ЭТЦ-208

ЭТЦ-208 — семейство цепных траншейный экскаваторов, разработанных ВНИИземмашем и производившихся в 1970-х и 1980-х годах производственным объединением «Таллэкс» и (на рубеже десятилетий) Харьковским экскаваторным заводом. Базовой машиной для экскаваторов семейства служил трактор Т-130МГ-1. Семейство включало в себя модели, отрывавшие траншеи шириной 0,6 метра (ЭТЦ-208, ЭТЦ-208А, ЭТЦ-208В), а также узкотраншейные модели (ЭТЦ-208Д, ЭТЦ-208Е). Модельный ряд включал в себя также экскаватор-дреноукладчик ЭТЦ-206. Все машины семейства предназначались для работ на мёрзлых, вечномёрзлых, а также особо прочных грунтах категорий II—IV: для прокладывания коммуникаций, магистральных трубопроводов и для обустройства дренажа в условиях Крайнего Севера. Первые экскаваторы ЭТЦ-208 были выпущены в Харькове в 1977 году. Производство машин семейства ЭТЦ-208 было прекращено в 1990 году. За 1979—1990 годы ПО «Таллэкс» изготовило 2632 экскаватора этого семейства.

Сокращение ЭТЦ означает Экскаватор Траншейный Цепной, в индексе 208 первые две цифры указывают глубину отрываемой траншеи в дециметрах (то есть 2,0 метра), последняя — номер модели.

История

С конца 1960-х годов для отрывки траншей в мёрзлых грунтах использовались траншейные экскаваторы ЭТЦ-205С, производившиеся Харьковским экскаваторным заводом на базе бульдозера Д-687С. В связи с освоением нефтяных и газовых полей Сибири возникла потребность в более мощной машине, обладающей большей производительностью. В середине 1970-х годов ВНИИземмаш при участии специалистов «Таллэкса» разработал на базе трактора Т-130МГ-1 модельный ряд цепных траншейных экскаваторов высокой производительности, способных отрывать траншеи в особо прочных, мёрзлых и вечномёрзлых грунтах. Базовая модель семейства получила индекс ЭТЦ-208, разработанный конструкторами «Таллэкса» экскаватор-дреноукладчик на её основе получил индекс ЭТЦ-206.

Вследствие нехватки производственных площадей у «Таллэкса» выпуск модели ЭТЦ-208 первоначально был налажен на Харьковском экскаваторном заводе, тем временем в Таллине шло строительство нового монтажного цеха. Первые экземпляры ЭТЦ-208 были изготовлены в Харькове в 1977 году. Харьковский экскаваторный завод был перепрофилирован в 1982 году, после чего выпуск экскаваторов на нём был прекращён.

Первые экскаваторы-дреноукладчики ЭТЦ-206 были выпущены в Таллине в конце 1970-х годов. В 1979 и 1980 году «Таллэкс» изготовил по одной машине. В 1981 году было изготовлено уже 10 экскаваторов ЭТЦ-206. В начале 1980-х годов монтажный цех был готов, и производство машин ускорилось. В 1981 году было изготовлено 10 экземпляров ЭТЦ-206, а также 2 экземпляра ЭТЦ-208 и 20 экземпляров узкотраншейной модификации ЭТЦ-208Д, начался выпуск модели ЭТЦ-208А. В дальнейшем темп производства ещё более возрос: с 1982 года начался выпуск модификации ЭТЦ-208В, с 1983 года — ЭТЦ-208Е. Производство достигло максимума во второй половине 1980-х годов.

Экскаваторы семейства ЭТЦ-208 производились «Таллэксом» до 1990 года включительно (дреноукладчик ЭТЦ-206 был снят с производства в 1987 году, базовая модель серии ЭТЦ-208 была произведена в количестве только 2 экземпляров в 1981 году). В дальнейшем, в связи с разрушением экономических связей при распаде СССР, выпуск машин не вёлся. В следующей таблице указаны годы производства моделей семейства на «Таллэксе» и количество произведённых машин.

