Энциклопедический лексикон

Поделись знанием:
(перенаправлено с «ЭЛ»)
Перейти к: навигация, поиск
Энциклопедический лексикон

Энциклопедический лексикон (Энциклопедическій лексиконъ), также по имени издателя Лексикон Плюшара — одна из виднейших русских энциклопедий, издававшаяся в 1834—1841 годах и доведённая до буквы Д.





Значение

Как первая российская энциклопедия со значительным количеством оригинальных статей русских авторов, Энциклопедический лексикон оказал влияние на последующие дореволюционные издания, в первую очередь на завершённый Военный энциклопедический лексикон, ряд статей которого был сокращением статей Энциклопедического лексикона.

К составлению Энциклопедического лексикона были привлечены крупнейшие учёные и литераторы, в их числе академик медицины Г. П. Бонгард, военный историк Н. С. Голицын, ориенталист академик Я. И. Шмидт, профессор всеобщей истории И. П. Шульгин, филолог академик Д. И. Языков и другие видные учёные эпохи.[1]

История

В апреле 1834 года известный петербургский книгоиздатель А. А. Плюшар сделал предложение Н. И. Гречу начать издание «Лексикона» по образцу Conversations-Lexicon Брокгауза и стать его главным редактором. Первоначальный авторский коллектив составил более 100 человек: члены пяти академий, профессора, литераторы, артисты и пр. Была попытка привлечь к изданию «Лексикона» А. С. Пушкина: он присутствовал на одном собрании авторов, после чего сделал известную запись в дневнике:

«Вчера было совещание литературное у Греча об издании русского Conversations Lexikon. Нас было человек со сто, большею частию неизвестных мне русских великих людей… Я подсмотрел много шарлатанства и очень мало толку. Предприятие в миллион, а выгоды не вижу. Не говоря уже о чести. Охота лезть в омут, где полощутся Булгарин, Полевой, Свиньин…»

Четыре первые тома вышли в течение 1835 года. Подписчиков было более 6000. В 1836 году вышли еще два тома, но позже назначенных сроков, потому что сотрудники не доставляли статей вовремя, растягивали их (например, арифметика заняла пятьдесят страниц мелкой печати), выдавали переводные статьи за собственные сочинения[2]. Лексикон постепенно терял в качестве содержания и в количестве подписчиков. Многие учёные прекратили своё содействие.

С VIII тома (1837) главным редактором издания стал, бывший помощником Н. И. Греча, А. Ф. Шенин.

В сентябре 1838 года вышел XIV том — уже под редакцией О. И. Сенковского, который раздал набранным им людям статьи немецкого Conversations-Lexicon и велел перевести; издание было составлено без старания и наполнено ошибками.

Затем, Д. И. Языков собрал XV и XVI тома. Известно, что несколько статей для XV тома написал Михаил Лонгинов. Между тем Плюшар обанкротился, и издание остановилось.

К 1841 году вышло лишь 17 томов из намеченных 40. Том XVII издания (Дио—Дят) оказался последним. Выходил он под надзором комиссии, учреждённой по делу разорения книгоиздательской фирмы Плюшара.

Напишите отзыв о статье "Энциклопедический лексикон"

Примечания

  1. [ideashistory.org.ru/pdfs/18shpakovskaia.pdf И. А. Шпаковская. Влияние «Энциклопедического лексикона» Адольфа Плюшара на последующие энциклопедические издания.]
  2. [publish.ruprint.ru/stories/9/98_1.php Б. Самородов. Петербургские книгоиздатели Плюшары.] // Вести из прошлого. 15/06/2004.(Из сборника «Выдающиеся деятели отечественного книгопечатания»). По материалам журнала «Полиграфист и Издатель» — RuPrint.Ru

Ссылки

  • Андерсон В. Л. [sales-books.by.ru/knigoved/plushart/page02.htm Семейство Плюшар — типографы], «Русский библиофил», 1911, № 1.
  • М. Лонгинов. [www.memoirs.ru/rarhtml/Long_PPSG_RA70_10.htm По поводу статьи Греча о Плюшаре и об Энциклопедическом лексиконе] // Русский архив, 1870. — Изд. 2-е. — М., 1871. — Стб. 1940—1942.

