Эбелов, Михаил Исаевич

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Эбелов Михаил Исаевич»)
Перейти к: навигация, поиск
Михаил Исаевич Эбелов
Мали-Кадель Исаевич Эбелов
Дата рождения

12 сентября 1855(1855-09-12)

Место рождения

Каменец-Подольская губерния

Дата смерти

13 июля 1919(1919-07-13) (63 года)

Место смерти

Одесса

Принадлежность

Российская империя Российская империя

Род войск

пехота

Звание

<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение

Награды и премии
(1881) (1889) (1895)
(1901) (1904) (1910)
(1913)|| (1915)|| (1916)

Михаил Исаевич[1] (Мали-Кадель Исаевич) Эбелов — генерал от инфантерии Русской императорской армии, военный губернатор Забайкальской области, главный начальник Одесского военного округа и военный губернатор Одессы в течение всей Первой мировой войны.





Биография

Родился в местечке Немирово Каменец-Подольской губернии. Армянин по национальности. Православный. Сын полковника. Образование получил в Нижегородской графа Аракчеева военной гимназии. На военную службу вступил 14 июля 1873 года. В 1875 году в чине прапорщика окончил 3-е военное Александровское училище. Выпущен в 10-ю артиллерийскую бригаду. Дальнейшее продвижение по службе: подпоручик (со старшинством 09 декабря 1876 года), поручик (со старшинством 18 декабря 1878 года), штабс-капитан (со старшинством 29 ноября 1882 года). Зачислен в Николаевскую академию Генерального штаба, которую окончил по 1-му разряду в 1885 году. Тогда же произведён в капитаны (старшинство с 29 марта 1885). С 1 июня по 18 октября 1885 года — старший адъютант штаба 11-й пехотной дивизии. С 26 ноября 1885 по 10 ноября 1886 года — старший адъютант штаба 8-й пехотной дивизии. Затем по 3 октября 1887 года — старший адъютант штаба 6-го армейского корпуса. Цензовое командование ротой отбывал в 38-м пехотном Тобольском полку (с 1 декабря 1886 года по 1 декабря 1887 года). С 3 октября 1887 года по 5 декабря 1890 года начальник строевого отдела штаба Брест-Литовской крепости. Произведён в подполковники (со старшинством с 24 апреля 1888 года). Затем заведывающий передвижениями войск Варшавского района по 26 августа 1892 года. «За отличие» произведён в полковники со старшинством 05 апреля 1892 года.

С 26 августа 1892 года по 15 июля 1900 года — начальник военных сообщений Варшавского военного округа.

С 15 июля 1900 года по 18 июня 1901 года — начальник военных сообщений Приамурского военного округа. Произведён в генерал-майоры «за отличие» со старшинством от 31 июля 1900 года.

С 18 июня 1901 года по 7 ноября 1902 года — начальник военных сообщений Кавказского военного округа.

С 7 ноября 1902 года по 25 октября 1906 года — начальник штаба 20-го армейского корпуса.

С 25 октября 1906 года по 26 апреля 1908 года — Военный губернатор и командующий войсками Забайкальской области и наказной атаман Забайкальских казачьих войск. «За отличие» произведён в генерал-лейтенанты со старшинством от 22 апреля 1907 года.

С 20 марта 1909 года по 14 сентября 1911 года — начальник 34-й пехотной дивизии.

С 14 сентября 1911 года по 21 апреля 1913 года — помощник командующего войсками Иркутского военного округа. С 14 апреля 1913 года — генерал от инфантерии «за отличие».

С 21 апреля 1913 года — помощник командующего войсками Одесского военного округа.

Первая мировая война

С началом Великой войны Одесское градоначальство было объявлено на военном положении и была учреждена новая должность «Генерал-Губернатор всех областей Одесского военного округа, объявленных на военном положении»[2]. На эту должность 19 июля 1914 года был назначен М. И. Эбелов, пробывший на этом посту практически всю войну — только 09 августа 1917 года он был отчислен от должности за болезнью с назначением в резерв чинов при штабе Одесского военного округа.

