Эбер Финн

Эбер Финн (англ. Eber Finn)
Мифология:	Ирландская мифология
Пол:	мужской
Отец:	Миль Испанец
Братья:	Эремон, Эбер Донн, Амергин
Дети:	Конмаэл, Ир, Орба, Ферон и Фергна
Связанные персонажи:	Эремон
Иллюстрации на ВикискладеК:Википедия:Ссылка на категорию Викисклада отсутствует в Викиданных‎?

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Эбер Финн (англ. Eber Finn) также называемый Светлый Эбер, сын Миля Испанца (Espáine), был, согласно средневековой ирландской легенде и исторической традиции, верховным королём Ирландии и одним из основателей ирландских династий, к которому средневековые специалисты по генеалогии возводили многие знатные ирландские королевские рода.

Сыновья Миля и племя богини Дану

Согласно "Lebor Gabála Érenn", предки гаэлов жили на Пиренейском полуострове, которым управляли два сына Миля, Эбер Донн (Тёмный Эбер) и Эремон. После того, как дед Миля Ит увидел Ирландию из башни, он совершил плаванье на остров с девяноста воинами, высадился в Коркадине, что на юго-западе Ирландии, но был убит тремя королями (Мак Куилл, Мак Кехт и Мак Грене), которые были из племени богини Дану. Узнав об убийстве сыновья Миля поклялись отомстить и отправились в Ирландию на тридцати шести судах. В плавание погиб один из девяти сыновей Миля. Сыновья Миля согласно легендам высадились на острове 1 мая в графстве Керри и направились к Таре. Где потребовали от правителей племён богини Дану покинуть Ирландию.

Согласно легендам короли племен богини Дану попросили отсрочку в три дня, на время которой сыновья Миля должны были покинуть остров. Племена богини Дану использовав волшебство, вызвали шторм, в котором погибло еще пять сыновей Миля. Из гойдельских вождей в живых остались только Эбер Финн, Эремон и поэт Амергин (Amergin). Они разбили войско племени богини Дану в битве Тайльтиу (Tailtiu).После этого Ирландия была разделена: Эбер Финну досталась северная часть острова, а Эримону южная.

Соправитель Ирландии

Через год после битвы Тайльтиу, между Эбер Финном и Эримоном вспыхнула война в ходе которой Эбер Финн был убит. Эримон стал единственным правителем Ирландии.

Потомство

Титул верховного короля Ирландии чередовалась между потомками Эбер Финна и потомками Эримона. Сыновьями Эбер Финна были Конмаэл, Ир, Орба, Ферон и Фергна От Эбера вели своё происхождение роды Дал Кайс, Дал Кейн, Делбна, Северные Десси, Дал Мескорб, Дал Матрах, Уи Дердуйб, Катрайге, Эйле, Туат Туйрбе, Эоганахты из Кайсиля, из Айне, из Лох-Лейн, из Райтлинн, из Гленнамнах, из Ара, из Рос Айргид, Лемнайг из Шотландии, Эоганахты из Дурлас Айртир Клиах.

Согласно Джеффри Китингу Эбер Финн правил в 1287-1286 до н.э, а согласно Annals of the Four Masters в 1700 до н.э.

Литература

Мифы, легенды и предания кельтов (пер. Е.В. Глушко)

Ссылки

[www.drui.ru/content/view/82/71/1/4/ The Druids. Из Книги Захватов Ирландии]. [www.webcitation.org/66f4SAMMj Архивировано из первоисточника 4 апреля 2012].