Модель	Годы выпуска	Количество экземпляров
ЭТЦ-206	1979—1987	152
ЭТЦ-208	1981	2
ЭТЦ-208А	1981—1988	604
ЭТЦ-208В	1982—1990	1143
ЭТЦ-208Д	1981—1990	704
ЭТЦ-208Е	1983—1989 (или 1990)	27

Внешние изображения
Экскаватор ЭТЦ-206.
	[www.techstory.ru/foto17/27/etc206vid.jpg Новый ЭТЦ-206 на экспозиции]

Описание

Цепные траншейные экскаваторы семейства ЭТЦ-208 представляют собой гусеничные самоходные землеройные машины на базе трактора Т-130МГ-1 (для ЭТЦ-206 использована болотоходный вариант Т-130МБГ-1), предназначенные для отрытия траншей прямоугольного сечения глубиной до 2 метров в особо прочных, мёрзлых и вечномёрзлых грунтах. Машина снабжена рабочим органом — навесной рамой с бесконечной цепью, монтируемой сзади на базовый трактор. При работе экскаватор движется вдоль отрываемой траншеи, глубина траншеи регулируется углом опускания рабочего органа. Подъём и опускание рабочего органа и его принудительное заглубление производится с помощью двух гидроцилиндров, штоки которых связаны с рамой рабочего органа. Привод рабочей цепи осуществляется от вала отбора мощности базового трактора через редуктор, который снабжён дисковой фрикционной предохранительной муфтой для защиты трансмиссии от поломок вследствие перегрузок при столкновении с непреодолимым препятствием. Корпус редуктора монтируется к задней плоскости трактора, к нему крепится рабочий орган с механизмом подъёма и скребковый транспортёр. Рабочие скорости экскаватора регулируются бесступенчато с помощью гидромеханического ходоуменьшителя, совмещённого с редуктором. Для защиты от поломок в случае перегрузок ходоуменьшитель защищён предохранительным клапаном. Редуктор обеспечивает две рабочие скорости и реверс рабочей цепи. Транспортные скорости реализуются за счёт коробки передач трактора. Машина оборудуется противовесом, который навешивается спереди на прицепную траверсу и предназначен для лучшего распределения давления гусениц на грунт.

Особенности отдельных моделей

ЭТЦ-208, ЭТЦ-208А, ЭТЦ-208В

Модели ЭТЦ-208, ЭТЦ-208А и ЭТЦ-208В отрывают траншею шириной 0,6 метра. Рабочая цепь этих моделей набирается из звеньев гусеничной цепи трактора Т-100М, которые соединяются удлиннёнными пальцами. На звеньях располагаются каретки, которые втулками крепятся к пальцам и привинчиваются болтами к звеньям. Каждая каретка имеет по два кармана, в которые установлены резцы и клинья. Резцы предназначены для работы с мёрзлыми и твёрдыми грунтами, они оснащаются твердосплавными пластинками и износостойкими наплавками. При движении цепи резцы прорезают в грунте канавки, грунт между канавками скалывается клиньями и выносится на поверхность. Резцы расположены в специальном порядке, благодаря которому обеспечиваются минимальные энергетические затраты на резание, уменьшаются динамические нагрузки и повышается долговечность цепи. Рама рабочего органа снабжена пятью опорными (снизу) и двумя поддерживающих (сверху) роликами и механизм натяжения цепи. Удаление извлечённого грунта в отвал производится с помощью поперечного скребкового транспортёра, приводимого в действие гидромотором через планетарный редуктор. Положение транспортёра можно изменять в зависимости от направления выгрузки грунта (правого или левого по ходу движения) с помощью лебёдки и блочной системы, при переводе машины в транспортное положение транспортёр складывается.

ЭТЦ-206

Эскваватор-дреноукладчик ЭТЦ-206 (до начала производства использовался также индекс МЭ-308) предназначен для организации дренажа в зимнее время и для создания закрытых дренажных траншей в мёрзлых грунтах, а также в прочных грунтах вплоть до IV категории. Экскаватор унифицирован с моделью ЭТЦ-208В, отличаясь от него болотоходной модификацией базового трактора (Т-130МБГ-1), имеющей увеличенную площадь гусениц, и наличием дополнительного оборудования для организации дренажа. Экскаватор снабжается трубоукладчиком, шарнирно закреплённым на конце рабочего органа. Опускание трубоукладчика осуществляется с помощью гидроцилиндра. Внутри трубоукладчика расположен бункер для керамических дренажных труб, машина оснащается также бухтодержателем для пластмассовых трубок. Диаметр укладываемых труб до 190 мм. Для выдерживания требуемого угла уклона траншеи экскаватор оборудован электрогидравлической системой, автоматически изменяющей наклон рабочего органа согласно положению копирного троса, натянутого вдоль оси отрываемой траншеи. Положение троса отслеживается датчиком, закреплённым на рабочем органе. Оборудование для укладки дренажа (трубоукладчик, система выдерживания уклона) унифицирована с соответствующим оборудованием экскаваторов-дреноукладчиков ЭТЦ-202А и ЭТЦ-202Б.

