Эстонская Советская Социалистическая Республика

Эстонская Советская Социалистическая Республика
Eesti Nõukogude Sotsialistlik Vabariik
Республика
← 21 июля 1940 — 8 мая 1990 →
Флаг Эстонской ССР Герб Эстонской ССР
Девиз «Kõigi maade proletaarlased, ühinege!»
Гимн Гимн Эстонской ССР
Столица	Таллин
Язык(и)	эстонский, русский
Денежная единица	Рубль СССР
Часовые пояса	+2
Площадь	45,2 тыс. км² 13-я в СССР
Население	1.565 тыс. чел. 15-я в СССР
Форма правления	советская республика
Председатель Президиума Верховного Совета
- 1940 – 1946	Иоханнес Барбарус
Председатель Верховного Совета
- 1990	Арнольд Рюйтель
Интернет-домен	.su
Телефонный код	+7

К:Появились в 1940 годуК:Исчезли в 1990 году

Эсто́нская Сове́тская Социалисти́ческая Респу́блика (эст. Eesti Nõukogude Sotsialistlik Vabariik, сокращённо: Eesti NSV или ENSV) — одна из 15 республик в составе Союза ССР. Образована 21 июля 1940 года решением чрезвычайного парламента Эстонской Республики («Декларация о государственной власти в Эстонии»). 8 мая 1990 года Верховный Совет Эстонской ССР объявил о восстановлении независимой Эстонской Республики. Независимость была признана 6 сентября 1991 года решением Государственного Совета СССР.

История

См. также: История Эстонии

Предыстория

См. также: Июньский переворот (Эстония)

После Февральской революции 1917 года и последовавшего распада Российской империи на территории Эстляндской губернии были попытки создания органов власти, подконтрольных социалистам и большевикам: в марте-октябре 1917 года это были Советы рабочих и солдатских депутатов, а ходе советско-эстонской войны 1918—1920 гг. — Эстляндская трудовая коммуна во главе с Яном Анвельтом.

В декабре 1924 года коммунистами была предпринята попытка вооружённого мятежа против правительства Эстонской республики. После его подавления коммунистическая партия была объявлена вне закона. Было казнено более 100 человек причастных к организации попытки переворота.

После заключения пакта Молотова-Риббентропа Советский Союз навязал Эстонии договор о взаимопомощи, на основании которого в Эстонию был введен советский воинский контингент численностью 25 000 человек. 16 июня 1940 года Советский Союз под угрозой военного вторжения выдвинул Эстонии ультиматум немедленно привести к власти дружественное СССР правительство и допустить на территорию страны дополнительный воинский контингент. 17 июня Эстония была включена в его состав, а правительство Юри Улуотса ушло в отставку, передав власть просоветскому правительству Йоханнеса Вареса.

Создание ЭССР

Выборы в Рийгиволикогу, прошедшие 14-15 июля 1940 года после ввода частей Красной армии, были проведены с грубыми нарушениями Конституции Эстонской республики. К ним были допущены только кандидаты-коммунисты и им сочувствующие. Выборы сопровождались запугиванием избирателей, а также фальсификацией результатов. 6 августа 1940 года Эстония принята в качестве союзной республики в состав Советского Союза. После этого парламент 25 августа формально принял новую Конституцию, которая за три дня до этого была утверждена в Москве в Политбюро ЦК ВКП(б). Главным органом власти стал Центральный Комитет Коммунистической партии Эстонии во главе с Карлом Сяре. С момента смены режима и до начала Великой отечественной войны в Эстонии было арестовано, выслано или убито 26400 человек.

Эти действия подвергались критике со стороны стран Запада. Так, 23 июля 1940 года заместитель госсекретаря США Самнер Уэллес заявил, что США не признают такие силовые изменения и сознательное уничтожение свободы. Аннексию Эстонии не признали кроме США также Ватикан и Ирландия, не признали де-юре, но признавали де-факто множество стран, в первую очередь страны Запада, а также Китай и ряд стран Латинской Америки.

Вторая мировая война

См. также: Холокост в Эстонии и Партизанское движение в Эстонии во время Великой Отечественной войны

В период Великой Отечественной войны территория ЭССР была оккупирована войсками нацистской Германии. 7 июля 1941 года немецкие войска подошли к границе Эстонии, а 28 августа последние части Красной Армии покинули Таллин. В 1942 году из эстонцев, вывезенных в Советский Союз или живших там до войны, был сформирован 8-й Эстонский стрелковый корпус Красной Армии.

Значительная часть эстонцев восприняла приход немецкой армии, как освобождение от советской оккупации и с энтузиазмом поддержала оккупационные власти. Была создана коллаборационистская организация «Омакайтсе» (эст. Omakaitse, «Самооборона»), сотрудничавшая с немецким оккупационным режимом. Оккупационными властями было сформировано самоуправление во главе с эстонским политиком, бывшим главой Эстонского освободительного комитета (в Финляндии) Хяльмаром Мяэ. На территории Эстонии проводились массовые казни евреев и советских граждан. В немецкую армию в 1944 году было мобилизовано примерно 38 тыс. жителей Эстонии.

Послевоенный период

После прекращения немецкой оккупации были воссозданы органы коммунистической партии и советской власти на территории Эстонии. В 1944—1950 гг. все органы местного самоуправления были распущены и повсюду заменены административными органами по советскому образцу. Завершилась начатая до войны национализация: частный сектор в промышленности был ликвидирован в 1945 году, в торговле — в 1947. С 1947 началась коллективизация сельского хозяйства, к концу 1950 года в Эстонии было 2213 колхозов. 1950 года началось слияние малых колхозов в крупные социалистические хозяйства. В результате централизации сельхозпроизводства к 1955 году в Эстонии было 908 колхозов и 97 совхозов. Число занятых на производстве возросло с 26 тысяч в 1945 до 81 тысячи в 1950. Экономика Эстонии во всё большей мере интегрировалась в экономику СССР через поставки сырья и комплектующих изделий. Насильственная коллективизация спровоцировала вооруженное сопротивление советской власти получившее название «лесные братья» (эст. metsavennad), сопротивление действовало до 1953 года.

В 1944—1945 годах часть территории Эстонской ССР (2330 квадратных километров) с преобладающим русским населением была передана РСФСР.

В ходе подготовки к мартовскому пленуму Коммунистической партии Эстонии в 1950 году и после него значительная часть руководящих коммунистических кадров, проживавших в Эстонии до 1940 года, были сняты со своих постов, а многие арестованы и репрессированы в ходе кампании по борьбе с «буржуазным национализмом». Бывший министр Августин Хансен был приговорен к смерти и казнён. Кампания затронула также сферу культуры.

