Симо́на Эвра́р (фр. Simone Évrard) (6 февраля 1764, Турню, Сона и Луара – 24 февраля 1824, Париж) — участница Великой французской революции, сотрудница и возлюбленная Жан-Поля Марата.
Биография
Корабельный плотник Николя Эврар женился вторым браком на Катерине Ларже, от которой имел трёх дочерей, старшей из которых была Симона. Так как он имел уже одну дочь от первого брака, таким образом в его доме оказалось четыре дочери. Кастелянша Пио привлекла Симону и её младших сестёр Этьеннету и Катерину в Париж. Недолго проработав в мастерской Пио, сёстры Эврар устроились фабрику, производящую часовые механизмы. До августа 1792 года они проживали на улице Сен-Оноре, 243.
Судьба свела Симону с Маратом в октябре 1791 года, когда он, преследуемый полицией Лафайета, искал убежища. В дом к сёстрам Эврар Марата привёл работник типографии, в которой выпускалась газета «Друг народа»; его звали Жан Антуан Корн и он считался женихом Катерины. Несколько недель неистовый обличитель «старого режима» провёл в квартире на улице Сен-Оноре и пленил сердце Симоны. Она стала его возлюбленной, сотрудницей и употребила все свои средства на содержание Марата и его газеты. Тогда ей было 27 лет, а ему 48.
|
Они (враги) надеялись, что Марат не выдержит стольких несчастий. Народ, твой добрый гений поступил иначе: он позволил, чтобы божественная женщина, душа которой походит на его душу, посвятила своё состояние и своё усердие спасению твоего Друга. Героическая женщина, прими славу, которую заслуживают твои добродетели! Да, мы все тебе обязаны. Воспламенённая божественным огнём Свободы, ты пожелала сохранить её наиболее горячего защитника; ты разделила его невзгоды; ничто не могло умерить твоего усердия; ты всем пожертвовала ради Друга народа, — писала о Симоне сестра Марата Альбертина.[1]
|
|
Спасаясь от преследований, Марат был вынужден на время эмигрировать в Великобританию. Симона ссудила его деньгами. Перед отъездом он оставил возлюбленной записку:
|
|
Прекрасные качества мадемуазель Симоны Эврар покорили моё сердце, и она приняла моё поклонение. Я оставляю ей в виде залога моей верности на время путешествия в Лондон, которое я должен предпринять, священное обязательство — жениться на ней тотчас же после моего возвращения. Если вся моя любовь покажется ей недостаточной гарантией моей верности, то пусть измена этому обещанию покроет меня позором.
Париж, 1 января 1792. Жан-Поль Марат, Друг народа.[2]
|
|
По возвращении из Лондона Марат не сдержал своего слова, но это ничуть не разъединило любовников. В одних документах Симона называет Марата своим братом, в других — супругом, хотя их брак так не был оформлен.
В августе 1792 года чета переехала в квартиру на улице Кордельеров, 30, причём договор на аренду жилья был заключён с Симоной, а не с нищим Маратом. Вместе с ними проживали сестра Марата Альбертина и младшая сестра Симоны — Катерина Эврар. В этой квартире Марат и был убит 13 июля 1793 года Шарлоттой Корде. Находившиеся в тот момент в квартире Симона и её сестра Катерина дали важные показания на процессе Корде в Революционном трибунале.[3] В газетах Симону стали уважительно называть «вдовой Марата». По декрету Конвента она стала получать ежегодную пенсию в 610 ливров.
По просьбе Робеспьера 8 августа 1793 года Симона выступила в Конвенте против лидеров «бешеных» Ру и Леклерка, которые, по её словам, пытались примазаться к славе Марата, чтобы вредить правительству.
|
|
Граждане! Вы видите перед собою вдову Марата. Я явилась сюда вовсе не за тем, чтобы просить у вас награды, которую желала бы корысть или которую требовала бы моя бедность. Вдова Марата не нуждается ни в чём, кроме могилы. Но прежде чем найти там блаженное успокоение от мучений моей жизни, я пришла попросить вас осудить новые покушения, совершённые против памяти наиболее неустрашимого и наиболее оскорблённого защитника народа...[4]
|
|
В марте 1795 года, во время Термидорианской реакции Симона была обвинена в пособничестве «террористической деятельности» Марата, арестована вместе с Альбертиной Марат (1758–1841) и несколько месяцев провела в тюрьме. В декабре 1800 года их обеих вновь заключили под стражу и допрашивали в связи с делом об «адской машине» (покушение на Бонапарта) и только после этого оставили в покое.
Снимая вместе с Альбертиной бедную квартирку в Париже, на улице Барией, Симона дожила до 50 лет и скончалась после трагического падения с лестницы в 1824 году.
