Морли, Эбенезер Кобб
 Эбенезер Кобб Морли
| ||
| Общая информация | ||
| Родился | Халл (Англия) | |
| Гражданство |  Англия
| |
| Информация о клубе | ||
| Клуб | ||
| Карьера | ||
Эбене́зер Ко́бб Мо́рли (англ. Ebenezer Cobb Morley; 16 августа 1831 — 20 ноября 1924) — спортсмен, известный как «отец английского футбола», организатор Футбольной ассоциации Англии.
Биография
Морли родился в городе Халле на Садовой площади, улице Принцессы, д. 10[1], и проживал там до 22 лет[1]. Он переехал в Барнс</span>ruen в 1858 и в 1862 году создал там футбольный клуб «Барнс</span>ruen», ставший одним из основателей Футбольной ассоциации Англии. В 1863 году, как капитан клуба из Мортлейка</span>ruen, он написал в газете Bell's Life</span>ruen, воззвание к спортсменам, приведшее затем к знаменитой первой встрече в таверне «Вольных каменщиков» (Freemasons' Tavern), ставшей решающей для создания ассоциации[2].
Э. Морли был первым секретарем Футбольной ассоциации Англии (1863—1866) и вторым избранным президентом (1867—1874), написавшим первые футбольные правила. Правила были написаны в Барнсе. Как игрок, он известен тем, что принял участие в первом матче Футбольной ассоциации против ФК «Ричмонда» в 1863 году, а также забитым голом в первом показательном матче сборной клубов Лондона против команды «Шеффилда» 31 марта 1866 года.
Морли отличали большая энергия и энтузиазм, сочетающиеся со скрупулезностью юриста. Он был прекрасным гребцом, основал в 1862 году гребной клуб Барнса и Мортлейка, где также был секретарём с 1862 по 1880 годы, в 1864 году участвовал в Большом Кубке вызова</span>ruen на Темзе[3]. Занятия крикетом в Марилебонском крикетном клубе</span>ruen Лондона и существовавшая там организационная структура с едиными правилами дали Морли образец для создания Футбольной ассоциации.
По профессии Морли был адвокатом. Он был членом регионального Совета от Барнса (1903—1919) и мировым судьей. Умер в 1924 году и похоронен[4] на ныне заброшенном общественном кладбище Барнса в возрасте 93 года. Детей Морли не имел[4].
Напишите отзыв о статье "Морли, Эбенезер Кобб"
Литература
- ↑ 1 2 [www.thisishullandeastriding.co.uk/news/Memorial-FA-founder-Ebenezer-Cobb-Morley/article-1810985-detail/article.html Memorial to FA founder Ebenezer Cobb Morley]. Hull Daily Mail. [www.webcitation.org/6B1MzOaAV Архивировано из первоисточника 28 сентября 2012].
- ↑ Тэйлор Дж. Ф. [bmsi.ru/source/d807f4b0-614f-40ca-91fb-7e2917f59b48 Профессионалы: Футбол против футбола]. — М.: Физкультура и Спорт, 1985. — 111 с.
- ↑ Ebenezer Cobb Morley — Barnes and Mortlake History Society www.barnes-history.org.uk/morley.pdf
- ↑ 1 2 Rudd, Alyson. [www.timesonline.co.uk/tol/sport/football/article3694775.ece The father of football deserves much more], London: Times Online (7 April 2008). Проверено 1 мая 2010.
Ссылки
- [www.thefa.com/ Официальный сайт Футбольной ассоциации] (англ.)
- [www.thefa.com/~/media/74447FE08E0E4A24A15CE70CFC767806.ashx/ FINDINGS ON EBENEZER COBB MORLEY (1831-1924)] (англ.)
| ||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Морли, Эбенезер Кобб
– Как прикажу? Пускай едут все, вот и всё… А сумасшедших выпустить в городе. Когда у нас сумасшедшие армиями командуют, так этим и бог велел.На вопрос о колодниках, которые сидели в яме, граф сердито крикнул на смотрителя:
– Что ж, тебе два батальона конвоя дать, которого нет? Пустить их, и всё!
– Ваше сиятельство, есть политические: Мешков, Верещагин.
– Верещагин! Он еще не повешен? – крикнул Растопчин. – Привести его ко мне.
К девяти часам утра, когда войска уже двинулись через Москву, никто больше не приходил спрашивать распоряжений графа. Все, кто мог ехать, ехали сами собой; те, кто оставались, решали сами с собой, что им надо было делать.
Граф велел подавать лошадей, чтобы ехать в Сокольники, и, нахмуренный, желтый и молчаливый, сложив руки, сидел в своем кабинете.
Каждому администратору в спокойное, не бурное время кажется, что только его усилиями движется всо ему подведомственное народонаселение, и в этом сознании своей необходимости каждый администратор чувствует главную награду за свои труды и усилия. Понятно, что до тех пор, пока историческое море спокойно, правителю администратору, с своей утлой лодочкой упирающемуся шестом в корабль народа и самому двигающемуся, должно казаться, что его усилиями двигается корабль, в который он упирается. Но стоит подняться буре, взволноваться морю и двинуться самому кораблю, и тогда уж заблуждение невозможно. Корабль идет своим громадным, независимым ходом, шест не достает до двинувшегося корабля, и правитель вдруг из положения властителя, источника силы, переходит в ничтожного, бесполезного и слабого человека.
Растопчин чувствовал это, и это то раздражало его. Полицеймейстер, которого остановила толпа, вместе с адъютантом, который пришел доложить, что лошади готовы, вошли к графу. Оба были бледны, и полицеймейстер, передав об исполнении своего поручения, сообщил, что на дворе графа стояла огромная толпа народа, желавшая его видеть.
Растопчин, ни слова не отвечая, встал и быстрыми шагами направился в свою роскошную светлую гостиную, подошел к двери балкона, взялся за ручку, оставил ее и перешел к окну, из которого виднее была вся толпа. Высокий малый стоял в передних рядах и с строгим лицом, размахивая рукой, говорил что то. Окровавленный кузнец с мрачным видом стоял подле него. Сквозь закрытые окна слышен был гул голосов.
– Готов экипаж? – сказал Растопчин, отходя от окна.
– Готов, ваше сиятельство, – сказал адъютант.
Растопчин опять подошел к двери балкона.
– Да чего они хотят? – спросил он у полицеймейстера.
– Ваше сиятельство, они говорят, что собрались идти на французов по вашему приказанью, про измену что то кричали. Но буйная толпа, ваше сиятельство. Я насилу уехал. Ваше сиятельство, осмелюсь предложить…
– Извольте идти, я без вас знаю, что делать, – сердито крикнул Растопчин. Он стоял у двери балкона, глядя на толпу. «Вот что они сделали с Россией! Вот что они сделали со мной!» – думал Растопчин, чувствуя поднимающийся в своей душе неудержимый гнев против кого то того, кому можно было приписать причину всего случившегося. Как это часто бывает с горячими людьми, гнев уже владел им, но он искал еще для него предмета. «La voila la populace, la lie du peuple, – думал он, глядя на толпу, – la plebe qu'ils ont soulevee par leur sottise. Il leur faut une victime, [„Вот он, народец, эти подонки народонаселения, плебеи, которых они подняли своею глупостью! Им нужна жертва“.] – пришло ему в голову, глядя на размахивающего рукой высокого малого. И по тому самому это пришло ему в голову, что ему самому нужна была эта жертва, этот предмет для своего гнева.