В 1944-1953 годах в Эстонии было репрессировано, по оценкам эстонских историков, около 36 тысяч человек, в основном по обвинению в коллаборационизме, а также за участие и поддержку антисоветских партизанских формирований («лесных братьев»), общее число членов которых составило до 10 тысяч человек. «Лесные братья» активно поддерживались западными разведывательными органами, в первую очередь британскими.

По эстонским оценкам 25 марта 1949 года примерно 27 000 человек были депортированы из Эстонии, главным образом в Красноярский край и Новосибирскую область. По оценке российского историка Александра Дюкова, в марте 1949 года из Эстонии было депортировано 20535 человек. Власти уделяли особое внимание ликвидации каждого, кто занимал какой-либо министерский пост в любом из правительств Эстонской Республики, начиная с учреждения временного правительства в 1918 году.

29 сентября 1960 года Парламентская Ассамблея Совета Европы приняла резолюцию 189 (1960) по случаю 20-летней годовщины «военной оккупации и насильственного включения в состав СССР трёх европейских государств — Эстонии, Латвии и Литвы».

С 19 июля по 3 августа 1980 года во время XXII Олимпийских игр в Москве Таллин был одним из центров Олимпиады, здесь проводились парусные регаты. Для их проведения были построены Олимпийский яхт-центр, гостиницы «Олимпия» и «Пирита», новый терминал аэропорта, а также уложено новое полотно на шоссейных дорогах, ведущих к городу.

22 сентября того же года одно из выступлений ансамбля «Пропеллер» неожиданно переросло в массовые беспорядки молодежи, на нём раздавались антисоветские лозунги. 1 октября в центре Таллина произошла антисоветская молодёжная демонстрация с участием до 2000 школьников и студентов. Милиция задержала 148 человек; на наиболее активных участников демонстрации были заведены дела по факту хулиганства.

13 января 1983 года Европейский Парламент принял резолюцию по вопросу прибалтийских государств, в которой осудил факт аннексии как несоответствующий «международному праву» и обязательствам СССР по двусторонним договорам с прибалтийскими странами, подчёркнув непризнание аннексии со стороны «большинства европейских государств, США, Канады, Великобритании, Австралии и Ватикана».

В 1987 году началось национальное пробуждение, вызванное перестройкой советского общества, объявленной новым лидером СССР Михаилом Горбачёвым. Протесты против системы стали открытыми и частыми. 3 апреля 1987 года планы правительства начать разработку фосфоритного месторождения на севере Эстонии привели к кампании протестов в средствах массовой информации и возникновению движения «зелёных» (утверждалось, что разработка месторождения неизбежно нарушит водоснабжение всех прилегающих областей. В 1971 году для предотвращения добычи фосфоритов был создан первый в Советском Союзе Лахемааский национальный парк. В настоящее время имеющиеся в Эстонии фосфориты не добываются.

23 августа 1987 года в таллинском парке Хирве собралось около двух тысяч человек в знак протеста и в ознаменование очередной годовщины подписания пакта Молотова — Риббентроппа.

26 сентября 1987 года в газете тартуского городского комитета КПЭ «Edasi» (с эст. — «Вперёд») было опубликовано предложение об экономической автономии Эстонии в составе СССР, получившее значительную поддержку в обществе. Была разработана соответствующая программа, получившая название Экономически независимая Эстония (эст. Isemajandav Eesti, сокращённо IME (ЧУДО)).

13 апреля 1988 года в ходе телевизионного ток-шоу Эдгар Сависаар предложил создать Народный фронт (эст. Rahvarinne) — общественно-политическое движение, которое должно было способствовать целям горбачёвской перестройки.

В 1988 году произошёл необыкновенный рост самосознания населения: 10-14 июня на поле Таллинского песенного фестиваля (Певческом поле) побывало несколько десятков тысяч человек. События лета 1988 известны теперь как «Поющая революция».

17 июня делегация Коммунистической партии Эстонской ССР на XIX партконференции КПСС в Москве внесла предложение о беспрецедентном разделении полномочий во всех сферах общественной, политической и экономической жизни в СССР и их передаче республиканским органам власти.

11 сентября собравшиеся на Певческом поле услышали первый публичный призыв к восстановлению независимости.

16 ноября 1988 года Верховный Совет Эстонской ССР объявил о суверенитете Эстонии.

23 августа 1989 года была проведена акция «Балтийский путь» (эст. Balti kett), в ходе которой в ознаменование 50-й годовщины пакта Молотова — Риббентропа в Эстонии, Латвии и Литве между Таллином и Вильнюсом была образована цепочка из взявшихся за руки людей протяжённостью свыше шестисот километров.

12 ноября Верховный Совет Эстонской ССР аннулировал свою декларацию от 22 июля 1940 года о вхождении ЭССР в СССР.

16 ноября Верховный Совет Эстонской ССР большинством голосов принял декларацию о суверенитете.

24 февраля 1990 года одновременно с выборами в Верховный Совет ЭССР состоялись выборы в Эстонский Конгресс, представлявший лиц, бывших гражданами Эстонской Республики до 6 августа 1940 года (дата вхождения ЭССР в состав СССР) и их потомков.

23 марта того же года Коммунистическая партия Эстонской ССР объявила о выходе из КПСС.

Восстановление Эстонской республики

30 марта 1990 года было принято постановление Верховного Совета Эстонской ССР «О государственном статусе Эстонии», по которому государственная власть СССР в Эстонии признавалась незаконной с момента установления и провозглашалось начало восстановления Эстонской Республики, а также устанавливался переходный период до формирования конституционных органов государственной власти Эстонской Республики. Президент СССР М. C. Горбачев свои указом объявил это постановление недействительным.

8 мая Верховный Совет ЭССР принял закон о признании недействительным наименования «Эстонская Советская Социалистическая Республика». Также согласно этому закону было прекращено использование герба, флага и гимна Эстонской ССР в качестве государственных символов и восстановлено действие Конституции Эстонской Республики 1938 года (где в статье 1 указано, что Эстония является самостоятельной и независимой республикой), то есть фактически Эстония объявила о выходе из состава Союза ССР. Через 8 дней был принят закон об основах временного порядка управления Эстонией, согласно которому прекращалась подчиненность органов государственной власти, государственного управления, органов суда и прокуратуры республики соответствующим органам власти Союза ССР и они отделялись от соответствующей системы СССР. Было объявлено, что отношение между республикой и Союзом ССР отныне строяться на основе Тартуского мирного договора, заключенного между Эстонской Республикой и РСФСР 2 февраля 1920 года.