Отрывок, характеризующий Энциклопедический лексикон

Долгоруков, один из самых горячих сторонников наступления, только что вернулся из совета, усталый, измученный, но оживленный и гордый одержанной победой. Князь Андрей представил покровительствуемого им офицера, но князь Долгоруков, учтиво и крепко пожав ему руку, ничего не сказал Борису и, очевидно не в силах удержаться от высказывания тех мыслей, которые сильнее всего занимали его в эту минуту, по французски обратился к князю Андрею.
– Ну, мой милый, какое мы выдержали сражение! Дай Бог только, чтобы то, которое будет следствием его, было бы столь же победоносно. Однако, мой милый, – говорил он отрывочно и оживленно, – я должен признать свою вину перед австрийцами и в особенности перед Вейротером. Что за точность, что за подробность, что за знание местности, что за предвидение всех возможностей, всех условий, всех малейших подробностей! Нет, мой милый, выгодней тех условий, в которых мы находимся, нельзя ничего нарочно выдумать. Соединение австрийской отчетливости с русской храбростию – чего ж вы хотите еще?
– Так наступление окончательно решено? – сказал Болконский.
– И знаете ли, мой милый, мне кажется, что решительно Буонапарте потерял свою латынь. Вы знаете, что нынче получено от него письмо к императору. – Долгоруков улыбнулся значительно.
– Вот как! Что ж он пишет? – спросил Болконский.
– Что он может писать? Традиридира и т. п., всё только с целью выиграть время. Я вам говорю, что он у нас в руках; это верно! Но что забавнее всего, – сказал он, вдруг добродушно засмеявшись, – это то, что никак не могли придумать, как ему адресовать ответ? Ежели не консулу, само собою разумеется не императору, то генералу Буонапарту, как мне казалось.
– Но между тем, чтобы не признавать императором, и тем, чтобы называть генералом Буонапарте, есть разница, – сказал Болконский.
– В том то и дело, – смеясь и перебивая, быстро говорил Долгоруков. – Вы знаете Билибина, он очень умный человек, он предлагал адресовать: «узурпатору и врагу человеческого рода».
Долгоруков весело захохотал.
– Не более того? – заметил Болконский.
– Но всё таки Билибин нашел серьезный титул адреса. И остроумный и умный человек.
– Как же?
– Главе французского правительства, au chef du gouverienement francais, – серьезно и с удовольствием сказал князь Долгоруков. – Не правда ли, что хорошо?
– Хорошо, но очень не понравится ему, – заметил Болконский.
– О, и очень! Мой брат знает его: он не раз обедал у него, у теперешнего императора, в Париже и говорил мне, что он не видал более утонченного и хитрого дипломата: знаете, соединение французской ловкости и итальянского актерства? Вы знаете его анекдоты с графом Марковым? Только один граф Марков умел с ним обращаться. Вы знаете историю платка? Это прелесть!
И словоохотливый Долгоруков, обращаясь то к Борису, то к князю Андрею, рассказал, как Бонапарт, желая испытать Маркова, нашего посланника, нарочно уронил перед ним платок и остановился, глядя на него, ожидая, вероятно, услуги от Маркова и как, Марков тотчас же уронил рядом свой платок и поднял свой, не поднимая платка Бонапарта.
– Charmant, [Очаровательно,] – сказал Болконский, – но вот что, князь, я пришел к вам просителем за этого молодого человека. Видите ли что?…
Но князь Андрей не успел докончить, как в комнату вошел адъютант, который звал князя Долгорукова к императору.
– Ах, какая досада! – сказал Долгоруков, поспешно вставая и пожимая руки князя Андрея и Бориса. – Вы знаете, я очень рад сделать всё, что от меня зависит, и для вас и для этого милого молодого человека. – Он еще раз пожал руку Бориса с выражением добродушного, искреннего и оживленного легкомыслия. – Но вы видите… до другого раза!
Бориса волновала мысль о той близости к высшей власти, в которой он в эту минуту чувствовал себя. Он сознавал себя здесь в соприкосновении с теми пружинами, которые руководили всеми теми громадными движениями масс, которых он в своем полку чувствовал себя маленькою, покорною и ничтожной» частью. Они вышли в коридор вслед за князем Долгоруковым и встретили выходившего (из той двери комнаты государя, в которую вошел Долгоруков) невысокого человека в штатском платье, с умным лицом и резкой чертой выставленной вперед челюсти, которая, не портя его, придавала ему особенную живость и изворотливость выражения. Этот невысокий человек кивнул, как своему, Долгорукому и пристально холодным взглядом стал вглядываться в князя Андрея, идя прямо на него и видимо, ожидая, чтобы князь Андрей поклонился ему или дал дорогу. Князь Андрей не сделал ни того, ни другого; в лице его выразилась злоба, и молодой человек, отвернувшись, прошел стороной коридора.