не перестану любить его во всю жизнь.
Наташа удивленно, любопытными глазами смотрела на Соню и молчала. Она чувствовала, что то, что говорила Соня, была правда, что была такая любовь, про которую говорила Соня; но Наташа ничего подобного еще не испытывала. Она верила, что это могло быть, но не понимала.
– Ты напишешь ему? – спросила она.
Соня задумалась. Вопрос о том, как писать к Nicolas и нужно ли писать и как писать, был вопрос, мучивший ее. Теперь, когда он был уже офицер и раненый герой, хорошо ли было с ее стороны напомнить ему о себе и как будто о том обязательстве, которое он взял на себя в отношении ее.
– Не знаю; я думаю, коли он пишет, – и я напишу, – краснея, сказала она.
– И тебе не стыдно будет писать ему?
Соня улыбнулась.
– Нет.
– А мне стыдно будет писать Борису, я не буду писать.
– Да отчего же стыдно?Да так, я не знаю. Неловко, стыдно.
– А я знаю, отчего ей стыдно будет, – сказал Петя, обиженный первым замечанием Наташи, – оттого, что она была влюблена в этого толстого с очками (так называл Петя своего тезку, нового графа Безухого); теперь влюблена в певца этого (Петя говорил об итальянце, Наташином учителе пенья): вот ей и стыдно.
– Петя, ты глуп, – сказала Наташа.
– Не глупее тебя, матушка, – сказал девятилетний Петя, точно как будто он был старый бригадир.
Графиня была приготовлена намеками Анны Михайловны во время обеда. Уйдя к себе, она, сидя на кресле, не спускала глаз с миниатюрного портрета сына, вделанного в табакерке, и слезы навертывались ей на глаза. Анна Михайловна с письмом на цыпочках подошла к комнате графини и остановилась.
– Не входите, – сказала она старому графу, шедшему за ней, – после, – и затворила за собой дверь.
Граф приложил ухо к замку и стал слушать.
Сначала он слышал звуки равнодушных речей, потом один звук голоса Анны Михайловны, говорившей длинную речь, потом вскрик, потом молчание, потом опять оба голоса вместе говорили с радостными интонациями, и потом шаги, и Анна Михайловна отворила ему дверь. На лице Анны Михайловны было гордое выражение оператора, окончившего трудную ампутацию и вводящего публику для того, чтоб она могла оценить его искусство.
– C'est fait! [Дело сделано!] – сказала она графу, торжественным жестом указывая на графиню, которая держала в одной руке табакерку с портретом, в другой – письмо и прижимала губы то к тому, то к другому.
Увидав графа, она протянула к нему руки, обняла его лысую голову и через лысую голову опять посмотрела на письмо и портрет и опять для того, чтобы прижать их к губам, слегка оттолкнула лысую голову. Вера, Наташа, Соня и Петя вошли в комнату, и началось чтение. В письме был кратко описан поход и два сражения, в которых участвовал Николушка, производство в офицеры и сказано, что он целует руки maman и papa, прося их благословения, и целует Веру, Наташу, Петю. Кроме того он кланяется m r Шелингу, и m mе Шос и няне, и, кроме того, просит поцеловать дорогую Соню, которую он всё так же любит и о которой всё так же вспоминает. Услыхав это, Соня покраснела так, что слезы выступили ей на глаза. И, не в силах выдержать обратившиеся на нее взгляды, она побежала в залу, разбежалась, закружилась и, раздув баллоном платье свое, раскрасневшаяся и улыбающаяся, села на пол. Графиня плакала.
– О чем же вы плачете, maman? – сказала Вера. – По всему, что он пишет, надо радоваться, а не плакать.
Это было совершенно справедливо, но и граф, и графиня, и Наташа – все с упреком посмотрели на нее. «И в кого она такая вышла!» подумала графиня.
Письмо Николушки было прочитано сотни раз, и те, которые считались достойными его слушать, должны были приходить к графине, которая не выпускала его из рук. Приходили гувернеры, няни, Митенька, некоторые знакомые, и графиня перечитывала письмо всякий раз с новым наслаждением и всякий раз открывала по этому письму новые добродетели в своем Николушке. Как странно, необычайно, радостно ей было, что сын ее – тот сын, который чуть заметно крошечными членами шевелился в ней самой 20 лет тому назад, тот сын, за которого она ссорилась с баловником графом, тот сын, который выучился говорить прежде: «груша», а потом «баба», что этот сын теперь там, в чужой земле, в чужой среде, мужественный воин, один, без помощи и руководства, делает там какое то свое мужское дело. Весь всемирный вековой опыт, указывающий на то, что дети незаметным путем от колыбели делаются мужами, не существовал для графини. Возмужание ее сына в каждой поре возмужания было для нее так же необычайно, как бы и не было никогда миллионов миллионов людей, точно так же возмужавших. Как не верилось 20 лет тому назад, чтобы то маленькое существо, которое жило где то там у ней под сердцем, закричало бы и стало сосать грудь и стало бы говорить, так и теперь не верилось ей, что это же существо могло быть тем сильным, храбрым мужчиной, образцом сыновей и людей, которым он был теперь, судя по этому письму.