3 марта 1991 года состоялся референдум по вопросу о восстановлении независимости Эстонской Республики, в котором приняли участие лишь правопреемные граждане Эстонской Республики (в основном эстонцы по национальности).

Эстония бойкотировала состоявшийся 17 марта Всесоюзный референдум о сохранении Союза ССР, но в северо-восточных районах, населённых преимущественно русскими, местные власти организовали голосование. В этих районах в референдуме приняло участие 74,2 % избирателей, 95,0 % из которых проголосовало за сохранение СССР.

20 августа 1991 года, решением Верховного Совета Эстонской ССР, Эстонская Республика снова подтвердила свою независимость на основе государственной правопреемственности (т. н. «restitutio ad integrum»), то есть существующая в настоящий момент Эстонская Республика de jure считается тем же самым субъектом, что и Эстонская Республика, существовавшая с 1918 по 1940 год. Через две недели, 6 сентября, Государственный Совет СССР официально признал независимость Эстонии.

Доктор исторических наук Елена Зубкова полагает, что советский имперский проект интеграции Эстонии был изначально провальным. «Эстонцы просто на определенное время смирились с этим фактом своего подчиненного положения, но оно никогда не было адаптировано и принято». И как только появились соответствующие политические условия эстонцы ими воспользовались для восстановления независимости.

Экономика

• [ru.wikisource.org/wiki/Производство_промышленной_продукции_в_Эстонской_ССР_по_годам Производство промышленной продукции по годам]

Административное деление

С момента образования ЭССР и до 1945 года в республике сохранялось прежнее административное деление на уезды и волости, сохранившееся ещё с 1918 года.

В 1945 году большая часть Печёрского уезда передана Псковской области, оставшаяся часть включена в уезд Вырумаа. Примерно тогда же в состав Ленинградской области переданы территории за рекой Нарвой, включая город Ивангород.

В 1946 году из четырёх волостей уезда Ляэнемаа создан Хийуский уезд.

В 1949 году из восточных волостей Вирумаа создан Йыхвинский уезд, из северных волостей Тартумаа и северо-восточных Вильяндимаа — Йыгеваский уезд, а часть волостей уездов Харьюмаа и Ярвамаа присоединены к Вирускому уезду.

В сентябре 1950 года, в целях унификации административно-территориального деления во всём СССР, деление на уезды и волости было упразднено. Вместо них образовано 39 районов: Абьяский, Антслаский, Валгаский, Вастселинаский, Вильяндиский, Выруский, Вяйке-Марьяский, Вяндраский, Йыгеваский, Йыхвиский, Калластеский, Кейлаский, Кивиылиский, Килинги-Ныммеский, Кингисеппский, Косеский, Лихулаский, Локсаский, Муствеский, Мярьямаский, Ориссаареский, Отепяский, Пайдеский, Пыльваский, Пыльтсамаский, Пярну-Ягупиский, Пярнуский, Раквереский, Раплаский, Ряпинаский, Сууре-Яниский, Тапаский, Тартуский, Тырваский, Тюриский, Хаапсалуский, Харьюский, Хийумаский и Эльваский.

В 1952 году была предпринята попытка создать на территории ЭССР областное деление. 8 апреля 1952 года были созданы две области — Таллинская и Тартуская, 10 мая из частей ранее образованных областей была создана третья — Пярнуская. В итоге Пярнускую область образовали 14 юго-западных районов, Тартускую — 13 восточных, а Таллинскую — 12 северных. Просуществовало такое деление совсем недолго, до весны 1953 года.

С 1955 года по 1965 год шёл практически непрерывный процесс корректировки районного деления, в результате которого сформировалось современное административное деление на 15 районов.

Данное административное деление используется в современной Эстонии по сей день, только районы называются уездами, а районы Хаапсалуский, Раквереский, Кохтла-Ярвеский и Пайдеский переименованы в Ляэнеский, Ляэне-Вируский, Ида-Вируский и Ярваский уезды соответственно.

Председатели Президиума Верховного Совета Эстонской ССР

• Иоганнес Варес (Барбарус) (1940—1946)
• Нигол Андресен (и. о.) (1946—1947)
• Эдуард Пялль (1947—1950)
• Аугуст Якобсон (1950—1958)
• Иоган Эйхфельд (1958—1961)
• Алексей Мюрисепп (1961—1970)
• Александр Ансберг (1970)
• Артур Вадер (1970—1978)
• Мета Янголенко-Ваннас (1978)
• Иван Кэбин (1978—1983)
• Арнольд Рюйтель (1983—1990)

Председатели Совета Народных Комиссаров Эстонской ССР

• Йоханнес Лауристин (25 августа 1940 — 28 августа 1941)
• Оскар Сепре, и. о. (?—1944)
• Арнольд Веймер (1944—1946)

Председатели Совета Министров Эстонской ССР

• Арнольд Веймер (1946—1951)
• Алексей Мюрисепп (1951—1961)
• Вальтер Клаусон (1961—1984)
• Бруно Сауль (1984—1988)
• Индрек Тооме (1988—1990)
• Эдгар Сависаар (1990)

Первые секретари ЦК Компартии Эстонии как правящей партии

Эстония как одна из 15 союзных республик обладала формальными признаками государственности, однако все ключевые решения в жизни Эстонии, принимались центральной властью СССР в Москве. Политическая власть принадлежала Эстонской коммунистической партии, которая была территориальной организацией КПСС. Распорядительную власть осуществлял Совет Министров, а парламент — Верховный Совет ЭССР был полностью декоративным органом.

Правительственные органы работали под контролем и руководством Коммунистической партии Эстонии. В 1940—1990 годах руководителями Компартии Эстонии и фактическими руководителями Эстонской ССР были:

• Карл Сяре (июнь 1940—1943)
• Николай Георгиевич Каротамм (28 сентября 1944 — 26 марта 1950)
• Йоханнес Густавович Кэбин (26 марта 1950 — 26 июля 1978)
• Карл Генрихович Вайно (26 июля 1978 — 16 июня 1988)
• Вайно Вяльяс (16 июня 1988 — 23 марта 1990)

В 1990 году положение о руководящей роли Компартии было отменено, и было разрешено образование политических партий. На выборах в Верховный совет победили некоммунистические силы, и власть Компартии Эстонии на этом закончилась. Председателем Верховного совета Эстонской ССР 15 марта 1990 года был избран бывший Председатель Президиума Верховного совета Арнольд Рюйтель уже как независимый политический деятель, а Премьер-министром 8 мая 1990 года был назначен один из лидеров Народного фронта Эдгар Сависаар.

