Эвальд, Фёдор Фёдорович (1881—1942)

Фёдор Фёдорович Эвальд (1 (13) апреля 1881—16 февраля 1942) — полковник, Георгиевский кавалер. Участник Белого движения.

Биография

Происходил из дворянского рода Эвальдов. Родился в Санкт-Петербурге в семье действительного статского советника Фёдора Константиновича Эвальда (1850—1934).

В 1900 году окончил 3-ю Санкт-Петербургскую гимназию, в 1902 году — Николаевское кавалерийское училище (по 1-му разряду). Выпущен корнетом в Лейб-гвардии Кирасирский Его Величества полк; был делопроизводителем полкового суда (1904), полковым казначеем (1907). Три года учился в Военно-юридической академии. На 01.01.1909 — поручик, на 1912 год — штабс-ротмистр.

С 02 августа 1915 года — полковник. На 01.08.1916 — в 15-м Переяславском драгунском полку.

С 24 апреля 1917года —командир 15-го Украинского гусарского полка.

После поражения Белого движения в России продолжил активную деятельность в эмиграции. В 1920-х годах жил в Мюнхене; являлся сторонником признания прав великого князя Кирилла Владимировича на русский престол, входил в ближайшее окружение его супруги великой княгини Виктории Федоровны. Эвальд участвовал в Рейхенгальском монархическом съезде (1921); был председателем Русского комитета попечения о русских эмигрантах в Баварии (1920—1923), членом совета Русского монархического объединения в Баварии (1921—1923). В 1923 году суд чести русской колонии в Мюнхене, рассматривая обвинения Эвальда, что Русский комитет содержится на французские деньги, признал его виновным «в действиях, противных правилам чести и справедливости» и объявил ему порицание.

Умер в Берлине. Похоронен на кладбище Тегель.

Высочайшим Приказом от 4 июля 1916 года награждён Георгиевским оружием за бой 31 июля 1915 года под Коварском.

Ссылки

• [www.grwar.ru/persons/persons.html?id=4622 Эвальд Федор Федорович] на сайте «[www.grwar.ru/ Русская армия в Великой войне]»
• [pogost-tegel.info/index.php?id=2763 Погост Тегель]

Отрывок, характеризующий Эвальд, Фёдор Фёдорович (1881—1942)

Пьер задумался. – Да… да, я верю в Бога, – сказал он.
– В таком случае… – начал Вилларский, но Пьер перебил его. – Да, я верю в Бога, – сказал он еще раз.
– В таком случае мы можем ехать, – сказал Вилларский. – Карета моя к вашим услугам.
Всю дорогу Вилларский молчал. На вопросы Пьера, что ему нужно делать и как отвечать, Вилларский сказал только, что братья, более его достойные, испытают его, и что Пьеру больше ничего не нужно, как говорить правду.
Въехав в ворота большого дома, где было помещение ложи, и пройдя по темной лестнице, они вошли в освещенную, небольшую прихожую, где без помощи прислуги, сняли шубы. Из передней они прошли в другую комнату. Какой то человек в странном одеянии показался у двери. Вилларский, выйдя к нему навстречу, что то тихо сказал ему по французски и подошел к небольшому шкафу, в котором Пьер заметил невиданные им одеяния. Взяв из шкафа платок, Вилларский наложил его на глаза Пьеру и завязал узлом сзади, больно захватив в узел его волоса. Потом он пригнул его к себе, поцеловал и, взяв за руку, повел куда то. Пьеру было больно от притянутых узлом волос, он морщился от боли и улыбался от стыда чего то. Огромная фигура его с опущенными руками, с сморщенной и улыбающейся физиономией, неверными робкими шагами подвигалась за Вилларским.
Проведя его шагов десять, Вилларский остановился.
– Что бы ни случилось с вами, – сказал он, – вы должны с мужеством переносить всё, ежели вы твердо решились вступить в наше братство. (Пьер утвердительно отвечал наклонением головы.) Когда вы услышите стук в двери, вы развяжете себе глаза, – прибавил Вилларский; – желаю вам мужества и успеха. И, пожав руку Пьеру, Вилларский вышел.
Оставшись один, Пьер продолжал всё так же улыбаться. Раза два он пожимал плечами, подносил руку к платку, как бы желая снять его, и опять опускал ее. Пять минут, которые он пробыл с связанными глазами, показались ему часом. Руки его отекли, ноги подкашивались; ему казалось, что он устал. Он испытывал самые сложные и разнообразные чувства. Ему было и страшно того, что с ним случится, и еще более страшно того, как бы ему не выказать страха. Ему было любопытно узнать, что будет с ним, что откроется ему; но более всего ему было радостно, что наступила минута, когда он наконец вступит на тот путь обновления и деятельно добродетельной жизни, о котором он мечтал со времени своей встречи с Осипом Алексеевичем. В дверь послышались сильные удары. Пьер снял повязку и оглянулся вокруг себя. В комнате было черно – темно: только в одном месте горела лампада, в чем то белом. Пьер подошел ближе и увидал, что лампада стояла на черном столе, на котором лежала одна раскрытая книга. Книга была Евангелие; то белое, в чем горела лампада, был человечий череп с своими дырами и зубами. Прочтя первые слова Евангелия: «Вначале бе слово и слово бе к Богу», Пьер обошел стол и увидал большой, наполненный чем то и открытый ящик. Это был гроб с костями. Его нисколько не удивило то, что он увидал. Надеясь вступить в совершенно новую жизнь, совершенно отличную от прежней, он ожидал всего необыкновенного, еще более необыкновенного чем то, что он видел. Череп, гроб, Евангелие – ему казалось, что он ожидал всего этого, ожидал еще большего. Стараясь вызвать в себе чувство умиленья, он смотрел вокруг себя. – «Бог, смерть, любовь, братство людей», – говорил он себе, связывая с этими словами смутные, но радостные представления чего то. Дверь отворилась, и кто то вошел.