ЭТЦ-1607

ЭТЦ-1607 — цепной траншейный экскаватор, производившийся в 1990—1991 годах Мыйзакюласким филиалом производственного объединения «Таллэкс» на базе пневмоколёсного трактора МТЗ-82. Является дальнейшим развитием предыдущей модели ЭТЦ-165А. После приватизации «Таллэкса» мыйзакюлаский завод продолжает выпуск обновлённой модели под индексом ЭТЦ-1607-01. Основной задачей машины является создание траншей прямоугольного сечения под укладку кабелей и трубопроводов небольшого диаметра. Сокращение ЭТЦ означает Экскаватор Траншейный Цепной, в индексе 1607 первые две цифры указывают глубину отрываемой траншеи в дециметрах (то есть 1,6 метра), последние — номер модели.

История

В 1959 году на Таллинском экскаваторном заводе было развёрнуто производство лёгких цепных траншейных экскаваторов ЭТН-123 на базе пневмоколёсных тракторов МТЗ-5. В 1961 году производство было перенесено в Мыйзакюла, где был организован филиал (Мыйзаклюаский цех) головного предприятия. Между 1961 и 1989 годом в Мыйзакюла последовательно производились траншейные экскаваторы моделей ЭТН-124 (на базе трактора МТЗ-5ЛС/МС), ЭТЦ-161 (на базе МТЗ-50), ЭТЦ-165 (на базе МТЗ-82) и, наконец, ЭТЦ-165А. За эти годы удалось существенно повысить производительность траншейных экскаваторов, их надёжность и эксплуатационные качества. Последняя из моделей стала основой всех дальнейших вариантов, также от ЭТЦ-165 унаследованы основные черты до сих пор выпускаемых в России навесных агрегатов для траншеекопателей.

В 1990 году в Мыйзакюла началось производство следующей модификации экскаватора ЭТЦ-165А на базе трактора МТЗ-82, она получила индекс ЭТЦ-1607. Производство продолжалось до 1991 года, было изготовлено 858 машин. В 1992 году «Таллэкс» был приватизирован, выпуск экскаваторов на головном предприятии прекращён. Мыйзакюлаский машиностроительный завод стал автономным предприятием, но выпуск траншейных экскаваторов удалось сохранить. Было продолжено производство модели ЭТЦ-1607 с некоторыми изменениями конструкции, экскаватор продолжает выпускаться под индексом ЭТЦ-1607-1. ФГУП «Дмитровский экскаваторный завод» (город Дмитров, Россия) выпускает аналогичную модель ЭТЦ-1609, существующую в нескольких вариантах.

Технические особенности

Цепной траншейный экскаватор ЭТЦ-1607 в целом аналогичен экскаватору модели ЭТЦ-165А. Он представляет собой самоходную землеройную машину, скребковым рабочим органом. Экскаватор предназначен для отрытия траншей шириной 0,2—0,4 метра. Рабочий орган навешивается сзади на базовый трактор МТЗ-82.1. Впереди машины установлен бульдозерный отвал для закапывания траншеи и разравнивания грунта. При работе экскаватор движется вдоль отрываемой траншеи, глубина траншеи регулируется углом опускания рабочего органа. Подъём и опускание рабочего органа производится с помощью одного гидроцилиндра, управление перекосом, поворотом и подъёмом отвала с помощью трёх гидроцилиндров. Отвал ЭТЦ-165 может поворачиваться в обе стороны на углы до 45 градусов и выдвигаться в сторону за колесо. Экскаватор снабжён гидромеханическим ходоуменьшителем.

Рабочий орган представляет собой однорядную втулочно-роликовую бесконечную цепь, расположенную на раме. Цепь снабжена ножами для резания грунта и скребками для выноса его из отрываемой траншеи. Заменой ножей и скребков можно устанавливать ширину траншеи на 0,2 м, 0,27 м и 0,4 м. Цепь огибает ведущую звёздочку (смонтирована на редукторе привода рабочего органа) и направляющую звёздочку, снабжённую натяжным устройством. На раме расположены также два опорных ролика. Корпус привода рабочего органа крепится к заднему мосту базовой машины. Привод рабочего органа осуществляется через редуктор, вращаемый от привода заднего вала отбора мощностии обеспечивающий четыре рабочие скорости рабочей цепи. Для предохранения трансмиссии от поломок при встрече рабочего органа с непреодолимым препятствием в приводе рабочего органа устанавливается предохранительная муфта. Сверху рамы закреплёна штанга с башмаком, предназначенным для зачистки дна отрываемой траншеи. Удаление грунта с бермы траншеи производится с помощью двух шнековых конвейеров, устанавливаемых на раме в положении, определяемом глубиной копания и приводимых в действие рабочей цепью.