См. также

• Прибалтийская железная дорога
• Военные комиссары Эстонской ССР
• Грен, Арнольд Карлович

Республика в филателии

• Почтовые марки СССР, 1950 год
• StampUSSR1950 1552.jpg

  Сталинградская площадь

• StampUSSR1950 1553.jpg

  Дом правительства

• StampUSSR1950 1554.jpg

  Театр оперы и балета

• Stamp of USSR 1555.jpg

  Виктор Кингисепп

Ссылки

• [www.okupatsioon.ee/rus/bibliograafiad/e1.html Литература, изданная в ЭССР и СССР]
• [www.okupatsioon.ee/rus/bibliograafiad/e6.html Книги, изданные в СССР]
• [www.estonica.org/ru/История/1945-1985_гг_Советский_период/ 1945-1985 гг. Советский период], Энциклопедия Эстоника.
• фильм «[www.youtube.com/watch?v=6ukixUQTvKs Eestimaa]» («Эстонская земля») — СССР, «Ээсти Культуурфильм», 1941
• Tõnu Tannberg. [www.ra.ee/public/TUNA/Artiklid/2009/Past_2009_sisu.pdf Moscow’s Institutional and Nomenclatural Control Mechanisms in the Estonian SSR during the Post-War Years] (англ.) // PAST. Special Issue on the History of Estonia. — Tartu-Tallinn: Tuna, 2009. — ISSN [www.sigla.ru/table.jsp?f=8&t=3&v0=1736-4558&f=1003&t=1&v1=&f=4&t=2&v2=&f=21&t=3&v3=&f=1016&t=3&v4=&f=1016&t=3&v5=&bf=4&b=&d=0&ys=&ye=&lng=&ft=&mt=&dt=&vol=&pt=&iss=&ps=&pe=&tr=&tro=&cc=UNION&i=1&v=tagged&s=0&ss=0&st=0&i18n=ru&rlf=&psz=20&bs=20&ce=hJfuypee8JzzufeGmImYYIpZKRJeeOeeWGJIZRrRRrdmtdeee88NJJJJpeeefTJ3peKJJ3UWWPtzzzzzzzzzzzzzzzzzbzzvzzpy5zzjzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzztzzzzzzzbzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzvzzzzzzyeyTjkDnyHzTuueKZePz9decyzzLzzzL*.c8.NzrGJJvufeeeeeJheeyzjeeeeJh*peeeeKJJJJJJJJJJmjHvOJJJJJJJJJfeeeieeeeSJJJJJSJJJ3TeIJJJJ3..E.UEAcyhxD.eeeeeuzzzLJJJJ5.e8JJJheeeeeeeeeeeeyeeK3JJJJJJJJ*s7defeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeSJJJJJJJJZIJJzzz1..6LJJJJJJtJJZ4....EK*&debug=false 1736-4558].
• [www.mnemosyne.ee/publikatsioonidpublications/lang/en-us Estonian Institute of Historical Memory]
• [www.riigikogu.ee/public/Riigikogu/TheWhiteBook.pdf The White Book]  (англ.) (отчёт парламентской комиссии Эстонии об ущербе от советской оккупации)
• [www.mnemosyne.ee/hc.ee/pdf/conclusions_ru_1944-.pdf Этап III — Оккупация Эстонии Советским Союзом с 1944 года] (выводы Международной комиссии при президенте Эстонии)

В Викитеке есть полный текст Декларации о государственной власти в Эстонии (эст.)

Отрывок, характеризующий Эстонская Советская Социалистическая Республика

Полковой командир отыскал в рядах Долохова и придержал лошадь.
– До первого дела – эполеты, – сказал он ему.
Долохов оглянулся, ничего не сказал и не изменил выражения своего насмешливо улыбающегося рта.
– Ну, вот и хорошо, – продолжал полковой командир. – Людям по чарке водки от меня, – прибавил он, чтобы солдаты слышали. – Благодарю всех! Слава Богу! – И он, обогнав роту, подъехал к другой.
– Что ж, он, право, хороший человек; с ним служить можно, – сказал Тимохин субалтерн офицеру, шедшему подле него.
– Одно слово, червонный!… (полкового командира прозвали червонным королем) – смеясь, сказал субалтерн офицер.
Счастливое расположение духа начальства после смотра перешло и к солдатам. Рота шла весело. Со всех сторон переговаривались солдатские голоса.
– Как же сказывали, Кутузов кривой, об одном глазу?
– А то нет! Вовсе кривой.
– Не… брат, глазастее тебя. Сапоги и подвертки – всё оглядел…
– Как он, братец ты мой, глянет на ноги мне… ну! думаю…
– А другой то австрияк, с ним был, словно мелом вымазан. Как мука, белый. Я чай, как амуницию чистят!
– Что, Федешоу!… сказывал он, что ли, когда стражения начнутся, ты ближе стоял? Говорили всё, в Брунове сам Бунапарте стоит.
– Бунапарте стоит! ишь врет, дура! Чего не знает! Теперь пруссак бунтует. Австрияк его, значит, усмиряет. Как он замирится, тогда и с Бунапартом война откроется. А то, говорит, в Брунове Бунапарте стоит! То то и видно, что дурак. Ты слушай больше.
– Вишь черти квартирьеры! Пятая рота, гляди, уже в деревню заворачивает, они кашу сварят, а мы еще до места не дойдем.
– Дай сухарика то, чорт.
