ЭВМ (группа)
ЭВМ — советская и российская рок-группа. Исполняла музыку в стилях новая волна
, арт-рок, хард-рок, хэви-метал.История группы
Группа «ЭВМ» была создана в июле 1984 года после выхода специального приказа Министерства культуры СССР о расформировании группы «Круиз». Вокалист Александр Монин, гитарист Григорий Безуглый, игравший в «Круизе» с конца 1982 года до весны 1984-го, бас-гитарист Олег Кузьмичёв и барабанщик Николай Чунусов перешли работать в программу Ованеса Мелик-Пашаева под временным названием «Континент».
Сразу же после формирования коллектива, музыканты начинают работу над репертуаром, состоявших и из старых «круизовских» песен, и из новых композиций. Сдача концертной программы художественному совету, состоявшаяся 19 сентября 1984 года, окончилась провалом, после чего из группы уходит Чунусов. «Континент» переименовывается в «ЭВМ» (по аналогии с количеством участников, а также с использованием первых букв латинского написания фамилий Безуглого и Монина) и продолжает готовить концертную программу, заменив барабанщика ритм-компьютером, программированием которого был занят Безуглый, игравший также на клавишных.
Вторая попытка прийти на профессиональную сцену, связанная с XII Всемирным фестивалем молодёжи и студентов, проходившему летом 1985 года в Москве, тоже не удалась (перед этим группа пополнила свой репертуар новыми песнями и выпустила магнитоальбом). После этого второго провала «ЭВМ» покидает Олег Кузьмичёв, а вскоре группа уходит от Мелик-Пашаева.
В 1986 году группа выступает на фестивале молодёжной популярной (рок)-музыки «Рок-панорама-86». Полный состав тогдашнего «ЭВМ» не указан в источниках; указано лишь участие Монина и Безуглого. В двойную пластинку «Рок-панорама-86» вошли три песни группы, взятые из их дебютного альбома. Гораздо меньше пользы принесло «ЭВМ» участие в фестивале «Рок-панорама-87». Коллектив четыре года оставался без профессиональной работы (практически без выступлений, без гастролей и записей в студии, за исключением упоминавшегося магнитоальбома). В таких условиях состав группы постоянно менялся (кроме тандема Монин-Безуглый). Временами «ЭВМ» были просто дуэтом и группой значились только на бумаге. Тем не менее дуэт и в такой ситуации сумел принять участие в нашумевшем телевизионном исполнении песни «Замыкая круг» — советской версии We Are The World Майкла Джексона. Им помогло то, что песня была написана Крисом Кельми совместно с поэтессой Маргаритой Пушкиной, на стихи которой Безуглый когда-то сочинил свои первые песни и которая участвовала как автор текстов в дебютном альбоме группы (две вещи вошли в пластинку «Рок-панорама-86» с указанием псевдонима Р. Линн — Рита Линн; впоследствии, на альбоме «Здравствуй, дурдом!», она в одной песне подписалась как Р. Линн, а в другой — М. Пушкина). В те годы (1987—1988) в «ЭВМ» играл барабанщик Андрей Перцев (впоследствии перешедший в «Чёрный кофе»).
К концу 1988 года у группы наконец стабилизируется состав — кроме Монина (вокал) и Безуглого (гитара, бэк-вокал), в коллективе начинают играть бас-гитарист Пётр Макиенко и барабанщик Игорь Костиков (экс-«Рондо», экс-«Стайер»).
«ЭВМ» начинает активную студийную деятельность, поскольку материала за прошедшие годы накопилось много, а также появились новые вещи. Все это было отрепетировано и аранжировано вместе с пришедшими музыкантами. Группа записывает второй магнитоальбом, который был переработан в 1989 году в студии Всесоюзной фирмы грамзаписи «Мелодия». Через год вышла виниловая пластинка «Здравствуй, дурдом!» (проектное название — «Кинули, кинули»). Это был единственный диск «ЭВМ». В него не вошла из-за своего жёсткого текста композиция «Российский рок», написанная в соавторстве Мониным и Безуглым (на стихи Монина).