Напишите отзыв о статье "Эврар, Симона"
Примечания
- ↑ [gallica.bnf.fr/ark:/12148/bpt6k56683m/f7.item.r Marat, Albertine. Réponse aux détracteurs de l'Ami du Peuple. Paris, 1793. P. 6]
- ↑ [www.ldpr56.ru/bookinfo-lenotr-zh/lenotr-zh-povsednevnaya-zhizn-parizha-vo-vremena-velikoy-revolyutsii-razdel-2.html?start=20 Ленотр Ж. Повседневная жизнь Парижа во времена Великой революции. М., 2006. С. 151]
- ↑ Gazette nationale, ou Le Moniteur universel, № 210, 29 Juillet 1793. // [books.google.ru/books?id=IJMMAQAAMAAJ&printsec=frontcover&hl=ru#v=onepage&q=Evrard&f=false Réimpression de l'ancien Moniteur. T. 17, P. 245.]
- ↑ Gazette nationale, ou Le Moniteur universel, № 222, 10 Août 1793. // [books.google.ru/books?id=IJMMAQAAMAAJ&printsec=frontcover&hl=ru#v=snippet&q=veuve%20Marat&f=false Réimpression de l'ancien Moniteur. T. 17, P. 348.]
 |
|---|
| | 1789 год | | |
|---|
| | 1790 год | |
|---|
| | 1791 год | |
|---|
| | 1792 год | </div> |
|---|
<tr style="height:2px"><td colspan="2"></td></tr><tr><th scope="row" class="navbox-group">1793 год</th><td class="navbox-list navbox-odd" style="text-align:left;border-left-width:2px;border-left-style:solid;width:100%;padding:0px;style="margin-top:-1ex;margin-bottom:-1ex;padding:0""></td></tr><tr style="height:2px"><td colspan="2"></td></tr><tr><th scope="row" class="navbox-group">1794 год</th><td class="navbox-list navbox-even" style="text-align:left;border-left-width:2px;border-left-style:solid;width:100%;padding:0px;style="margin-top:-1ex;margin-bottom:-1ex;padding:0";background:#f0f0f0"></td></tr><tr style="height:2px"><td colspan="2"></td></tr><tr><th scope="row" class="navbox-group">1795 год</th><td class="navbox-list navbox-odd" style="text-align:left;border-left-width:2px;border-left-style:solid;width:100%;padding:0px;style="margin-top:-1ex;margin-bottom:-1ex;padding:0""></td></tr><tr style="height:2px"><td colspan="2"></td></tr><tr><th scope="row" class="navbox-group">1796 год</th><td class="navbox-list navbox-even" style="text-align:left;border-left-width:2px;border-left-style:solid;width:100%;padding:0px;style="margin-top:-1ex;margin-bottom:-1ex;padding:0";background:#f0f0f0"></td></tr><tr style="height:2px"><td colspan="2"></td></tr><tr><th scope="row" class="navbox-group">1797 год</th><td class="navbox-list navbox-odd" style="text-align:left;border-left-width:2px;border-left-style:solid;width:100%;padding:0px;style="margin-top:-1ex;margin-bottom:-1ex;padding:0""></td></tr><tr style="height:2px"><td colspan="2"></td></tr><tr><th scope="row" class="navbox-group">1799 год</th><td class="navbox-list navbox-even" style="text-align:left;border-left-width:2px;border-left-style:solid;width:100%;padding:0px;style="margin-top:-1ex;margin-bottom:-1ex;padding:0";background:#f0f0f0"></td></tr><tr style="height:2px"><td colspan="2"></td></tr><tr><td class="navbox-abovebelow" colspan="3" style="background:#ccccff; text-align: center"></div></td></tr></table></td></tr></table>
Отрывок, характеризующий Эврар, Симона– Под нижнюю подушку.
– Да нету.
Денисов скинул обе подушки на пол. Кошелька не было.
– Вот чудо то!
– Постой, ты не уронил ли? – сказал Ростов, по одной поднимая подушки и вытрясая их.
Он скинул и отряхнул одеяло. Кошелька не было.
– Уж не забыл ли я? Нет, я еще подумал, что ты точно клад под голову кладешь, – сказал Ростов. – Я тут положил кошелек. Где он? – обратился он к Лаврушке.
– Я не входил. Где положили, там и должен быть.
– Да нет…
– Вы всё так, бросите куда, да и забудете. В карманах то посмотрите.
– Нет, коли бы я не подумал про клад, – сказал Ростов, – а то я помню, что положил.
Лаврушка перерыл всю постель, заглянул под нее, под стол, перерыл всю комнату и остановился посреди комнаты. Денисов молча следил за движениями Лаврушки и, когда Лаврушка удивленно развел руками, говоря, что нигде нет, он оглянулся на Ростова.
– Г'остов, ты не школьнич…
Ростов почувствовал на себе взгляд Денисова, поднял глаза и в то же мгновение опустил их. Вся кровь его, бывшая запертою где то ниже горла, хлынула ему в лицо и глаза. Он не мог перевести дыхание.
