Эгбелет

ЭгбелетЭгбелет

</tt>

</tt>

</tt>

</tt> </tt>

</tt>

</tt>

Эгбелет фр. Aiguebelette
45°33′10″ с. ш. 5°47′50″ в. д.45.55278° с. ш. 5.79722° в. д. / 45.55278; 5.79722
Вид на озеро с горы Монгрель
Страна	Франция Франция
Регион	Савойя
Высота над уровнем моря	373 м
Длина	3,75 км
Ширина	1,98 км
Площадь	5,45 км²
Объём	0,166 км³
Наибольшая глубина	71 м
Тип минерализации	пресное
Площадь водосбора	70 км²
Вытекающая река	Тьер
Водная система	Тьер → Гьер → Рона → Средиземное море
Эгбелет
Эгбелет

К:Водные объекты по алфавиту

Эгбеле́т или Эгебеле́т (фр. Aiguebelette) — озеро природного происхождения, расположенное во Франции в департаменте Савойя, в регионе Овернь — Рона — Альпы.

Это главное озеро в передних савойских землях (фр.), расположенное в южной части горного массива Юра, примерно в 10 км от Шамбери и примерно в 100 км от Лиона. Оно занимает площадь 545 га, и по этому показателю является седьмым природным озером во Франции после Женевского озера, озера Уртен и Каркан (фр.), озера Гран-Льё (фр.), озера Бурже, озера Анси и озера Марвиль (фр.). Граничит на востоке с горной цепью Эпин (фр.) (фр. Épine), наивысшей точкой которой является гора Грель, а на западе — с горами Турнье (фр.). Его максимальная глубина составляет 71 метр.

Озеро Эгбелет — это частное озеро, которое принадлежит семье Риверьёль де Шамбо де Лепин (фр.) (фр. Rivérieulx de Chambost de Lépin) и компании Électricité de France, которые доверили своё управления озером сообществу коммун озера Эгбелет (фр.). Его берега делят между собой пять прибрежных коммун: Эгбелет-ле-Лак, Лепен-ле-Лак (фр.), Сент-Альбан-де-Монбель (фр.), Новалез (фр.) и Нанс (фр.). В южной части озера находятся два острова, окружённые тростниковыми зарослями.

Для того, чтобы сохранить качество воды и природную среду озера, использование моторных лодок на озере было запрещено постановлением 1967 года. Кроме того, с марта 2015 года озеро является первым региональным природным заповедником (фр.) пресной воды во Франции.

География

Расположение

Озеро Эгбелет расположено в западной части департамента Савойя на юго-востоке Франции, недалеко от Швейцарии и Италии. Его берега разделены между коммунами Эгбелет-ле-Лак на западе, Нансы к северу, Новалез на северо-западе, Сент-Альбан-де-Монбель на западе и Лепин-ле-Лак на юге.

Оно занимает площадь 5,45 км² на территории так называемых передних савойских земель у подножия горной цепи Эпин, которая отделяет его от префектуры департамента — города Шамбери. В нескольких километрах к западу от озера находится ещё один естественный барьер — горы Турнье (фр.) (фр. Tournier), которые очерчивают водораздел озера.

Воды озера достигают средней высоты 373 м над уровнем моря. Земли в бассейне озера в основном распределяются между лесами (46,8 %) и пастбищами (32,9 %), урбанизация и культурное использование земель занимают незначительную часть — 8,6 % и 3,4 % соответственно.

Топография

Озеро представляет по форме равнобедренный треугольник, южный берег которого является основой. Его наибольшая длина составляет 3,75 км, наибольшая ширина — 1,98 км , и наименьшая ширина — 550 м.

По своей батиметрии озеро насчитывает пять подозёрных бассейнов, две погружные горки и два острова. Его максимальная глубина составляет 71,1 метров. Точка с максимальной глубиной находится недалеко от восточного берега, так как она расположена на склоне обрыва горной цепи Эпин. А западная часть озера, наоборот, расположена в равнинной холмистой зоне, и представляет собой более мягкую и менее глубокую местность. В связи с этим средняя глубина озера составляет 30,6 м.

Объём воды озера составляет 166 миллионов кубических метров, и карта, приведённая выше, показывает, что озеро включает в себя три ямы:

• северную яму, неподалеку от так называемого «Комба» (La Combe) (глубина 50 метров) ;
• яму на юго-востоке, недалеко от порта Эгбелет (71 метр) ;
• яму на юго-западе, между островами и Лепином.

