Эвальд, Аркадий Васильевич
Эвальд Аркадий Васильевич (1836—1898) — русский писатель, журналист, а также исследователь в области авиации, пионер авиации.
Содержание
Биография
Детство и юность
Аркадий Васильевич Эвальд родился в Гатчине, в семье учителя истории и географии Гатчинского сиротского института. Здесь он провел первые пятнадцать лет жизни, учась вместе с воспитанниками института[1].
Затем А. В. Эвальд поступил в Николаевское инженерное училище. По окончании второго курса училища был произведён в офицеры. В 1854-1856 гг. участвовал в защите балтийского побережья. Затем вышел в отставку[1][2].
Карьера журналиста
В 1854 году Аркадий Васильевич Эвальд опубликовал в газете «Санкт-Петербургские ведомости» очерк «Союзники у Ревеля» о попытке английской эскадры подойти к Санкт-Петербургу. В 1861 году направился в Италию в качестве внештатного корреспондента газеты «Санкт-Петербургские ведомости» для репортажей о деятельности Гарибальдийского движения. После возвращения из Италии в Санкт-Петербург, А. В. Эвальд писал статьи для журнала «Отечественные записки» под псевдонимами «Прогрессистов», «Ленивцев» и др. В 1863 году в течение трёх месяцев совместно с Ампием Николаевичем Очкиным издавал ежедневную газету «Очерки» [3][1]. Также работы Эвальда публиковались в газетах «Голос», «Всемирная иллюстрация», «Санкт-Петербургские Ведомости», в которых он также был рецензентом. Кроме того, А. В. Эвальд был редактором изданий «Всемирный телеграф», «Всеобщая газета», «Улей», «Паровоз»[1][2].
Литературная деятельность
Аркадий Васильевич Эвальд - автор романов «Воспитание Льва» и «Император Византии. Исторический роман из эпохи императора Александра I»[1][2].
Этот раздел статьи ещё не написан. Согласно замыслу одного из участников Википедии, на этом месте должен располагаться специальный раздел.
Вы можете помочь проекту, написав этот раздел. |
Исследования в области авиации
В 1863 году в своей статье «О воздухоплавании» в газете «Голос» Аркадий Васильевич Эвальд впервые в России предложил идею летательного аппарата тяжелее воздуха, использующего неподвижную (относительно других частей аппарата) несущую поверхность для создания подъёмной силы и архимедов винт, приводимый в движение располагающимся на борту двигателем, для создания тяги. Такой летательный аппарат был назван им: «самолёт» - т. е. именно так, как его принято называть теперь[4]. В данной статье А. В. Эвальд упомянул также опыты с моделью такого аппарата с пружинным двигателем, которые он проводил в 1861 году во Флоренции. Из-за недостаточного совершенства модели она могла только планировать с углом снижения около 30 градусов [4][5]. В 1886 году Аркадий Васильевич Эвальд построил модель самолёта с ракетным (пороховым) двигателем. Модель (см. рисунок) состояла из несущей поверхности площадью около 0,5 кв. м, стрежневого каркаса, четырёхколёсного шасси и проволочных расчалок. Двигатель располагался в центре несущей поверхности в металлическом жёлобе. Для защиты от пламени все деревянные части конструкции были обшиты жестью. Испытания модели проводились зимой 1886-1887 гг. В ходе них аппарат неоднократно дорабатывался с целью добиться устойчивого полёта. Только после восемнадцатой переделки модель совершила успешный полёт с самостоятельным разбегом по земле и мягкой посадкой на собственное шасси. Этот успешный опыт был повторён несколько раз. Данная модель была первой в России моделью самолёта с реактивным двигателем, а также первой в Мире моделью самолёта с реактивным двигателем, совершившей взлёт после разбега по земле[5]. Аркадий Васильевич Эвальд был активным членом Императорского Русского Технического Общества (ИРТО), входя в его VII-й (воздухоплавательный) отдел. 12 Марта 1883 года он выступил перед Воздухоплавательным отделом ИРТО с докладом «История воздухоплавания и его настоящее положение». В ходе этого доклада А. В. Эвальд, в частности, сообщил членам Общества о строительстве Самолёта Можайского [4].