Внешние изображения
Экскаватор ЭТЦ-1607-1 в комплектации фронтального погрузчика
	[talleks.pri.ee/images/104_1607+3405_a1.jpg Вид сбоку. Фото ET Mõisaküla]

ЭТЦ-1607-1

Базовым трактором модели ЭТЦ-1607-1 может служить МТЗ-82УК, МТЗ-820 или МТЗ-920, он может комплектоваться дополнительным оборудованием. К нему относится баровый рабочий орган для мёрзлых и прочных грунтов (глубина копания 1,3 метра, ширина траншеи 0,14 метра); цепь «аллигаторного» типа для мёрзлых и вечномёрзлых грунтами, для прорезания асфальта и для грунтов с включениями мягких скальных пород и застывшего цементного раствора (глубина копания 1,1; 1,3 и 1,6 метров, ширина траншеи 0,25 метров); двойная фреза-асфальторез для мёрзлых, прочных грунтов и асфальтового покрытия. Возможна также комплектация фронтального погрузчика (ЭТЦ-1607-650).

Основные характеристики

В таблице приведены основные технические характеристики экскаватора ЭТЦ-1607-1. Для сравнения рядом приводятся характеристики ЭТН-165.

Модель	ЭТЦ-165	ЭТЦ-1607-1
Базовая машина	МТЗ-82	МТЗ-82УК, МТЗ-820, МТЗ-920
Глубина траншеи, м	1,600
Ширина траншеи, м	0,2; 0,27; 0,4
Марка двигателя	Д-240	Д-243
Мощность двигателя, л. с. (кВт)	80 (59)	81 (60)
Рабочая скорость, м/ч	20—1150	20—800
Транспортная скорость, км/ч	1,89—33,9	2,4—34,3
Регулирование рабочей скорости	гидравлическое
Регулирование транспортной скорости	механическое
Тип рабочего органа	скребковая цепь
Скорость рабочей цепи, м/с	0,65; 1,19; 1,22; 2,21	0,83—2,14
Механизм подъёма рабочего органа	гидравлический
Способ удаления грунта	шнековый конвейер, в обе стороны от траншеи
Транспортная длина, м	6,000	7,200
Транспортная ширина, м	2,450	2,290
Транспортная высота, м	3,370	2,280
Масса, кг	5800	6250 (МТЗ-82) 6700 (МТЗ-920)
Тип движителя	колёсный

См. также

• ЭТЦ-165
• История производства траншейных экскаваторов в СССР и России
• Таллинский экскаваторный завод
• Мыйзакюлаский механический завод

Отрывок, характеризующий ЭТЦ-1607

– Борис, подите сюда, – сказала она с значительным и хитрым видом. – Мне нужно сказать вам одну вещь. Сюда, сюда, – сказала она и привела его в цветочную на то место между кадок, где она была спрятана. Борис, улыбаясь, шел за нею.
– Какая же это одна вещь ? – спросил он.
Она смутилась, оглянулась вокруг себя и, увидев брошенную на кадке свою куклу, взяла ее в руки.
– Поцелуйте куклу, – сказала она.
Борис внимательным, ласковым взглядом смотрел в ее оживленное лицо и ничего не отвечал.
– Не хотите? Ну, так подите сюда, – сказала она и глубже ушла в цветы и бросила куклу. – Ближе, ближе! – шептала она. Она поймала руками офицера за обшлага, и в покрасневшем лице ее видны были торжественность и страх.
– А меня хотите поцеловать? – прошептала она чуть слышно, исподлобья глядя на него, улыбаясь и чуть не плача от волненья.
Борис покраснел.
– Какая вы смешная! – проговорил он, нагибаясь к ней, еще более краснея, но ничего не предпринимая и выжидая.
Она вдруг вскочила на кадку, так что стала выше его, обняла его обеими руками, так что тонкие голые ручки согнулись выше его шеи и, откинув движением головы волосы назад, поцеловала его в самые губы.
Она проскользнула между горшками на другую сторону цветов и, опустив голову, остановилась.
– Наташа, – сказал он, – вы знаете, что я люблю вас, но…
– Вы влюблены в меня? – перебила его Наташа.
– Да, влюблен, но, пожалуйста, не будем делать того, что сейчас… Еще четыре года… Тогда я буду просить вашей руки.
Наташа подумала.
– Тринадцать, четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать… – сказала она, считая по тоненьким пальчикам. – Хорошо! Так кончено?
И улыбка радости и успокоения осветила ее оживленное лицо.
– Кончено! – сказал Борис.
– Навсегда? – сказала девочка. – До самой смерти?
И, взяв его под руку, она с счастливым лицом тихо пошла с ним рядом в диванную.