ЭТЦ-208Д и ЭТЦ-208Е

Модели ЭТЦ-208Д и ЭТЦ-208Е являются узкотраншейными экскаваторами и предназначены для организации траншей под магистральные газопроводы. Они оснащаются баровыми рабочими органами с режущей цепью типа «Урал-33» и прорезают в грунте щели шириной 0,14 метра. Цепь состоит из соединённых пальцами кулачков, положение пальцев фиксируется с помощью пружинных колец. В кулачках закрепляются сменные зубья, которые крепятся стопорами. В верхней части рамы рабочего органа расположен зачистной башмак. Транспортёр для удаления грунта отсутствует.

Внешние изображения
Экскаваторы ЭТЦ-208В и ЭТЦ-208Д
	[talleks.pri.ee/images/375_3.jpg ЭТЦ-208В во дворе завода. Фото Х. Леппиксон]
	[talleks.pri.ee/images/380_talleks_21.jpg Экскаватор ЭТЦ-208Д. Фото В. Пыльда]

Основные характеристики

В таблице приведены основные технические характеристики моделей ЭТЦ-206, ЭТЦ-208В и ЭТЦ-208Д.

Модель	ЭТЦ-206	ЭТЦ-208В	ЭТЦ-208Д
Базовая машина	Т-130МГ-1
Глубина траншеи, м	2,0
Ширина траншеи, м	0,6		0,14
Двигатель	Д-130
Мощность двигателя, л. с. (кВт)	160 (118)
Рабочая скорость, м/ч	15—255	20—530	20—470
Транспортная скорость, км/ч	до 5,2
Регулирование скорости (рабочей и транспортной)	гидравлическое
Тип рабочего органа	цепь специальной конструкции		цепь типа «Урал-33»
Скорость рабочей цепи, м/с	1,7; 2,4		1,63; 2,65
Механизм подъёма рабочего органа	гидравлический
Способ удаления грунта	скребковый транспортёр		-
Транспортная длина, м	10,00	9,4
Транспортная ширина, м	3,25	2,80
Транспортная высота, м	3,07 (по кабине) 4,90 (по трубоукладчику)	3,40
Масса, кг	24 000	24 200	20 000
Тип движителя	гусеничный
Давление на грунт, МПа		0,1	0,083

Награды

В 1984 году экскаватор ЭТЦ-208В получил золотую медаль на международной ярмарке в Брно.

См. также

• История производства траншейных экскаваторов в СССР и России
• Цепной траншейный экскаватор
• Таллэкс