– И в комнате то никого не было, окромя поручика да вас самих. Тут где нибудь, – сказал Лаврушка.
– Ну, ты, чог'това кукла, повог`ачивайся, ищи, – вдруг закричал Денисов, побагровев и с угрожающим жестом бросаясь на лакея. – Чтоб был кошелек, а то запог'ю. Всех запог'ю!
Ростов, обходя взглядом Денисова, стал застегивать куртку, подстегнул саблю и надел фуражку.
– Я тебе говог'ю, чтоб был кошелек, – кричал Денисов, тряся за плечи денщика и толкая его об стену.
– Денисов, оставь его; я знаю кто взял, – сказал Ростов, подходя к двери и не поднимая глаз.
Денисов остановился, подумал и, видимо поняв то, на что намекал Ростов, схватил его за руку.
– Вздог'! – закричал он так, что жилы, как веревки, надулись у него на шее и лбу. – Я тебе говог'ю, ты с ума сошел, я этого не позволю. Кошелек здесь; спущу шкуг`у с этого мег`завца, и будет здесь.
– Я знаю, кто взял, – повторил Ростов дрожащим голосом и пошел к двери.
– А я тебе говог'ю, не смей этого делать, – закричал Денисов, бросаясь к юнкеру, чтоб удержать его.
Но Ростов вырвал свою руку и с такою злобой, как будто Денисов был величайший враг его, прямо и твердо устремил на него глаза.
– Ты понимаешь ли, что говоришь? – сказал он дрожащим голосом, – кроме меня никого не было в комнате. Стало быть, ежели не то, так…
Он не мог договорить и выбежал из комнаты.
– Ах, чог'т с тобой и со всеми, – были последние слова, которые слышал Ростов.
Ростов пришел на квартиру Телянина.
– Барина дома нет, в штаб уехали, – сказал ему денщик Телянина. – Или что случилось? – прибавил денщик, удивляясь на расстроенное лицо юнкера.
– Нет, ничего.
– Немного не застали, – сказал денщик.
Штаб находился в трех верстах от Зальценека. Ростов, не заходя домой, взял лошадь и поехал в штаб. В деревне, занимаемой штабом, был трактир, посещаемый офицерами. Ростов приехал в трактир; у крыльца он увидал лошадь Телянина.
Во второй комнате трактира сидел поручик за блюдом сосисок и бутылкою вина.
– А, и вы заехали, юноша, – сказал он, улыбаясь и высоко поднимая брови.
– Да, – сказал Ростов, как будто выговорить это слово стоило большого труда, и сел за соседний стол.
Оба молчали; в комнате сидели два немца и один русский офицер. Все молчали, и слышались звуки ножей о тарелки и чавканье поручика. Когда Телянин кончил завтрак, он вынул из кармана двойной кошелек, изогнутыми кверху маленькими белыми пальцами раздвинул кольца, достал золотой и, приподняв брови, отдал деньги слуге.
– Пожалуйста, поскорее, – сказал он.
Золотой был новый. Ростов встал и подошел к Телянину.
– Позвольте посмотреть мне кошелек, – сказал он тихим, чуть слышным голосом.
С бегающими глазами, но всё поднятыми бровями Телянин подал кошелек.
– Да, хорошенький кошелек… Да… да… – сказал он и вдруг побледнел. – Посмотрите, юноша, – прибавил он.
Ростов взял в руки кошелек и посмотрел и на него, и на деньги, которые были в нем, и на Телянина. Поручик оглядывался кругом, по своей привычке и, казалось, вдруг стал очень весел.
– Коли будем в Вене, всё там оставлю, а теперь и девать некуда в этих дрянных городишках, – сказал он. – Ну, давайте, юноша, я пойду.
Ростов молчал.
– А вы что ж? тоже позавтракать? Порядочно кормят, – продолжал Телянин. – Давайте же.
Он протянул руку и взялся за кошелек. Ростов выпустил его. Телянин взял кошелек и стал опускать его в карман рейтуз, и брови его небрежно поднялись, а рот слегка раскрылся, как будто он говорил: «да, да, кладу в карман свой кошелек, и это очень просто, и никому до этого дела нет».
– Ну, что, юноша? – сказал он, вздохнув и из под приподнятых бровей взглянув в глаза Ростова. Какой то свет глаз с быстротою электрической искры перебежал из глаз Телянина в глаза Ростова и обратно, обратно и обратно, всё в одно мгновение.
– Подите сюда, – проговорил Ростов, хватая Телянина за руку. Он почти притащил его к окну. – Это деньги Денисова, вы их взяли… – прошептал он ему над ухом.
– Что?… Что?… Как вы смеете? Что?… – проговорил Телянин.
|
