Эвномия (мифология)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Эвномия (мифология)
К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Eвномия, Эвномия (др.-греч. Εὐνομία, «благозаконие») — в древнегреческой мифологии ора, дочь Зевса и Фемиды[1], богиня благозакония и законопорядка[2]. Спутница Муз[3]. Эвномия, вместе с сёстрами Дике и Эйреной, считается одной из Ор, богинь законопорядка, справедливости и мира, охраняющих врата Олимпа. Иногда может восприниматься в качестве синонима «лучшего правления».

В мифологии фигурировала ещё одна Эвномия, дочь Гермеса и Афродиты, но не ясно, это одна и та же богиня, либо две разные.

Именем оры Евномии назван астероид 15, открытый в 1851 году[4].

Напишите отзыв о статье "Эвномия (мифология)"



Примечания

  1. Гесиод. Теогония 902; Пиндар. Олимпийские песни IX 15; Вакхилид. Эпиникии XIII 186; Псевдо-Аполлодор. Мифологическая библиотека I 3, 1; Орфические гимны XLIII 2; Гигин. Мифы 183
  2. Горы, в мифологии // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
  3. Орфические гимны LXXVI 9
  4. Schmadel, Lutz D. [books.google.com/books?id=VoJ5nUyIzCsC&pg=PA16 Dictionary of Minor Planet Names]. — Fifth Revised and Enlarged Edition. — B., Heidelberg, N. Y.: Springer, 2003. — P. 16. — ISBN 3-540-00238-3.


Отрывок, характеризующий Эвномия (мифология)

После смерти князя Андрея Наташа и княжна Марья одинаково чувствовали это. Они, нравственно согнувшись и зажмурившись от грозного, нависшего над ними облака смерти, не смели взглянуть в лицо жизни. Они осторожно берегли свои открытые раны от оскорбительных, болезненных прикосновений. Все: быстро проехавший экипаж по улице, напоминание об обеде, вопрос девушки о платье, которое надо приготовить; еще хуже, слово неискреннего, слабого участия болезненно раздражало рану, казалось оскорблением и нарушало ту необходимую тишину, в которой они обе старались прислушиваться к незамолкшему еще в их воображении страшному, строгому хору, и мешало вглядываться в те таинственные бесконечные дали, которые на мгновение открылись перед ними.
Только вдвоем им было не оскорбительно и не больно. Они мало говорили между собой. Ежели они говорили, то о самых незначительных предметах. И та и другая одинаково избегали упоминания о чем нибудь, имеющем отношение к будущему.
Признавать возможность будущего казалось им оскорблением его памяти. Еще осторожнее они обходили в своих разговорах все то, что могло иметь отношение к умершему. Им казалось, что то, что они пережили и перечувствовали, не могло быть выражено словами. Им казалось, что всякое упоминание словами о подробностях его жизни нарушало величие и святыню совершившегося в их глазах таинства.