Революционный период

После того, как в Одессе стало известно об отречении Николая II, Эбелов арестовал и заключил в тюрьму городского голову Б. А. Пеликана и товарища городского головы Л. М. Мечникова, которые подали в отставку со своих постов в силу своих монархических убеждений[2]. После Октябрьской революции оставался в Одессе. Считал, что ему ничего не угрожало, так как с начала революционных потрясений в бытность пребывания его на посту Генерал-губернатора «за пять месяцев в городе не было пролито ни капли крови». После занятия Одессы отрядом атамана Григорьева был арестован. Расстрелян после объявления на Украине красного террора «как контрреволюционер и твёрдо убеждённый монархист»[3].

Семья

Был женат, имел двух дочерей (на 1911—1914 гг.).

Напишите отзыв о статье "Эбелов, Михаил Исаевич"

Примечания

  1. В ряде источников — Иванович, например в Малахов В. П., Степаненко Б. А. Одесса, 1900—1920 / Люди… События… Факты…. — 1-е. — Одесса: Optimum, 2004. — 448 с. — ISBN 966-8072-85-5.
  2. 1 2 Малахов В. П., Степаненко Б. А. Одесса, 1900—1920 / Люди… События… Факты…. — 1-е. — Одесса: Optimum, 2004. — 448 с. — ISBN 966-8072-85-5.
  3. [www.grwar.ru/persons/persons.html?id=546 Эбелов, Михаил Исаевич] на сайте «[www.grwar.ru/ Русская армия в Великой войне]»

Литература

  • Залесский К. А. [www.hrono.ru/biograf/bio_e/ebelov_mi.php Кто был кто в Первой мировой войне. Биографический энциклопедический словарь]. — 1-е. — Москва, 2003.

Ссылки

  • [www.grwar.ru/persons/persons.html?id=546 Эбелов, Михаил Исаевич] на сайте «[www.grwar.ru/ Русская армия в Великой войне]»
  • [regiment.ru/bio/EE/14.htm# Эбелов Михаил Исаевич] (рус.). Сайт «Русская императорская армия». Проверено 20 декабря 2012. [www.webcitation.org/6Dvv42OvX Архивировано из первоисточника 25 января 2013].