Напишите отзыв о статье "Эвальд, Аркадий Васильевич"
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 5 [history-gatchina.ru/article/evald.htm Гатчина сквозь столетия]
- ↑ 1 2 3 Эвальд, Аркадий Васильевич // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
- ↑ [az.lib.ru/e/ewalxd_a_w/text_1896_vospominania.shtml Русские мемуары]
- ↑ 1 2 3 Авиация в России (к 100-летию отечественного самолётостроения). — М.: "Машиностроение" (по заказу ЦАГИ им. Н. Е. Жуковского), 1983. — 736 с.
- ↑ 1 2 Соболев Д. А. Рождение самолёта. Первые проекты и конструкции.. — М.: Машиностроение, 1988. — 208 с.
Литература
- Эвальд, Аркадий Васильевич // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
Отрывок, характеризующий Эвальд, Аркадий Васильевич
– Voyons, chere princesse, – сказала m lle Bourienne, – encore un petit effort. [Ну, княжна, еще маленькое усилие.]Маленькая княгиня, взяв платье из рук горничной, подходила к княжне Марье.
– Нет, теперь мы это сделаем просто, мило, – говорила она.
Голоса ее, m lle Bourienne и Кати, которая о чем то засмеялась, сливались в веселое лепетанье, похожее на пение птиц.
– Non, laissez moi, [Нет, оставьте меня,] – сказала княжна.
И голос ее звучал такой серьезностью и страданием, что лепетанье птиц тотчас же замолкло. Они посмотрели на большие, прекрасные глаза, полные слез и мысли, ясно и умоляюще смотревшие на них, и поняли, что настаивать бесполезно и даже жестоко.
– Au moins changez de coiffure, – сказала маленькая княгиня. – Je vous disais, – с упреком сказала она, обращаясь к m lle Bourienne, – Marieie a une de ces figures, auxquelles ce genre de coiffure ne va pas du tout. Mais du tout, du tout. Changez de grace. [По крайней мере, перемените прическу. У Мари одно из тех лиц, которым этот род прически совсем нейдет. Перемените, пожалуйста.]
– Laissez moi, laissez moi, tout ca m'est parfaitement egal, [Оставьте меня, мне всё равно,] – отвечал голос, едва удерживающий слезы.
M lle Bourienne и маленькая княгиня должны были признаться самим себе, что княжна. Марья в этом виде была очень дурна, хуже, чем всегда; но было уже поздно. Она смотрела на них с тем выражением, которое они знали, выражением мысли и грусти. Выражение это не внушало им страха к княжне Марье. (Этого чувства она никому не внушала.) Но они знали, что когда на ее лице появлялось это выражение, она была молчалива и непоколебима в своих решениях.
– Vous changerez, n'est ce pas? [Вы перемените, не правда ли?] – сказала Лиза, и когда княжна Марья ничего не ответила, Лиза вышла из комнаты.
Княжна Марья осталась одна. Она не исполнила желания Лизы и не только не переменила прически, но и не взглянула на себя в зеркало. Она, бессильно опустив глаза и руки, молча сидела и думала. Ей представлялся муж, мужчина, сильное, преобладающее и непонятно привлекательное существо, переносящее ее вдруг в свой, совершенно другой, счастливый мир. Ребенок свой, такой, какого она видела вчера у дочери кормилицы, – представлялся ей у своей собственной груди. Муж стоит и нежно смотрит на нее и ребенка. «Но нет, это невозможно: я слишком дурна», думала она.
– Пожалуйте к чаю. Князь сейчас выйдут, – сказал из за двери голос горничной.
Она очнулась и ужаснулась тому, о чем она думала. И прежде чем итти вниз, она встала, вошла в образную и, устремив на освещенный лампадой черный лик большого образа Спасителя, простояла перед ним с сложенными несколько минут руками. В душе княжны Марьи было мучительное сомненье. Возможна ли для нее радость любви, земной любви к мужчине? В помышлениях о браке княжне Марье мечталось и семейное счастие, и дети, но главною, сильнейшею и затаенною ее мечтою была любовь земная. Чувство было тем сильнее, чем более она старалась скрывать его от других и даже от самой себя. Боже мой, – говорила она, – как мне подавить в сердце своем эти мысли дьявола? Как мне отказаться так, навсегда от злых помыслов, чтобы спокойно исполнять Твою волю? И едва она сделала этот вопрос, как Бог уже отвечал ей в ее собственном сердце: «Не желай ничего для себя; не ищи, не волнуйся, не завидуй. Будущее людей и твоя судьба должна быть неизвестна тебе; но живи так, чтобы быть готовой ко всему. Если Богу угодно будет испытать тебя в обязанностях брака, будь готова исполнить Его волю». С этой успокоительной мыслью (но всё таки с надеждой на исполнение своей запрещенной, земной мечты) княжна Марья, вздохнув, перекрестилась и сошла вниз, не думая ни о своем платье, ни о прическе, ни о том, как она войдет и что скажет. Что могло всё это значить в сравнении с предопределением Бога, без воли Которого не падет ни один волос с головы человеческой.