– А табаку то вчера дал? То то, брат. Ну, на, Бог с тобой.
– Хоть бы привал сделали, а то еще верст пять пропрем не емши.
– То то любо было, как немцы нам коляски подавали. Едешь, знай: важно!
– А здесь, братец, народ вовсе оголтелый пошел. Там всё как будто поляк был, всё русской короны; а нынче, брат, сплошной немец пошел.
– Песенники вперед! – послышался крик капитана.
И перед роту с разных рядов выбежало человек двадцать. Барабанщик запевало обернулся лицом к песенникам, и, махнув рукой, затянул протяжную солдатскую песню, начинавшуюся: «Не заря ли, солнышко занималося…» и кончавшуюся словами: «То то, братцы, будет слава нам с Каменскиим отцом…» Песня эта была сложена в Турции и пелась теперь в Австрии, только с тем изменением, что на место «Каменскиим отцом» вставляли слова: «Кутузовым отцом».
Оторвав по солдатски эти последние слова и махнув руками, как будто он бросал что то на землю, барабанщик, сухой и красивый солдат лет сорока, строго оглянул солдат песенников и зажмурился. Потом, убедившись, что все глаза устремлены на него, он как будто осторожно приподнял обеими руками какую то невидимую, драгоценную вещь над головой, подержал ее так несколько секунд и вдруг отчаянно бросил ее:
Ах, вы, сени мои, сени!
«Сени новые мои…», подхватили двадцать голосов, и ложечник, несмотря на тяжесть амуниции, резво выскочил вперед и пошел задом перед ротой, пошевеливая плечами и угрожая кому то ложками. Солдаты, в такт песни размахивая руками, шли просторным шагом, невольно попадая в ногу. Сзади роты послышались звуки колес, похрускиванье рессор и топот лошадей.
Кутузов со свитой возвращался в город. Главнокомандующий дал знак, чтобы люди продолжали итти вольно, и на его лице и на всех лицах его свиты выразилось удовольствие при звуках песни, при виде пляшущего солдата и весело и бойко идущих солдат роты. Во втором ряду, с правого фланга, с которого коляска обгоняла роты, невольно бросался в глаза голубоглазый солдат, Долохов, который особенно бойко и грациозно шел в такт песни и глядел на лица проезжающих с таким выражением, как будто он жалел всех, кто не шел в это время с ротой. Гусарский корнет из свиты Кутузова, передразнивавший полкового командира, отстал от коляски и подъехал к Долохову.
Гусарский корнет Жерков одно время в Петербурге принадлежал к тому буйному обществу, которым руководил Долохов. За границей Жерков встретил Долохова солдатом, но не счел нужным узнать его. Теперь, после разговора Кутузова с разжалованным, он с радостью старого друга обратился к нему:
– Друг сердечный, ты как? – сказал он при звуках песни, ровняя шаг своей лошади с шагом роты.
– Я как? – отвечал холодно Долохов, – как видишь.
Бойкая песня придавала особенное значение тону развязной веселости, с которой говорил Жерков, и умышленной холодности ответов Долохова.
– Ну, как ладишь с начальством? – спросил Жерков.
– Ничего, хорошие люди. Ты как в штаб затесался?
– Прикомандирован, дежурю.
Они помолчали.
«Выпускала сокола да из правого рукава», говорила песня, невольно возбуждая бодрое, веселое чувство. Разговор их, вероятно, был бы другой, ежели бы они говорили не при звуках песни.
– Что правда, австрийцев побили? – спросил Долохов.
– А чорт их знает, говорят.
– Я рад, – отвечал Долохов коротко и ясно, как того требовала песня.
– Что ж, приходи к нам когда вечерком, фараон заложишь, – сказал Жерков.
– Или у вас денег много завелось?
– Приходи.
– Нельзя. Зарок дал. Не пью и не играю, пока не произведут.
– Да что ж, до первого дела…
– Там видно будет.
Опять они помолчали.
– Ты заходи, коли что нужно, все в штабе помогут… – сказал Жерков.
Долохов усмехнулся.
– Ты лучше не беспокойся. Мне что нужно, я просить не стану, сам возьму.
– Да что ж, я так…
– Ну, и я так.
– Прощай.
– Будь здоров…
… и высоко, и далеко,
На родиму сторону…
Жерков тронул шпорами лошадь, которая раза три, горячась, перебила ногами, не зная, с какой начать, справилась и поскакала, обгоняя роту и догоняя коляску, тоже в такт песни.