Отрывок, характеризующий ЭТЦ-208

– Эй, Макеев, что ж ты …. запропал или тебя волки съели? Неси дров то, – кричал один краснорожий рыжий солдат, щурившийся и мигавший от дыма, но не отодвигавшийся от огня. – Поди хоть ты, ворона, неси дров, – обратился этот солдат к другому. Рыжий был не унтер офицер и не ефрейтор, но был здоровый солдат, и потому повелевал теми, которые были слабее его. Худенький, маленький, с вострым носиком солдат, которого назвали вороной, покорно встал и пошел было исполнять приказание, но в это время в свет костра вступила уже тонкая красивая фигура молодого солдата, несшего беремя дров.
– Давай сюда. Во важно то!
Дрова наломали, надавили, поддули ртами и полами шинелей, и пламя зашипело и затрещало. Солдаты, придвинувшись, закурили трубки. Молодой, красивый солдат, который притащил дрова, подперся руками в бока и стал быстро и ловко топотать озябшими ногами на месте.
– Ах, маменька, холодная роса, да хороша, да в мушкатера… – припевал он, как будто икая на каждом слоге песни.
– Эй, подметки отлетят! – крикнул рыжий, заметив, что у плясуна болталась подметка. – Экой яд плясать!
Плясун остановился, оторвал болтавшуюся кожу и бросил в огонь.
– И то, брат, – сказал он; и, сев, достал из ранца обрывок французского синего сукна и стал обвертывать им ногу. – С пару зашлись, – прибавил он, вытягивая ноги к огню.
– Скоро новые отпустят. Говорят, перебьем до копца, тогда всем по двойному товару.
– А вишь, сукин сын Петров, отстал таки, – сказал фельдфебель.
– Я его давно замечал, – сказал другой.
– Да что, солдатенок…
– А в третьей роте, сказывали, за вчерашний день девять человек недосчитали.
– Да, вот суди, как ноги зазнобишь, куда пойдешь?
– Э, пустое болтать! – сказал фельдфебель.
– Али и тебе хочется того же? – сказал старый солдат, с упреком обращаясь к тому, который сказал, что ноги зазнобил.
– А ты что же думаешь? – вдруг приподнявшись из за костра, пискливым и дрожащим голосом заговорил востроносенький солдат, которого называли ворона. – Кто гладок, так похудает, а худому смерть. Вот хоть бы я. Мочи моей нет, – сказал он вдруг решительно, обращаясь к фельдфебелю, – вели в госпиталь отослать, ломота одолела; а то все одно отстанешь…
– Ну буде, буде, – спокойно сказал фельдфебель. Солдатик замолчал, и разговор продолжался.
– Нынче мало ли французов этих побрали; а сапог, прямо сказать, ни на одном настоящих нет, так, одна названье, – начал один из солдат новый разговор.
– Всё казаки поразули. Чистили для полковника избу, выносили их. Жалости смотреть, ребята, – сказал плясун. – Разворочали их: так живой один, веришь ли, лопочет что то по своему.
– А чистый народ, ребята, – сказал первый. – Белый, вот как береза белый, и бравые есть, скажи, благородные.
– А ты думаешь как? У него от всех званий набраны.
– А ничего не знают по нашему, – с улыбкой недоумения сказал плясун. – Я ему говорю: «Чьей короны?», а он свое лопочет. Чудесный народ!
– Ведь то мудрено, братцы мои, – продолжал тот, который удивлялся их белизне, – сказывали мужики под Можайским, как стали убирать битых, где страженья то была, так ведь что, говорит, почитай месяц лежали мертвые ихние то. Что ж, говорит, лежит, говорит, ихний то, как бумага белый, чистый, ни синь пороха не пахнет.
– Что ж, от холода, что ль? – спросил один.
– Эка ты умный! От холода! Жарко ведь было. Кабы от стужи, так и наши бы тоже не протухли. А то, говорит, подойдешь к нашему, весь, говорит, прогнил в червях. Так, говорит, платками обвяжемся, да, отворотя морду, и тащим; мочи нет. А ихний, говорит, как бумага белый; ни синь пороха не пахнет.
Все помолчали.
– Должно, от пищи, – сказал фельдфебель, – господскую пищу жрали.
Никто не возражал.
– Сказывал мужик то этот, под Можайским, где страженья то была, их с десяти деревень согнали, двадцать дён возили, не свозили всех, мертвых то. Волков этих что, говорит…
– Та страженья была настоящая, – сказал старый солдат. – Только и было чем помянуть; а то всё после того… Так, только народу мученье.
– И то, дядюшка. Позавчера набежали мы, так куда те, до себя не допущают. Живо ружья покидали. На коленки. Пардон – говорит. Так, только пример один. Сказывали, самого Полиона то Платов два раза брал. Слова не знает. Возьмет возьмет: вот на те, в руках прикинется птицей, улетит, да и улетит. И убить тоже нет положенья.
– Эка врать здоров ты, Киселев, посмотрю я на тебя.
– Какое врать, правда истинная.
– А кабы на мой обычай, я бы его, изловимши, да в землю бы закопал. Да осиновым колом. А то что народу загубил.
– Все одно конец сделаем, не будет ходить, – зевая, сказал старый солдат.
Разговор замолк, солдаты стали укладываться.
– Вишь, звезды то, страсть, так и горят! Скажи, бабы холсты разложили, – сказал солдат, любуясь на Млечный Путь.
– Это, ребята, к урожайному году.
– Дровец то еще надо будет.
– Спину погреешь, а брюха замерзла. Вот чуда.
– О, господи!
– Что толкаешься то, – про тебя одного огонь, что ли? Вишь… развалился.
Из за устанавливающегося молчания послышался храп некоторых заснувших; остальные поворачивались и грелись, изредка переговариваясь. От дальнего, шагов за сто, костра послышался дружный, веселый хохот.
– Вишь, грохочат в пятой роте, – сказал один солдат. – И народу что – страсть!
Один солдат поднялся и пошел к пятой роте.
– То то смеху, – сказал он, возвращаясь. – Два хранцуза пристали. Один мерзлый вовсе, а другой такой куражный, бяда! Песни играет.
– О о? пойти посмотреть… – Несколько солдат направились к пятой роте.