Графиня так устала от визитов, что не велела принимать больше никого, и швейцару приказано было только звать непременно кушать всех, кто будет еще приезжать с поздравлениями. Графине хотелось с глазу на глаз поговорить с другом своего детства, княгиней Анной Михайловной, которую она не видала хорошенько с ее приезда из Петербурга. Анна Михайловна, с своим исплаканным и приятным лицом, подвинулась ближе к креслу графини.
– С тобой я буду совершенно откровенна, – сказала Анна Михайловна. – Уж мало нас осталось, старых друзей! От этого я так и дорожу твоею дружбой.
Анна Михайловна посмотрела на Веру и остановилась. Графиня пожала руку своему другу.
– Вера, – сказала графиня, обращаясь к старшей дочери, очевидно, нелюбимой. – Как у вас ни на что понятия нет? Разве ты не чувствуешь, что ты здесь лишняя? Поди к сестрам, или…
Красивая Вера презрительно улыбнулась, видимо не чувствуя ни малейшего оскорбления.
– Ежели бы вы мне сказали давно, маменька, я бы тотчас ушла, – сказала она, и пошла в свою комнату.
Но, проходя мимо диванной, она заметила, что в ней у двух окошек симметрично сидели две пары. Она остановилась и презрительно улыбнулась. Соня сидела близко подле Николая, который переписывал ей стихи, в первый раз сочиненные им. Борис с Наташей сидели у другого окна и замолчали, когда вошла Вера. Соня и Наташа с виноватыми и счастливыми лицами взглянули на Веру.
Весело и трогательно было смотреть на этих влюбленных девочек, но вид их, очевидно, не возбуждал в Вере приятного чувства.
– Сколько раз я вас просила, – сказала она, – не брать моих вещей, у вас есть своя комната.
Она взяла от Николая чернильницу.
– Сейчас, сейчас, – сказал он, мокая перо.
– Вы всё умеете делать не во время, – сказала Вера. – То прибежали в гостиную, так что всем совестно сделалось за вас.
Несмотря на то, или именно потому, что сказанное ею было совершенно справедливо, никто ей не отвечал, и все четверо только переглядывались между собой. Она медлила в комнате с чернильницей в руке.
– И какие могут быть в ваши года секреты между Наташей и Борисом и между вами, – всё одни глупости!
– Ну, что тебе за дело, Вера? – тихеньким голоском, заступнически проговорила Наташа.
Она, видимо, была ко всем еще более, чем всегда, в этот день добра и ласкова.
– Очень глупо, – сказала Вера, – мне совестно за вас. Что за секреты?…
– У каждого свои секреты. Мы тебя с Бергом не трогаем, – сказала Наташа разгорячаясь.
– Я думаю, не трогаете, – сказала Вера, – потому что в моих поступках никогда ничего не может быть дурного. А вот я маменьке скажу, как ты с Борисом обходишься.
– Наталья Ильинишна очень хорошо со мной обходится, – сказал Борис. – Я не могу жаловаться, – сказал он.
– Оставьте, Борис, вы такой дипломат (слово дипломат было в большом ходу у детей в том особом значении, какое они придавали этому слову); даже скучно, – сказала Наташа оскорбленным, дрожащим голосом. – За что она ко мне пристает? Ты этого никогда не поймешь, – сказала она, обращаясь к Вере, – потому что ты никогда никого не любила; у тебя сердца нет, ты только madame de Genlis [мадам Жанлис] (это прозвище, считавшееся очень обидным, было дано Вере Николаем), и твое первое удовольствие – делать неприятности другим. Ты кокетничай с Бергом, сколько хочешь, – проговорила она скоро.
– Да уж я верно не стану перед гостями бегать за молодым человеком…
– Ну, добилась своего, – вмешался Николай, – наговорила всем неприятностей, расстроила всех. Пойдемте в детскую.
Все четверо, как спугнутая стая птиц, поднялись и пошли из комнаты.
– Мне наговорили неприятностей, а я никому ничего, – сказала Вера.
– Madame de Genlis! Madame de Genlis! – проговорили смеющиеся голоса из за двери.
Красивая Вера, производившая на всех такое раздражающее, неприятное действие, улыбнулась и видимо не затронутая тем, что ей было сказано, подошла к зеркалу и оправила шарф и прическу. Глядя на свое красивое лицо, она стала, повидимому, еще холоднее и спокойнее.