Возвратившись со смотра, Кутузов, сопутствуемый австрийским генералом, прошел в свой кабинет и, кликнув адъютанта, приказал подать себе некоторые бумаги, относившиеся до состояния приходивших войск, и письма, полученные от эрцгерцога Фердинанда, начальствовавшего передовою армией. Князь Андрей Болконский с требуемыми бумагами вошел в кабинет главнокомандующего. Перед разложенным на столе планом сидели Кутузов и австрийский член гофкригсрата.
– А… – сказал Кутузов, оглядываясь на Болконского, как будто этим словом приглашая адъютанта подождать, и продолжал по французски начатый разговор.
– Я только говорю одно, генерал, – говорил Кутузов с приятным изяществом выражений и интонации, заставлявшим вслушиваться в каждое неторопливо сказанное слово. Видно было, что Кутузов и сам с удовольствием слушал себя. – Я только одно говорю, генерал, что ежели бы дело зависело от моего личного желания, то воля его величества императора Франца давно была бы исполнена. Я давно уже присоединился бы к эрцгерцогу. И верьте моей чести, что для меня лично передать высшее начальство армией более меня сведущему и искусному генералу, какими так обильна Австрия, и сложить с себя всю эту тяжкую ответственность для меня лично было бы отрадой. Но обстоятельства бывают сильнее нас, генерал.
И Кутузов улыбнулся с таким выражением, как будто он говорил: «Вы имеете полное право не верить мне, и даже мне совершенно всё равно, верите ли вы мне или нет, но вы не имеете повода сказать мне это. И в этом то всё дело».
Австрийский генерал имел недовольный вид, но не мог не в том же тоне отвечать Кутузову.
– Напротив, – сказал он ворчливым и сердитым тоном, так противоречившим лестному значению произносимых слов, – напротив, участие вашего превосходительства в общем деле высоко ценится его величеством; но мы полагаем, что настоящее замедление лишает славные русские войска и их главнокомандующих тех лавров, которые они привыкли пожинать в битвах, – закончил он видимо приготовленную фразу.
Кутузов поклонился, не изменяя улыбки.
– А я так убежден и, основываясь на последнем письме, которым почтил меня его высочество эрцгерцог Фердинанд, предполагаю, что австрийские войска, под начальством столь искусного помощника, каков генерал Мак, теперь уже одержали решительную победу и не нуждаются более в нашей помощи, – сказал Кутузов.
Генерал нахмурился. Хотя и не было положительных известий о поражении австрийцев, но было слишком много обстоятельств, подтверждавших общие невыгодные слухи; и потому предположение Кутузова о победе австрийцев было весьма похоже на насмешку. Но Кутузов кротко улыбался, всё с тем же выражением, которое говорило, что он имеет право предполагать это. Действительно, последнее письмо, полученное им из армии Мака, извещало его о победе и о самом выгодном стратегическом положении армии.
– Дай ка сюда это письмо, – сказал Кутузов, обращаясь к князю Андрею. – Вот изволите видеть. – И Кутузов, с насмешливою улыбкой на концах губ, прочел по немецки австрийскому генералу следующее место из письма эрцгерцога Фердинанда: «Wir haben vollkommen zusammengehaltene Krafte, nahe an 70 000 Mann, um den Feind, wenn er den Lech passirte, angreifen und schlagen zu konnen. Wir konnen, da wir Meister von Ulm sind, den Vortheil, auch von beiden Uferien der Donau Meister zu bleiben, nicht verlieren; mithin auch jeden Augenblick, wenn der Feind den Lech nicht passirte, die Donau ubersetzen, uns auf seine Communikations Linie werfen, die Donau unterhalb repassiren und dem Feinde, wenn er sich gegen unsere treue Allirte mit ganzer Macht wenden wollte, seine Absicht alabald vereitelien. Wir werden auf solche Weise den Zeitpunkt, wo die Kaiserlich Ruseische Armee ausgerustet sein wird, muthig entgegenharren, und sodann leicht gemeinschaftlich die Moglichkeit finden, dem Feinde das Schicksal zuzubereiten, so er verdient». [Мы имеем вполне сосредоточенные силы, около 70 000 человек, так что мы можем атаковать и разбить неприятеля в случае переправы его через Лех. Так как мы уже владеем Ульмом, то мы можем удерживать за собою выгоду командования обоими берегами Дуная, стало быть, ежеминутно, в случае если неприятель не перейдет через Лех, переправиться через Дунай, броситься на его коммуникационную линию, ниже перейти обратно Дунай и неприятелю, если он вздумает обратить всю свою силу на наших верных союзников, не дать исполнить его намерение. Таким образом мы будем бодро ожидать времени, когда императорская российская армия совсем изготовится, и затем вместе легко найдем возможность уготовить неприятелю участь, коей он заслуживает».]
Кутузов тяжело вздохнул, окончив этот период, и внимательно и ласково посмотрел на члена гофкригсрата.
– Но вы знаете, ваше превосходительство, мудрое правило, предписывающее предполагать худшее, – сказал австрийский генерал, видимо желая покончить с шутками и приступить к делу.
Он невольно оглянулся на адъютанта.
– Извините, генерал, – перебил его Кутузов и тоже поворотился к князю Андрею. – Вот что, мой любезный, возьми ты все донесения от наших лазутчиков у Козловского. Вот два письма от графа Ностица, вот письмо от его высочества эрцгерцога Фердинанда, вот еще, – сказал он, подавая ему несколько бумаг. – И из всего этого чистенько, на французском языке, составь mеmorandum, записочку, для видимости всех тех известий, которые мы о действиях австрийской армии имели. Ну, так то, и представь его превосходительству.
Князь Андрей наклонил голову в знак того, что понял с первых слов не только то, что было сказано, но и то, что желал бы сказать ему Кутузов. Он собрал бумаги, и, отдав общий поклон, тихо шагая по ковру, вышел в приемную.
Несмотря на то, что еще не много времени прошло с тех пор, как князь Андрей оставил Россию, он много изменился за это время. В выражении его лица, в движениях, в походке почти не было заметно прежнего притворства, усталости и лени; он имел вид человека, не имеющего времени думать о впечатлении, какое он производит на других, и занятого делом приятным и интересным. Лицо его выражало больше довольства собой и окружающими; улыбка и взгляд его были веселее и привлекательнее.
Кутузов, которого он догнал еще в Польше, принял его очень ласково, обещал ему не забывать его, отличал от других адъютантов, брал с собою в Вену и давал более серьезные поручения. Из Вены Кутузов писал своему старому товарищу, отцу князя Андрея:
«Ваш сын, – писал он, – надежду подает быть офицером, из ряду выходящим по своим занятиям, твердости и исполнительности. Я считаю себя счастливым, имея под рукой такого подчиненного».
В штабе Кутузова, между товарищами сослуживцами и вообще в армии князь Андрей, так же как и в петербургском обществе, имел две совершенно противоположные репутации.
Одни, меньшая часть, признавали князя Андрея чем то особенным от себя и от всех других людей, ожидали от него больших успехов, слушали его, восхищались им и подражали ему; и с этими людьми князь Андрей был прост и приятен. Другие, большинство, не любили князя Андрея, считали его надутым, холодным и неприятным человеком. Но с этими людьми князь Андрей умел поставить себя так, что его уважали и даже боялись.