Пятая рота стояла подле самого леса. Огромный костер ярко горел посреди снега, освещая отягченные инеем ветви деревьев.
В середине ночи солдаты пятой роты услыхали в лесу шаги по снегу и хряск сучьев.
– Ребята, ведмедь, – сказал один солдат. Все подняли головы, прислушались, и из леса, в яркий свет костра, выступили две, держащиеся друг за друга, человеческие, странно одетые фигуры.
Это были два прятавшиеся в лесу француза. Хрипло говоря что то на непонятном солдатам языке, они подошли к костру. Один был повыше ростом, в офицерской шляпе, и казался совсем ослабевшим. Подойдя к костру, он хотел сесть, но упал на землю. Другой, маленький, коренастый, обвязанный платком по щекам солдат, был сильнее. Он поднял своего товарища и, указывая на свой рот, говорил что то. Солдаты окружили французов, подстелили больному шинель и обоим принесли каши и водки.
Ослабевший французский офицер был Рамбаль; повязанный платком был его денщик Морель.
Когда Морель выпил водки и доел котелок каши, он вдруг болезненно развеселился и начал не переставая говорить что то не понимавшим его солдатам. Рамбаль отказывался от еды и молча лежал на локте у костра, бессмысленными красными глазами глядя на русских солдат. Изредка он издавал протяжный стон и опять замолкал. Морель, показывая на плечи, внушал солдатам, что это был офицер и что его надо отогреть. Офицер русский, подошедший к костру, послал спросить у полковника, не возьмет ли он к себе отогреть французского офицера; и когда вернулись и сказали, что полковник велел привести офицера, Рамбалю передали, чтобы он шел. Он встал и хотел идти, но пошатнулся и упал бы, если бы подле стоящий солдат не поддержал его.
– Что? Не будешь? – насмешливо подмигнув, сказал один солдат, обращаясь к Рамбалю.
– Э, дурак! Что врешь нескладно! То то мужик, право, мужик, – послышались с разных сторон упреки пошутившему солдату. Рамбаля окружили, подняли двое на руки, перехватившись ими, и понесли в избу. Рамбаль обнял шеи солдат и, когда его понесли, жалобно заговорил:
– Oh, nies braves, oh, mes bons, mes bons amis! Voila des hommes! oh, mes braves, mes bons amis! [О молодцы! О мои добрые, добрые друзья! Вот люди! О мои добрые друзья!] – и, как ребенок, головой склонился на плечо одному солдату.
Между тем Морель сидел на лучшем месте, окруженный солдатами.
Морель, маленький коренастый француз, с воспаленными, слезившимися глазами, обвязанный по бабьи платком сверх фуражки, был одет в женскую шубенку. Он, видимо, захмелев, обнявши рукой солдата, сидевшего подле него, пел хриплым, перерывающимся голосом французскую песню. Солдаты держались за бока, глядя на него.
– Ну ка, ну ка, научи, как? Я живо перейму. Как?.. – говорил шутник песенник, которого обнимал Морель.
Vive Henri Quatre,
Vive ce roi vaillanti –
[Да здравствует Генрих Четвертый!
Да здравствует сей храбрый король!
и т. д. (французская песня) ]
пропел Морель, подмигивая глазом.
Сe diable a quatre…
– Виварика! Виф серувару! сидябляка… – повторил солдат, взмахнув рукой и действительно уловив напев.
– Вишь, ловко! Го го го го го!.. – поднялся с разных сторон грубый, радостный хохот. Морель, сморщившись, смеялся тоже.
– Ну, валяй еще, еще!
Qui eut le triple talent,
De boire, de battre,
Et d'etre un vert galant…
[Имевший тройной талант,
пить, драться
и быть любезником…]
– A ведь тоже складно. Ну, ну, Залетаев!..
– Кю… – с усилием выговорил Залетаев. – Кью ю ю… – вытянул он, старательно оттопырив губы, – летриптала, де бу де ба и детравагала, – пропел он.
– Ай, важно! Вот так хранцуз! ой… го го го го! – Что ж, еще есть хочешь?
– Дай ему каши то; ведь не скоро наестся с голоду то.
Опять ему дали каши; и Морель, посмеиваясь, принялся за третий котелок. Радостные улыбки стояли на всех лицах молодых солдат, смотревших на Мореля. Старые солдаты, считавшие неприличным заниматься такими пустяками, лежали с другой стороны костра, но изредка, приподнимаясь на локте, с улыбкой взглядывали на Мореля.
– Тоже люди, – сказал один из них, уворачиваясь в шинель. – И полынь на своем кореню растет.
– Оо! Господи, господи! Как звездно, страсть! К морозу… – И все затихло.
Звезды, как будто зная, что теперь никто не увидит их, разыгрались в черном небе. То вспыхивая, то потухая, то вздрагивая, они хлопотливо о чем то радостном, но таинственном перешептывались между собой.