В гостиной продолжался разговор.
– Ah! chere, – говорила графиня, – и в моей жизни tout n'est pas rose. Разве я не вижу, что du train, que nous allons, [не всё розы. – при нашем образе жизни,] нашего состояния нам не надолго! И всё это клуб, и его доброта. В деревне мы живем, разве мы отдыхаем? Театры, охоты и Бог знает что. Да что обо мне говорить! Ну, как же ты это всё устроила? Я часто на тебя удивляюсь, Annette, как это ты, в свои годы, скачешь в повозке одна, в Москву, в Петербург, ко всем министрам, ко всей знати, со всеми умеешь обойтись, удивляюсь! Ну, как же это устроилось? Вот я ничего этого не умею.
– Ах, душа моя! – отвечала княгиня Анна Михайловна. – Не дай Бог тебе узнать, как тяжело остаться вдовой без подпоры и с сыном, которого любишь до обожания. Всему научишься, – продолжала она с некоторою гордостью. – Процесс мой меня научил. Ежели мне нужно видеть кого нибудь из этих тузов, я пишу записку: «princesse une telle [княгиня такая то] желает видеть такого то» и еду сама на извозчике хоть два, хоть три раза, хоть четыре, до тех пор, пока не добьюсь того, что мне надо. Мне всё равно, что бы обо мне ни думали.
– Ну, как же, кого ты просила о Бореньке? – спросила графиня. – Ведь вот твой уже офицер гвардии, а Николушка идет юнкером. Некому похлопотать. Ты кого просила?
– Князя Василия. Он был очень мил. Сейчас на всё согласился, доложил государю, – говорила княгиня Анна Михайловна с восторгом, совершенно забыв всё унижение, через которое она прошла для достижения своей цели.
– Что он постарел, князь Василий? – спросила графиня. – Я его не видала с наших театров у Румянцевых. И думаю, забыл про меня. Il me faisait la cour, [Он за мной волочился,] – вспомнила графиня с улыбкой.
– Всё такой же, – отвечала Анна Михайловна, – любезен, рассыпается. Les grandeurs ne lui ont pas touriene la tete du tout. [Высокое положение не вскружило ему головы нисколько.] «Я жалею, что слишком мало могу вам сделать, милая княгиня, – он мне говорит, – приказывайте». Нет, он славный человек и родной прекрасный. Но ты знаешь, Nathalieie, мою любовь к сыну. Я не знаю, чего я не сделала бы для его счастья. А обстоятельства мои до того дурны, – продолжала Анна Михайловна с грустью и понижая голос, – до того дурны, что я теперь в самом ужасном положении. Мой несчастный процесс съедает всё, что я имею, и не подвигается. У меня нет, можешь себе представить, a la lettre [буквально] нет гривенника денег, и я не знаю, на что обмундировать Бориса. – Она вынула платок и заплакала. – Мне нужно пятьсот рублей, а у меня одна двадцатипятирублевая бумажка. Я в таком положении… Одна моя надежда теперь на графа Кирилла Владимировича Безухова. Ежели он не захочет поддержать своего крестника, – ведь он крестил Борю, – и назначить ему что нибудь на содержание, то все мои хлопоты пропадут: мне не на что будет обмундировать его.