Выйдя в приемную из кабинета Кутузова, князь Андрей с бумагами подошел к товарищу,дежурному адъютанту Козловскому, который с книгой сидел у окна.
– Ну, что, князь? – спросил Козловский.
– Приказано составить записку, почему нейдем вперед.
– А почему?
Князь Андрей пожал плечами.
– Нет известия от Мака? – спросил Козловский.
– Нет.
– Ежели бы правда, что он разбит, так пришло бы известие.
– Вероятно, – сказал князь Андрей и направился к выходной двери; но в то же время навстречу ему, хлопнув дверью, быстро вошел в приемную высокий, очевидно приезжий, австрийский генерал в сюртуке, с повязанною черным платком головой и с орденом Марии Терезии на шее. Князь Андрей остановился.
– Генерал аншеф Кутузов? – быстро проговорил приезжий генерал с резким немецким выговором, оглядываясь на обе стороны и без остановки проходя к двери кабинета.
– Генерал аншеф занят, – сказал Козловский, торопливо подходя к неизвестному генералу и загораживая ему дорогу от двери. – Как прикажете доложить?
Неизвестный генерал презрительно оглянулся сверху вниз на невысокого ростом Козловского, как будто удивляясь, что его могут не знать.
– Генерал аншеф занят, – спокойно повторил Козловский.
Лицо генерала нахмурилось, губы его дернулись и задрожали. Он вынул записную книжку, быстро начертил что то карандашом, вырвал листок, отдал, быстрыми шагами подошел к окну, бросил свое тело на стул и оглянул бывших в комнате, как будто спрашивая: зачем они на него смотрят? Потом генерал поднял голову, вытянул шею, как будто намереваясь что то сказать, но тотчас же, как будто небрежно начиная напевать про себя, произвел странный звук, который тотчас же пресекся. Дверь кабинета отворилась, и на пороге ее показался Кутузов. Генерал с повязанною головой, как будто убегая от опасности, нагнувшись, большими, быстрыми шагами худых ног подошел к Кутузову.
– Vous voyez le malheureux Mack, [Вы видите несчастного Мака.] – проговорил он сорвавшимся голосом.
Лицо Кутузова, стоявшего в дверях кабинета, несколько мгновений оставалось совершенно неподвижно. Потом, как волна, пробежала по его лицу морщина, лоб разгладился; он почтительно наклонил голову, закрыл глаза, молча пропустил мимо себя Мака и сам за собой затворил дверь.
Слух, уже распространенный прежде, о разбитии австрийцев и о сдаче всей армии под Ульмом, оказывался справедливым. Через полчаса уже по разным направлениям были разосланы адъютанты с приказаниями, доказывавшими, что скоро и русские войска, до сих пор бывшие в бездействии, должны будут встретиться с неприятелем.
Князь Андрей был один из тех редких офицеров в штабе, который полагал свой главный интерес в общем ходе военного дела. Увидав Мака и услыхав подробности его погибели, он понял, что половина кампании проиграна, понял всю трудность положения русских войск и живо вообразил себе то, что ожидает армию, и ту роль, которую он должен будет играть в ней.
Невольно он испытывал волнующее радостное чувство при мысли о посрамлении самонадеянной Австрии и о том, что через неделю, может быть, придется ему увидеть и принять участие в столкновении русских с французами, впервые после Суворова.
Но он боялся гения Бонапарта, который мог оказаться сильнее всей храбрости русских войск, и вместе с тем не мог допустить позора для своего героя.
Взволнованный и раздраженный этими мыслями, князь Андрей пошел в свою комнату, чтобы написать отцу, которому он писал каждый день. Он сошелся в коридоре с своим сожителем Несвицким и шутником Жерковым; они, как всегда, чему то смеялись.
– Что ты так мрачен? – спросил Несвицкий, заметив бледное с блестящими глазами лицо князя Андрея.
– Веселиться нечему, – отвечал Болконский.
В то время как князь Андрей сошелся с Несвицким и Жерковым, с другой стороны коридора навстречу им шли Штраух, австрийский генерал, состоявший при штабе Кутузова для наблюдения за продовольствием русской армии, и член гофкригсрата, приехавшие накануне. По широкому коридору было достаточно места, чтобы генералы могли свободно разойтись с тремя офицерами; но Жерков, отталкивая рукой Несвицкого, запыхавшимся голосом проговорил:
– Идут!… идут!… посторонитесь, дорогу! пожалуйста дорогу!
Генералы проходили с видом желания избавиться от утруждающих почестей. На лице шутника Жеркова выразилась вдруг глупая улыбка радости, которой он как будто не мог удержать.
– Ваше превосходительство, – сказал он по немецки, выдвигаясь вперед и обращаясь к австрийскому генералу. – Имею честь поздравить.
Он наклонил голову и неловко, как дети, которые учатся танцовать, стал расшаркиваться то одной, то другой ногой.
Генерал, член гофкригсрата, строго оглянулся на него; не заметив серьезность глупой улыбки, не мог отказать в минутном внимании. Он прищурился, показывая, что слушает.
– Имею честь поздравить, генерал Мак приехал,совсем здоров,только немного тут зашибся, – прибавил он,сияя улыбкой и указывая на свою голову.
Генерал нахмурился, отвернулся и пошел дальше.
– Gott, wie naiv! [Боже мой, как он прост!] – сказал он сердито, отойдя несколько шагов.
Несвицкий с хохотом обнял князя Андрея, но Болконский, еще более побледнев, с злобным выражением в лице, оттолкнул его и обратился к Жеркову. То нервное раздражение, в которое его привели вид Мака, известие об его поражении и мысли о том, что ожидает русскую армию, нашло себе исход в озлоблении на неуместную шутку Жеркова.
– Если вы, милостивый государь, – заговорил он пронзительно с легким дрожанием нижней челюсти, – хотите быть шутом , то я вам в этом не могу воспрепятствовать; но объявляю вам, что если вы осмелитесь другой раз скоморошничать в моем присутствии, то я вас научу, как вести себя.
Несвицкий и Жерков так были удивлены этой выходкой, что молча, раскрыв глаза, смотрели на Болконского.
– Что ж, я поздравил только, – сказал Жерков.
– Я не шучу с вами, извольте молчать! – крикнул Болконский и, взяв за руку Несвицкого, пошел прочь от Жеркова, не находившего, что ответить.
– Ну, что ты, братец, – успокоивая сказал Несвицкий.
– Как что? – заговорил князь Андрей, останавливаясь от волнения. – Да ты пойми, что мы, или офицеры, которые служим своему царю и отечеству и радуемся общему успеху и печалимся об общей неудаче, или мы лакеи, которым дела нет до господского дела. Quarante milles hommes massacres et l'ario mee de nos allies detruite, et vous trouvez la le mot pour rire, – сказал он, как будто этою французскою фразой закрепляя свое мнение. – C'est bien pour un garcon de rien, comme cet individu, dont vous avez fait un ami, mais pas pour vous, pas pour vous. [Сорок тысяч человек погибло и союзная нам армия уничтожена, а вы можете при этом шутить. Это простительно ничтожному мальчишке, как вот этот господин, которого вы сделали себе другом, но не вам, не вам.] Мальчишкам только можно так забавляться, – сказал князь Андрей по русски, выговаривая это слово с французским акцентом, заметив, что Жерков мог еще слышать его.
Он подождал, не ответит ли что корнет. Но корнет повернулся и вышел из коридора.