В 1990 году группу покинул Игорь Костиков, перешедший в аккомпанирующий ансамбль Константина Никольского (там же оказался и продолжавший сотрудничать с «ЭВМ» в качества звукорежиссёра бас-гитарист Александр Кузьмичёв). Костикова заменил Александр Новиков. В следующем году в «ЭВМ» вернулся Олег Кузьмичёв (вместо Макиенко), барабанщиком стал игравший с ним в группе «Монте-Кристо» Игорь Дроздов. Группа начала готовить новый альбом; были записаны две песни Монина и Безуглого на стихи Монина (на пластинке «Здравствуй, дурдом!» именно так была создана половина песен), а вещь «Цыпа-цыпа» оба соавтора сочинили на текст «Цыплёнка жареного». Работа прекратилась из-за возникшей идеи восстановления «Круиза» с участием музыкантов первого состава, идеи, которая осуществилась в 1992-м, на чём и закончилась история «ЭВМ». Однако последние записи не пропали; они, вместе с концертной записью 1990 года, дополнили на вышедшем в 1996 году компакт-диске мини-альбом «Круиза» «P. S. Продолжение следует» (1984).
Интересные факты
- В конце песни «Девки-бабы» Монин произнёс фразу «Эх, вашу мать!», и это привело к новому варианту расшифровки названия «ЭВМ».
- При записи в 1990 году альбома группы «Гейн», организованной Валерием Гаиной, его бывшие товарищи по «Круизу» Александр Монин и Григорий Безуглый, а также Пётр Макиенко были сессионными бэк-вокалистами.
Дискография
- ЭВМ (1985)
- Серп и молот (1988) (издан в 2001 году как альбом группы «Круиз» «ВЕТЕРаны РОКа»)
- Здравствуй, дурдом! (1990)
См. также
Напишите отзыв о статье "ЭВМ (группа)"
Примечания
Ссылки
- [muslib.ru/b916829/ЭВМ/ Биография группы]
- [forum.rrock.ru/index.php?showtopic=40266/ Об альбоме «Здравствуй, дурдом!»]
- [popsa.info/bio/328/328d.html Дискография группы «Э. В. М.»]
- Андрей Бурлака. [www.rock-n-roll.ru/show.php?file=encyclopedia/%D0%AD/%D0%AD%D0%92%D0%9C Энциклопедия. ЭВМ]. rock-n-roll.ru.
- [www.nadir.ru/p635783360 Фотосессия] в студии ЭВМ, около 1996 года.
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?:
|
Отрывок, характеризующий ЭВМ (группа)
Николай сидел далеко от Сони, подле Жюли Карагиной, и опять с той же невольной улыбкой что то говорил с ней. Соня улыбалась парадно, но, видимо, мучилась ревностью: то бледнела, то краснела и всеми силами прислушивалась к тому, что говорили между собою Николай и Жюли. Гувернантка беспокойно оглядывалась, как бы приготавливаясь к отпору, ежели бы кто вздумал обидеть детей. Гувернер немец старался запомнить вое роды кушаний, десертов и вин с тем, чтобы описать всё подробно в письме к домашним в Германию, и весьма обижался тем, что дворецкий, с завернутою в салфетку бутылкой, обносил его. Немец хмурился, старался показать вид, что он и не желал получить этого вина, но обижался потому, что никто не хотел понять, что вино нужно было ему не для того, чтобы утолить жажду, не из жадности, а из добросовестной любознательности.На мужском конце стола разговор всё более и более оживлялся. Полковник рассказал, что манифест об объявлении войны уже вышел в Петербурге и что экземпляр, который он сам видел, доставлен ныне курьером главнокомандующему.
– И зачем нас нелегкая несет воевать с Бонапартом? – сказал Шиншин. – II a deja rabattu le caquet a l'Autriche. Je crains, que cette fois ce ne soit notre tour. [Он уже сбил спесь с Австрии. Боюсь, не пришел бы теперь наш черед.]
Полковник был плотный, высокий и сангвинический немец, очевидно, служака и патриот. Он обиделся словами Шиншина.
– А затэ м, мы лосты вый государ, – сказал он, выговаривая э вместо е и ъ вместо ь . – Затэм, что импэ ратор это знаэ т. Он в манифэ стэ сказал, что нэ можэ т смотрэт равнодушно на опасности, угрожающие России, и что бэ зопасност империи, достоинство ее и святост союзов , – сказал он, почему то особенно налегая на слово «союзов», как будто в этом была вся сущность дела.