Отрывок, характеризующий Эбелов, Михаил Исаевич


В балагане, в который поступил Пьер и в котором он пробыл четыре недели, было двадцать три человека пленных солдат, три офицера и два чиновника.
Все они потом как в тумане представлялись Пьеру, но Платон Каратаев остался навсегда в душе Пьера самым сильным и дорогим воспоминанием и олицетворением всего русского, доброго и круглого. Когда на другой день, на рассвете, Пьер увидал своего соседа, первое впечатление чего то круглого подтвердилось вполне: вся фигура Платона в его подпоясанной веревкою французской шинели, в фуражке и лаптях, была круглая, голова была совершенно круглая, спина, грудь, плечи, даже руки, которые он носил, как бы всегда собираясь обнять что то, были круглые; приятная улыбка и большие карие нежные глаза были круглые.
Платону Каратаеву должно было быть за пятьдесят лет, судя по его рассказам о походах, в которых он участвовал давнишним солдатом. Он сам не знал и никак не мог определить, сколько ему было лет; но зубы его, ярко белые и крепкие, которые все выкатывались своими двумя полукругами, когда он смеялся (что он часто делал), были все хороши и целы; ни одного седого волоса не было в его бороде и волосах, и все тело его имело вид гибкости и в особенности твердости и сносливости.
Лицо его, несмотря на мелкие круглые морщинки, имело выражение невинности и юности; голос у него был приятный и певучий. Но главная особенность его речи состояла в непосредственности и спорости. Он, видимо, никогда не думал о том, что он сказал и что он скажет; и от этого в быстроте и верности его интонаций была особенная неотразимая убедительность.
Физические силы его и поворотливость были таковы первое время плена, что, казалось, он не понимал, что такое усталость и болезнь. Каждый день утром а вечером он, ложась, говорил: «Положи, господи, камушком, подними калачиком»; поутру, вставая, всегда одинаково пожимая плечами, говорил: «Лег – свернулся, встал – встряхнулся». И действительно, стоило ему лечь, чтобы тотчас же заснуть камнем, и стоило встряхнуться, чтобы тотчас же, без секунды промедления, взяться за какое нибудь дело, как дети, вставши, берутся за игрушки. Он все умел делать, не очень хорошо, но и не дурно. Он пек, парил, шил, строгал, тачал сапоги. Он всегда был занят и только по ночам позволял себе разговоры, которые он любил, и песни. Он пел песни, не так, как поют песенники, знающие, что их слушают, но пел, как поют птицы, очевидно, потому, что звуки эти ему было так же необходимо издавать, как необходимо бывает потянуться или расходиться; и звуки эти всегда бывали тонкие, нежные, почти женские, заунывные, и лицо его при этом бывало очень серьезно.
Попав в плен и обросши бородою, он, видимо, отбросил от себя все напущенное на него, чуждое, солдатское и невольно возвратился к прежнему, крестьянскому, народному складу.
– Солдат в отпуску – рубаха из порток, – говаривал он. Он неохотно говорил про свое солдатское время, хотя не жаловался, и часто повторял, что он всю службу ни разу бит не был. Когда он рассказывал, то преимущественно рассказывал из своих старых и, видимо, дорогих ему воспоминаний «христианского», как он выговаривал, крестьянского быта. Поговорки, которые наполняли его речь, не были те, большей частью неприличные и бойкие поговорки, которые говорят солдаты, но это были те народные изречения, которые кажутся столь незначительными, взятые отдельно, и которые получают вдруг значение глубокой мудрости, когда они сказаны кстати.
Часто он говорил совершенно противоположное тому, что он говорил прежде, но и то и другое было справедливо. Он любил говорить и говорил хорошо, украшая свою речь ласкательными и пословицами, которые, Пьеру казалось, он сам выдумывал; но главная прелесть его рассказов состояла в том, что в его речи события самые простые, иногда те самые, которые, не замечая их, видел Пьер, получали характер торжественного благообразия. Он любил слушать сказки, которые рассказывал по вечерам (всё одни и те же) один солдат, но больше всего он любил слушать рассказы о настоящей жизни. Он радостно улыбался, слушая такие рассказы, вставляя слова и делая вопросы, клонившиеся к тому, чтобы уяснить себе благообразие того, что ему рассказывали. Привязанностей, дружбы, любви, как понимал их Пьер, Каратаев не имел никаких; но он любил и любовно жил со всем, с чем его сводила жизнь, и в особенности с человеком – не с известным каким нибудь человеком, а с теми людьми, которые были перед его глазами. Он любил свою шавку, любил товарищей, французов, любил Пьера, который был его соседом; но Пьер чувствовал, что Каратаев, несмотря на всю свою ласковую нежность к нему (которою он невольно отдавал должное духовной жизни Пьера), ни на минуту не огорчился бы разлукой с ним. И Пьер то же чувство начинал испытывать к Каратаеву.
Платон Каратаев был для всех остальных пленных самым обыкновенным солдатом; его звали соколик или Платоша, добродушно трунили над ним, посылали его за посылками. Но для Пьера, каким он представился в первую ночь, непостижимым, круглым и вечным олицетворением духа простоты и правды, таким он и остался навсегда.
Платон Каратаев ничего не знал наизусть, кроме своей молитвы. Когда он говорил свои речи, он, начиная их, казалось, не знал, чем он их кончит.
Когда Пьер, иногда пораженный смыслом его речи, просил повторить сказанное, Платон не мог вспомнить того, что он сказал минуту тому назад, – так же, как он никак не мог словами сказать Пьеру свою любимую песню. Там было: «родимая, березанька и тошненько мне», но на словах не выходило никакого смысла. Он не понимал и не мог понять значения слов, отдельно взятых из речи. Каждое слово его и каждое действие было проявлением неизвестной ему деятельности, которая была его жизнь. Но жизнь его, как он сам смотрел на нее, не имела смысла как отдельная жизнь. Она имела смысл только как частица целого, которое он постоянно чувствовал. Его слова и действия выливались из него так же равномерно, необходимо и непосредственно, как запах отделяется от цветка. Он не мог понять ни цены, ни значения отдельно взятого действия или слова.