Гусарский Павлоградский полк стоял в двух милях от Браунау. Эскадрон, в котором юнкером служил Николай Ростов, расположен был в немецкой деревне Зальценек. Эскадронному командиру, ротмистру Денисову, известному всей кавалерийской дивизии под именем Васьки Денисова, была отведена лучшая квартира в деревне. Юнкер Ростов с тех самых пор, как он догнал полк в Польше, жил вместе с эскадронным командиром.
11 октября, в тот самый день, когда в главной квартире всё было поднято на ноги известием о поражении Мака, в штабе эскадрона походная жизнь спокойно шла по старому. Денисов, проигравший всю ночь в карты, еще не приходил домой, когда Ростов, рано утром, верхом, вернулся с фуражировки. Ростов в юнкерском мундире подъехал к крыльцу, толконув лошадь, гибким, молодым жестом скинул ногу, постоял на стремени, как будто не желая расстаться с лошадью, наконец, спрыгнул и крикнул вестового.
– А, Бондаренко, друг сердечный, – проговорил он бросившемуся стремглав к его лошади гусару. – Выводи, дружок, – сказал он с тою братскою, веселою нежностию, с которою обращаются со всеми хорошие молодые люди, когда они счастливы.
– Слушаю, ваше сиятельство, – отвечал хохол, встряхивая весело головой.
– Смотри же, выводи хорошенько!
Другой гусар бросился тоже к лошади, но Бондаренко уже перекинул поводья трензеля. Видно было, что юнкер давал хорошо на водку, и что услужить ему было выгодно. Ростов погладил лошадь по шее, потом по крупу и остановился на крыльце.
«Славно! Такая будет лошадь!» сказал он сам себе и, улыбаясь и придерживая саблю, взбежал на крыльцо, погромыхивая шпорами. Хозяин немец, в фуфайке и колпаке, с вилами, которыми он вычищал навоз, выглянул из коровника. Лицо немца вдруг просветлело, как только он увидал Ростова. Он весело улыбнулся и подмигнул: «Schon, gut Morgen! Schon, gut Morgen!» [Прекрасно, доброго утра!] повторял он, видимо, находя удовольствие в приветствии молодого человека.
– Schon fleissig! [Уже за работой!] – сказал Ростов всё с тою же радостною, братскою улыбкой, какая не сходила с его оживленного лица. – Hoch Oestreicher! Hoch Russen! Kaiser Alexander hoch! [Ура Австрийцы! Ура Русские! Император Александр ура!] – обратился он к немцу, повторяя слова, говоренные часто немцем хозяином.
Немец засмеялся, вышел совсем из двери коровника, сдернул
колпак и, взмахнув им над головой, закричал:
– Und die ganze Welt hoch! [И весь свет ура!]
Ростов сам так же, как немец, взмахнул фуражкой над головой и, смеясь, закричал: «Und Vivat die ganze Welt»! Хотя не было никакой причины к особенной радости ни для немца, вычищавшего свой коровник, ни для Ростова, ездившего со взводом за сеном, оба человека эти с счастливым восторгом и братскою любовью посмотрели друг на друга, потрясли головами в знак взаимной любви и улыбаясь разошлись – немец в коровник, а Ростов в избу, которую занимал с Денисовым.
– Что барин? – спросил он у Лаврушки, известного всему полку плута лакея Денисова.
– С вечера не бывали. Верно, проигрались, – отвечал Лаврушка. – Уж я знаю, коли выиграют, рано придут хвастаться, а коли до утра нет, значит, продулись, – сердитые придут. Кофею прикажете?
– Давай, давай.
Через 10 минут Лаврушка принес кофею. Идут! – сказал он, – теперь беда. – Ростов заглянул в окно и увидал возвращающегося домой Денисова. Денисов был маленький человек с красным лицом, блестящими черными глазами, черными взлохмоченными усами и волосами. На нем был расстегнутый ментик, спущенные в складках широкие чикчиры, и на затылке была надета смятая гусарская шапочка. Он мрачно, опустив голову, приближался к крыльцу.
– Лавг'ушка, – закричал он громко и сердито. – Ну, снимай, болван!
– Да я и так снимаю, – отвечал голос Лаврушки.
– А! ты уж встал, – сказал Денисов, входя в комнату.
– Давно, – сказал Ростов, – я уже за сеном сходил и фрейлен Матильда видел.
– Вот как! А я пг'одулся, бг'ат, вчег'а, как сукин сын! – закричал Денисов, не выговаривая р . – Такого несчастия! Такого несчастия! Как ты уехал, так и пошло. Эй, чаю!
Денисов, сморщившись, как бы улыбаясь и выказывая свои короткие крепкие зубы, начал обеими руками с короткими пальцами лохматить, как пес, взбитые черные, густые волосы.
– Чог'т меня дег'нул пойти к этой кг'ысе (прозвище офицера), – растирая себе обеими руками лоб и лицо, говорил он. – Можешь себе пг'едставить, ни одной каг'ты, ни одной, ни одной каг'ты не дал.
Денисов взял подаваемую ему закуренную трубку, сжал в кулак, и, рассыпая огонь, ударил ею по полу, продолжая кричать.
– Семпель даст, паг'оль бьет; семпель даст, паг'оль бьет.
Он рассыпал огонь, разбил трубку и бросил ее. Денисов помолчал и вдруг своими блестящими черными глазами весело взглянул на Ростова.
– Хоть бы женщины были. А то тут, кг'оме как пить, делать нечего. Хоть бы дг'аться ског'ей.
– Эй, кто там? – обратился он к двери, заслышав остановившиеся шаги толстых сапог с бряцанием шпор и почтительное покашливанье.
– Вахмистр! – сказал Лаврушка.
Денисов сморщился еще больше.
– Сквег'но, – проговорил он, бросая кошелек с несколькими золотыми. – Г`остов, сочти, голубчик, сколько там осталось, да сунь кошелек под подушку, – сказал он и вышел к вахмистру.
Ростов взял деньги и, машинально, откладывая и ровняя кучками старые и новые золотые, стал считать их.
– А! Телянин! Здог'ово! Вздули меня вчег'а! – послышался голос Денисова из другой комнаты.
– У кого? У Быкова, у крысы?… Я знал, – сказал другой тоненький голос, и вслед за тем в комнату вошел поручик Телянин, маленький офицер того же эскадрона.
Ростов кинул под подушку кошелек и пожал протянутую ему маленькую влажную руку. Телянин был перед походом за что то переведен из гвардии. Он держал себя очень хорошо в полку; но его не любили, и в особенности Ростов не мог ни преодолеть, ни скрывать своего беспричинного отвращения к этому офицеру.
– Ну, что, молодой кавалерист, как вам мой Грачик служит? – спросил он. (Грачик была верховая лошадь, подъездок, проданная Теляниным Ростову.)
Поручик никогда не смотрел в глаза человеку, с кем говорил; глаза его постоянно перебегали с одного предмета на другой.
– Я видел, вы нынче проехали…
– Да ничего, конь добрый, – отвечал Ростов, несмотря на то, что лошадь эта, купленная им за 700 рублей, не стоила и половины этой цены. – Припадать стала на левую переднюю… – прибавил он. – Треснуло копыто! Это ничего. Я вас научу, покажу, заклепку какую положить.
– Да, покажите пожалуйста, – сказал Ростов.
– Покажу, покажу, это не секрет. А за лошадь благодарить будете.
– Так я велю привести лошадь, – сказал Ростов, желая избавиться от Телянина, и вышел, чтобы велеть привести лошадь.
В сенях Денисов, с трубкой, скорчившись на пороге, сидел перед вахмистром, который что то докладывал. Увидав Ростова, Денисов сморщился и, указывая через плечо большим пальцем в комнату, в которой сидел Телянин, поморщился и с отвращением тряхнулся.
– Ох, не люблю молодца, – сказал он, не стесняясь присутствием вахмистра.
Ростов пожал плечами, как будто говоря: «И я тоже, да что же делать!» и, распорядившись, вернулся к Телянину.
Телянин сидел всё в той же ленивой позе, в которой его оставил Ростов, потирая маленькие белые руки.
«Бывают же такие противные лица», подумал Ростов, входя в комнату.
– Что же, велели привести лошадь? – сказал Телянин, вставая и небрежно оглядываясь.
– Велел.
– Да пойдемте сами. Я ведь зашел только спросить Денисова о вчерашнем приказе. Получили, Денисов?
– Нет еще. А вы куда?
– Вот хочу молодого человека научить, как ковать лошадь, – сказал Телянин.
Они вышли на крыльцо и в конюшню. Поручик показал, как делать заклепку, и ушел к себе.