Отрывок, характеризующий Эбер Финн

Лаврушка заметил это и, чтобы развеселить его, сказал, притворяясь, что не знает, кто он.
– Знаем, у вас есть Бонапарт, он всех в мире побил, ну да об нас другая статья… – сказал он, сам не зная, как и отчего под конец проскочил в его словах хвастливый патриотизм. Переводчик передал эти слова Наполеону без окончания, и Бонапарт улыбнулся. «Le jeune Cosaque fit sourire son puissant interlocuteur», [Молодой казак заставил улыбнуться своего могущественного собеседника.] – говорит Тьер. Проехав несколько шагов молча, Наполеон обратился к Бертье и сказал, что он хочет испытать действие, которое произведет sur cet enfant du Don [на это дитя Дона] известие о том, что тот человек, с которым говорит этот enfant du Don, есть сам император, тот самый император, который написал на пирамидах бессмертно победоносное имя.
Известие было передано.
Лаврушка (поняв, что это делалось, чтобы озадачить его, и что Наполеон думает, что он испугается), чтобы угодить новым господам, тотчас же притворился изумленным, ошеломленным, выпучил глаза и сделал такое же лицо, которое ему привычно было, когда его водили сечь. «A peine l'interprete de Napoleon, – говорит Тьер, – avait il parle, que le Cosaque, saisi d'une sorte d'ebahissement, no profera plus une parole et marcha les yeux constamment attaches sur ce conquerant, dont le nom avait penetre jusqu'a lui, a travers les steppes de l'Orient. Toute sa loquacite s'etait subitement arretee, pour faire place a un sentiment d'admiration naive et silencieuse. Napoleon, apres l'avoir recompense, lui fit donner la liberte, comme a un oiseau qu'on rend aux champs qui l'ont vu naitre». [Едва переводчик Наполеона сказал это казаку, как казак, охваченный каким то остолбенением, не произнес более ни одного слова и продолжал ехать, не спуская глаз с завоевателя, имя которого достигло до него через восточные степи. Вся его разговорчивость вдруг прекратилась и заменилась наивным и молчаливым чувством восторга. Наполеон, наградив казака, приказал дать ему свободу, как птице, которую возвращают ее родным полям.]
Наполеон поехал дальше, мечтая о той Moscou, которая так занимала его воображение, a l'oiseau qu'on rendit aux champs qui l'on vu naitre [птица, возвращенная родным полям] поскакал на аванпосты, придумывая вперед все то, чего не было и что он будет рассказывать у своих. Того же, что действительно с ним было, он не хотел рассказывать именно потому, что это казалось ему недостойным рассказа. Он выехал к казакам, расспросил, где был полк, состоявший в отряде Платова, и к вечеру же нашел своего барина Николая Ростова, стоявшего в Янкове и только что севшего верхом, чтобы с Ильиным сделать прогулку по окрестным деревням. Он дал другую лошадь Лаврушке и взял его с собой.


Княжна Марья не была в Москве и вне опасности, как думал князь Андрей.
После возвращения Алпатыча из Смоленска старый князь как бы вдруг опомнился от сна. Он велел собрать из деревень ополченцев, вооружить их и написал главнокомандующему письмо, в котором извещал его о принятом им намерении оставаться в Лысых Горах до последней крайности, защищаться, предоставляя на его усмотрение принять или не принять меры для защиты Лысых Гор, в которых будет взят в плен или убит один из старейших русских генералов, и объявил домашним, что он остается в Лысых Горах.
Но, оставаясь сам в Лысых Горах, князь распорядился об отправке княжны и Десаля с маленьким князем в Богучарово и оттуда в Москву. Княжна Марья, испуганная лихорадочной, бессонной деятельностью отца, заменившей его прежнюю опущенность, не могла решиться оставить его одного и в первый раз в жизни позволила себе не повиноваться ему. Она отказалась ехать, и на нее обрушилась страшная гроза гнева князя. Он напомнил ей все, в чем он был несправедлив против нее. Стараясь обвинить ее, он сказал ей, что она измучила его, что она поссорила его с сыном, имела против него гадкие подозрения, что она задачей своей жизни поставила отравлять его жизнь, и выгнал ее из своего кабинета, сказав ей, что, ежели она не уедет, ему все равно. Он сказал, что знать не хочет о ее существовании, но вперед предупреждает ее, чтобы она не смела попадаться ему на глаза. То, что он, вопреки опасений княжны Марьи, не велел насильно увезти ее, а только не приказал ей показываться на глаза, обрадовало княжну Марью. Она знала, что это доказывало то, что в самой тайне души своей он был рад, что она оставалась дома и не уехала.