Х
Войска французские равномерно таяли в математически правильной прогрессии. И тот переход через Березину, про который так много было писано, была только одна из промежуточных ступеней уничтожения французской армии, а вовсе не решительный эпизод кампании. Ежели про Березину так много писали и пишут, то со стороны французов это произошло только потому, что на Березинском прорванном мосту бедствия, претерпеваемые французской армией прежде равномерно, здесь вдруг сгруппировались в один момент и в одно трагическое зрелище, которое у всех осталось в памяти. Со стороны же русских так много говорили и писали про Березину только потому, что вдали от театра войны, в Петербурге, был составлен план (Пфулем же) поимки в стратегическую западню Наполеона на реке Березине. Все уверились, что все будет на деле точно так, как в плане, и потому настаивали на том, что именно Березинская переправа погубила французов. В сущности же, результаты Березинской переправы были гораздо менее гибельны для французов потерей орудий и пленных, чем Красное, как то показывают цифры.
Единственное значение Березинской переправы заключается в том, что эта переправа очевидно и несомненно доказала ложность всех планов отрезыванья и справедливость единственно возможного, требуемого и Кутузовым и всеми войсками (массой) образа действий, – только следования за неприятелем. Толпа французов бежала с постоянно усиливающейся силой быстроты, со всею энергией, направленной на достижение цели. Она бежала, как раненый зверь, и нельзя ей было стать на дороге. Это доказало не столько устройство переправы, сколько движение на мостах. Когда мосты были прорваны, безоружные солдаты, московские жители, женщины с детьми, бывшие в обозе французов, – все под влиянием силы инерции не сдавалось, а бежало вперед в лодки, в мерзлую воду.
Стремление это было разумно. Положение и бегущих и преследующих было одинаково дурно. Оставаясь со своими, каждый в бедствии надеялся на помощь товарища, на определенное, занимаемое им место между своими. Отдавшись же русским, он был в том же положении бедствия, но становился на низшую ступень в разделе удовлетворения потребностей жизни. Французам не нужно было иметь верных сведений о том, что половина пленных, с которыми не знали, что делать, несмотря на все желание русских спасти их, – гибли от холода и голода; они чувствовали, что это не могло быть иначе. Самые жалостливые русские начальники и охотники до французов, французы в русской службе не могли ничего сделать для пленных. Французов губило бедствие, в котором находилось русское войско. Нельзя было отнять хлеб и платье у голодных, нужных солдат, чтобы отдать не вредным, не ненавидимым, не виноватым, но просто ненужным французам. Некоторые и делали это; но это было только исключение.
Назади была верная погибель; впереди была надежда. Корабли были сожжены; не было другого спасения, кроме совокупного бегства, и на это совокупное бегство были устремлены все силы французов.
Чем дальше бежали французы, чем жальче были их остатки, в особенности после Березины, на которую, вследствие петербургского плана, возлагались особенные надежды, тем сильнее разгорались страсти русских начальников, обвинявших друг друга и в особенности Кутузова. Полагая, что неудача Березинского петербургского плана будет отнесена к нему, недовольство им, презрение к нему и подтрунивание над ним выражались сильнее и сильнее. Подтрунивание и презрение, само собой разумеется, выражалось в почтительной форме, в той форме, в которой Кутузов не мог и спросить, в чем и за что его обвиняют. С ним не говорили серьезно; докладывая ему и спрашивая его разрешения, делали вид исполнения печального обряда, а за спиной его подмигивали и на каждом шагу старались его обманывать.
Всеми этими людьми, именно потому, что они не могли понимать его, было признано, что со стариком говорить нечего; что он никогда не поймет всего глубокомыслия их планов; что он будет отвечать свои фразы (им казалось, что это только фразы) о золотом мосте, о том, что за границу нельзя прийти с толпой бродяг, и т. п. Это всё они уже слышали от него. И все, что он говорил: например, то, что надо подождать провиант, что люди без сапог, все это было так просто, а все, что они предлагали, было так сложно и умно, что очевидно было для них, что он был глуп и стар, а они были не властные, гениальные полководцы.