И с свойственною ему непогрешимою, официальною памятью он повторил вступительные слова манифеста… «и желание, единственную и непременную цель государя составляющее: водворить в Европе на прочных основаниях мир – решили его двинуть ныне часть войска за границу и сделать к достижению „намерения сего новые усилия“.
– Вот зачэм, мы лосты вый государ, – заключил он, назидательно выпивая стакан вина и оглядываясь на графа за поощрением.
– Connaissez vous le proverbe: [Знаете пословицу:] «Ерема, Ерема, сидел бы ты дома, точил бы свои веретена», – сказал Шиншин, морщась и улыбаясь. – Cela nous convient a merveille. [Это нам кстати.] Уж на что Суворова – и того расколотили, a plate couture, [на голову,] а где y нас Суворовы теперь? Je vous demande un peu, [Спрашиваю я вас,] – беспрестанно перескакивая с русского на французский язык, говорил он.
– Мы должны и драться до послэ днэ капли кров, – сказал полковник, ударяя по столу, – и умэ р р рэ т за своэ го импэ ратора, и тогда всэ й будэ т хорошо. А рассуждать как мо о ожно (он особенно вытянул голос на слове «можно»), как мо о ожно менше, – докончил он, опять обращаясь к графу. – Так старые гусары судим, вот и всё. А вы как судитэ , молодой человек и молодой гусар? – прибавил он, обращаясь к Николаю, который, услыхав, что дело шло о войне, оставил свою собеседницу и во все глаза смотрел и всеми ушами слушал полковника.
– Совершенно с вами согласен, – отвечал Николай, весь вспыхнув, вертя тарелку и переставляя стаканы с таким решительным и отчаянным видом, как будто в настоящую минуту он подвергался великой опасности, – я убежден, что русские должны умирать или побеждать, – сказал он, сам чувствуя так же, как и другие, после того как слово уже было сказано, что оно было слишком восторженно и напыщенно для настоящего случая и потому неловко.
– C'est bien beau ce que vous venez de dire, [Прекрасно! прекрасно то, что вы сказали,] – сказала сидевшая подле него Жюли, вздыхая. Соня задрожала вся и покраснела до ушей, за ушами и до шеи и плеч, в то время как Николай говорил. Пьер прислушался к речам полковника и одобрительно закивал головой.
– Вот это славно, – сказал он.
– Настоящэ й гусар, молодой человэк, – крикнул полковник, ударив опять по столу.
– О чем вы там шумите? – вдруг послышался через стол басистый голос Марьи Дмитриевны. – Что ты по столу стучишь? – обратилась она к гусару, – на кого ты горячишься? верно, думаешь, что тут французы перед тобой?
– Я правду говору, – улыбаясь сказал гусар.
– Всё о войне, – через стол прокричал граф. – Ведь у меня сын идет, Марья Дмитриевна, сын идет.
– А у меня четыре сына в армии, а я не тужу. На всё воля Божья: и на печи лежа умрешь, и в сражении Бог помилует, – прозвучал без всякого усилия, с того конца стола густой голос Марьи Дмитриевны.
– Это так.
И разговор опять сосредоточился – дамский на своем конце стола, мужской на своем.
– А вот не спросишь, – говорил маленький брат Наташе, – а вот не спросишь!
– Спрошу, – отвечала Наташа.
Лицо ее вдруг разгорелось, выражая отчаянную и веселую решимость. Она привстала, приглашая взглядом Пьера, сидевшего против нее, прислушаться, и обратилась к матери:
– Мама! – прозвучал по всему столу ее детски грудной голос.
– Что тебе? – спросила графиня испуганно, но, по лицу дочери увидев, что это была шалость, строго замахала ей рукой, делая угрожающий и отрицательный жест головой.
Разговор притих.
– Мама! какое пирожное будет? – еще решительнее, не срываясь, прозвучал голосок Наташи.
Графиня хотела хмуриться, но не могла. Марья Дмитриевна погрозила толстым пальцем.
– Казак, – проговорила она с угрозой.
Большинство гостей смотрели на старших, не зная, как следует принять эту выходку.
– Вот я тебя! – сказала графиня.
– Мама! что пирожное будет? – закричала Наташа уже смело и капризно весело, вперед уверенная, что выходка ее будет принята хорошо.
Соня и толстый Петя прятались от смеха.
– Вот и спросила, – прошептала Наташа маленькому брату и Пьеру, на которого она опять взглянула.