Аякс Малый

Аякс Оилид (др.-греч. Αἴᾱς, точнее Эант Оилид) — древнегреческий герой, сын Оилея, царя локров, и нимфы Рены. Прозван Малым Аяксом так как уступал в росте и силе другому участнику Троянской войны, Аяксу Теламониду (Большому Аяксу). Является одним из значимых героев «Илиады», упоминается в «Одиссее».

Подвиги

В «Илиаде» оба Аякса (Оилид и Теламонид) часто выступают рука об руку: в битве за стену, окружающую ахейский лагерь, в обороне кораблей, в сражении за тело Патрокла и сравниваются с двумя могучими львами или быками. Вероятно, что исконно оба Аякса составляли один целостный мифологический образ, который в дальнейшем претерпел определённую модификацию (по другой гипотезе, Эант Оилид был первоначально тождествен Ахиллу).

Жених Елены. Был предводителем ополчения из Локриды (Средняя Греция) во время Троянской войны. Привел против Трои 40 кораблей (либо 20).

По Гомеру, в войске греков Аякс Оилид считался одним из храбрейших героев, искусным копьеметателем, а в скорости уступал одному лишь быстроногому Ахиллесу. Его воины славились как лучники и пращники. Был известен своим буйным и дерзким нравом.

В «Илиаде» убил 2 троянцев. Согласно Гигину, убил неких Гаргаса и Гавия. Всего убил 24 воина. На погребальных играх по Ахиллу состязался в беге и в стрельбе из лука. Сидел в троянском коне.

Взятие Трои и возвращение

После падения Трои, Эант Оилид ворвался в храм Афины, где у статуи богини искала защиты Кассандра, оторвал её от статуи и изнасиловал. Гомер этот эпизод прямо не упоминает.

За это после взятия Трои эллины хотели убить его (по Арктину, побить камнями), но он прибегнул к защите алтаря, и его пощадили. Состоялось совещание царей. Одиссей советовал побить его камнями, но он спас себя ложной клятвой. Изображен на картине Полигнота в Дельфах среди участников взятия Трои, стоит с щитом у жертвенника, принося присягу, рядом Кассандра и Атриды.

Он погиб по воле Афины и Посейдона. При возвращении, когда корабли Эанта попали в шторм около берегов Евбеи на пути домой, Афина метнула перун в корабль Эанта. Это было у Каферейских скал, он временно спасся на Гирейской скале. Судно разрушилось, Эант спасся, уцепившись за скалу. Посейдон ударил трезубцем в скалу и расколол её, Эант упал в море и погиб. Его тело похоронила Фетида на Миконе.

В «Одиссее» говорится, что когда Эант возвращался домой, Посейдон разбил его корабли о скалы, но Эант спасся и, уцепившись за скалу, похвалялся, что он жив вопреки воле богов. Тогда Посейдон расколол трезубцем скалу, Эант упал в море и погиб.

…Смерти б он так и избёг, хоть и был ненавистен Афине,

Если б в большом ослепленьи хвастливого слова не бросил,

Что, и богам вопреки, он спасся из гибельной бездны.

Дерзкую эту его похвальбу Посейдаон услышал.

Вспыхнувши гневом, трезубец в могучие руки схватил он

И по гирейской ударил скале, и скала раскололась.

Часть на месте осталась, обломок же в море свалился,

Тот, находясь на котором, Аякс погрешил так жестоко.

«Одиссея» в переводе В. Вересаева

Последующая традиция

Локры впоследствии считали, что Эант помогает им в битве. Его алтарь был в Опунте. Ежегодно локры отправляли в море корабль под черными парусами и сжигали его.

Судьба Аякса Оилида послужила сюжетом для одной из трагедий Софокла — «Эант Локрийский» (фр.10-15 Радт), которая не дошла до наших дней.

В переносном смысле «два Аякса» — неразлучные друзья.

См. также

• Аякс Теламонид
• «Илиада»
• Троянская война

Ссылки

• На Викискладе есть медиафайлы по теме Аякс Малый
• Аякс // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1891. — Т. IIa. — С. 566—567.
• Аякс // Энциклопедический лексикон: В 17 тт. — СПб.: Тип. А. Плюшара, 1835. — Т. III: АРА—АФО. — С. 527—528.
• [greekroman.ru/hero/ajax.htm Энциклопедия античной мифологии: Аяксы]