Когда княжна Марья взошла в комнату, князь Василий с сыном уже были в гостиной, разговаривая с маленькой княгиней и m lle Bourienne. Когда она вошла своей тяжелой походкой, ступая на пятки, мужчины и m lle Bourienne приподнялись, и маленькая княгиня, указывая на нее мужчинам, сказала: Voila Marie! [Вот Мари!] Княжна Марья видела всех и подробно видела. Она видела лицо князя Василья, на мгновенье серьезно остановившееся при виде княжны и тотчас же улыбнувшееся, и лицо маленькой княгини, читавшей с любопытством на лицах гостей впечатление, которое произведет на них Marie. Она видела и m lle Bourienne с ее лентой и красивым лицом и оживленным, как никогда, взглядом, устремленным на него; но она не могла видеть его, она видела только что то большое, яркое и прекрасное, подвинувшееся к ней, когда она вошла в комнату. Сначала к ней подошел князь Василий, и она поцеловала плешивую голову, наклонившуюся над ее рукою, и отвечала на его слова, что она, напротив, очень хорошо помнит его. Потом к ней подошел Анатоль. Она всё еще не видала его. Она только почувствовала нежную руку, твердо взявшую ее, и чуть дотронулась до белого лба, над которым были припомажены прекрасные русые волосы. Когда она взглянула на него, красота его поразила ее. Анатопь, заложив большой палец правой руки за застегнутую пуговицу мундира, с выгнутой вперед грудью, а назад – спиною, покачивая одной отставленной ногой и слегка склонив голову, молча, весело глядел на княжну, видимо совершенно о ней не думая. Анатоль был не находчив, не быстр и не красноречив в разговорах, но у него зато была драгоценная для света способность спокойствия и ничем не изменяемая уверенность. Замолчи при первом знакомстве несамоуверенный человек и выкажи сознание неприличности этого молчания и желание найти что нибудь, и будет нехорошо; но Анатоль молчал, покачивал ногой, весело наблюдая прическу княжны. Видно было, что он так спокойно мог молчать очень долго. «Ежели кому неловко это молчание, так разговаривайте, а мне не хочется», как будто говорил его вид. Кроме того в обращении с женщинами у Анатоля была та манера, которая более всего внушает в женщинах любопытство, страх и даже любовь, – манера презрительного сознания своего превосходства. Как будто он говорил им своим видом: «Знаю вас, знаю, да что с вами возиться? А уж вы бы рады!» Может быть, что он этого не думал, встречаясь с женщинами (и даже вероятно, что нет, потому что он вообще мало думал), но такой у него был вид и такая манера. Княжна почувствовала это и, как будто желая ему показать, что она и не смеет думать об том, чтобы занять его, обратилась к старому князю. Разговор шел общий и оживленный, благодаря голоску и губке с усиками, поднимавшейся над белыми зубами маленькой княгини. Она встретила князя Василья с тем приемом шуточки, который часто употребляется болтливо веселыми людьми и который состоит в том, что между человеком, с которым так обращаются, и собой предполагают какие то давно установившиеся шуточки и веселые, отчасти не всем известные, забавные воспоминания, тогда как никаких таких воспоминаний нет, как их и не было между маленькой княгиней и князем Васильем. Князь Василий охотно поддался этому тону; маленькая княгиня вовлекла в это воспоминание никогда не бывших смешных происшествий и Анатоля, которого она почти не знала. M lle Bourienne тоже разделяла эти общие воспоминания, и даже княжна Марья с удовольствием почувствовала и себя втянутою в это веселое воспоминание.