Отрывок, характеризующий Аякс Малый

– Нет, вели закладывать.
«Неужели же он уедет и оставит меня одного, не договорив всего и не обещав мне помощи?», думал Пьер, вставая и опустив голову, изредка взглядывая на масона, и начиная ходить по комнате. «Да, я не думал этого, но я вел презренную, развратную жизнь, но я не любил ее, и не хотел этого, думал Пьер, – а этот человек знает истину, и ежели бы он захотел, он мог бы открыть мне её». Пьер хотел и не смел сказать этого масону. Проезжающий, привычными, старческими руками уложив свои вещи, застегивал свой тулупчик. Окончив эти дела, он обратился к Безухому и равнодушно, учтивым тоном, сказал ему:
– Вы куда теперь изволите ехать, государь мой?
– Я?… Я в Петербург, – отвечал Пьер детским, нерешительным голосом. – Я благодарю вас. Я во всем согласен с вами. Но вы не думайте, чтобы я был так дурен. Я всей душой желал быть тем, чем вы хотели бы, чтобы я был; но я ни в ком никогда не находил помощи… Впрочем, я сам прежде всего виноват во всем. Помогите мне, научите меня и, может быть, я буду… – Пьер не мог говорить дальше; он засопел носом и отвернулся.
Масон долго молчал, видимо что то обдумывая.
– Помощь дается токмо от Бога, – сказал он, – но ту меру помощи, которую во власти подать наш орден, он подаст вам, государь мой. Вы едете в Петербург, передайте это графу Вилларскому (он достал бумажник и на сложенном вчетверо большом листе бумаги написал несколько слов). Один совет позвольте подать вам. Приехав в столицу, посвятите первое время уединению, обсуждению самого себя, и не вступайте на прежние пути жизни. Затем желаю вам счастливого пути, государь мой, – сказал он, заметив, что слуга его вошел в комнату, – и успеха…
Проезжающий был Осип Алексеевич Баздеев, как узнал Пьер по книге смотрителя. Баздеев был одним из известнейших масонов и мартинистов еще Новиковского времени. Долго после его отъезда Пьер, не ложась спать и не спрашивая лошадей, ходил по станционной комнате, обдумывая свое порочное прошедшее и с восторгом обновления представляя себе свое блаженное, безупречное и добродетельное будущее, которое казалось ему так легко. Он был, как ему казалось, порочным только потому, что он как то случайно запамятовал, как хорошо быть добродетельным. В душе его не оставалось ни следа прежних сомнений. Он твердо верил в возможность братства людей, соединенных с целью поддерживать друг друга на пути добродетели, и таким представлялось ему масонство.


Приехав в Петербург, Пьер никого не известил о своем приезде, никуда не выезжал, и стал целые дни проводить за чтением Фомы Кемпийского, книги, которая неизвестно кем была доставлена ему. Одно и всё одно понимал Пьер, читая эту книгу; он понимал неизведанное еще им наслаждение верить в возможность достижения совершенства и в возможность братской и деятельной любви между людьми, открытую ему Осипом Алексеевичем. Через неделю после его приезда молодой польский граф Вилларский, которого Пьер поверхностно знал по петербургскому свету, вошел вечером в его комнату с тем официальным и торжественным видом, с которым входил к нему секундант Долохова и, затворив за собой дверь и убедившись, что в комнате никого кроме Пьера не было, обратился к нему:
– Я приехал к вам с поручением и предложением, граф, – сказал он ему, не садясь. – Особа, очень высоко поставленная в нашем братстве, ходатайствовала о том, чтобы вы были приняты в братство ранее срока, и предложила мне быть вашим поручителем. Я за священный долг почитаю исполнение воли этого лица. Желаете ли вы вступить за моим поручительством в братство свободных каменьщиков?
Холодный и строгий тон человека, которого Пьер видел почти всегда на балах с любезною улыбкою, в обществе самых блестящих женщин, поразил Пьера.
– Да, я желаю, – сказал Пьер.
Вилларский наклонил голову. – Еще один вопрос, граф, сказал он, на который я вас не как будущего масона, но как честного человека (galant homme) прошу со всею искренностью отвечать мне: отреклись ли вы от своих прежних убеждений, верите ли вы в Бога?
Пьер задумался. – Да… да, я верю в Бога, – сказал он.
– В таком случае… – начал Вилларский, но Пьер перебил его. – Да, я верю в Бога, – сказал он еще раз.
– В таком случае мы можем ехать, – сказал Вилларский. – Карета моя к вашим услугам.
Всю дорогу Вилларский молчал. На вопросы Пьера, что ему нужно делать и как отвечать, Вилларский сказал только, что братья, более его достойные, испытают его, и что Пьеру больше ничего не нужно, как говорить правду.
Въехав в ворота большого дома, где было помещение ложи, и пройдя по темной лестнице, они вошли в освещенную, небольшую прихожую, где без помощи прислуги, сняли шубы. Из передней они прошли в другую комнату. Какой то человек в странном одеянии показался у двери. Вилларский, выйдя к нему навстречу, что то тихо сказал ему по французски и подошел к небольшому шкафу, в котором Пьер заметил невиданные им одеяния. Взяв из шкафа платок, Вилларский наложил его на глаза Пьеру и завязал узлом сзади, больно захватив в узел его волоса. Потом он пригнул его к себе, поцеловал и, взяв за руку, повел куда то. Пьеру было больно от притянутых узлом волос, он морщился от боли и улыбался от стыда чего то. Огромная фигура его с опущенными руками, с сморщенной и улыбающейся физиономией, неверными робкими шагами подвигалась за Вилларским.