Озеро полностью покрывалось льдом во время зим 1909, 1929, 1941, 1942 и 1956 годов.

Геология

Площадь водосбора озера расположена на доминирующем геологическом известняке и два вышеупомянутых острова, вероятно, имеют моренное происхождение.

Озеро Эгбелет ограничено на востоке известняками и полосой морской молассы, в то время как его берега западной окружены террасами, в которых самый низкий уровень составляет 1,60 м, а самый высокий — 26 м. На всём берегу находится, кроме того, полоса отложения почти полностью ледникового происхождения.

Гидрография

Объём воды озера Эгбелет составляет 166 млн кубометров, а его бассейн охватывает площадь в 58,4 км². Также считается, что поверхностные и глубокие воды озера смешиваются один-два раза в год.

Хотя озеро имеет разнообразные источники для подпитки, оно при этом имеет, тем не менее, только один естественный водосброс: это река Тьер, правый приток реки Гьер (фр. Guiers). Она находится в юго-западной части озера на уровне «Досчатого Брода» (Gué des Planches), где она является границей между муниципалитетами Лепен-ле-Лак (фр. Lépin-le-Lac) и Сент-Альбан-де-Монбель (фр. Saint-Alban-de-Montbel).

С севера на юг против часовой стрелки расположены следующие водные притоки и ручьи:

• Гюа (фр. Gua) (Нанс);
• Лес-де-Новалез (фр. Leysse de Novalaise) (Нанс);
• Нере (фр. Neyret) (Нанс);
• Жанжу (фр. Janjoux) (Новалез);
• Люизара (фр. Luizarat) (Сент-Альбан-де-Монбель);
• Бур (фр. Bourg) (Лепен-ле-Лак);
• Тюильри (фр. Tuilerie) (Лепен-ле-Лак);
• Мулен (фр. Moulin) (Лепен-ле-Лак).

Среди этих источников основными притоками озера являются Гюа, Лес и Тюильри. Кроме того, хотя вдоль восточного берега озера расположена горная цепь Эпин, не имеющая каких-либо устьев рек, однако есть действующие под-озёрные источники из этого горного массива.

Пути сообщения и транспорт

Автомобильным транспортом до озера можно добраться по автомагистрали A43 (фр.), соединяющей Лион и Шамбери, которая выходит с севера и имеет участок дороги, проходящий по панудсу в 500 м от северного берега озера. Эта дорога доходит до коммуны Нансы. На северном и западном берегу озера проходит национальная дорога 921 (фр.), которая соединяется с национальной дорогой 921d (фр.), которая проходит по восточному и южному берегам озера таким образом, чтобы можно было совершить полный оборот (маршрут «Вокруг озера»).

Железная дорога огибает озеро по его южному берегу по линии Сент-Андре-ле-Газ — Шамбери (фр.). Эта линия позволяет обслуживать озеро через два железнодорожных вокзала: вокзал Лепин-ле-Лак-ля-Бош (фр.) в коммуне Лепин-ле-Лак (фр.) к юго-западу от озера и вокзал Эгбелет-ле-Лак (фр.) в коммуне Эгбелет-ле-Лак на южном берегу озера. Оба эти вокзала обслуживаются поездами и междугородными автобусами компании TER Rhône-Alpes (фр.), курсирующими по маршрутам Лион — Шамбери и Сент-Андре-ле-Газ — Шамбери.

Что касается воздушного транспорта, то ближайший к озеру аэропорт — это аэропорт Шамбери — Савойя (фр.), расположенный в десяти километрах по ортодромии, но он отделён от озера горной цепью Эпин. Он позволяет добраться до многих пунктов назначения в Северной Европе, в том числе и зимой. В пределах 100 км от озера также находятся 2 международных аэропорта: аэропорт Лион-Сент-Экзюпери и международный аэропорт Женевы в Швейцарии.

Топонимика

Эгбелет (фр. Aiguebelette) — это гидроним, состоящий из префикса aigue- (эг-) и французского слова belle (красавица). Он происходит от латинского Carbonaria, затем Aqua Bella, что в переводе на французский будет «l’eau belle» (вода-красавица) или «la belle eau» (красивая вода). Суффикс -ette (-эт) придаёт слову уменьшительно-ласкательный смысл, что приводит к переводу «belle petite eau» (красивая маленькая вода).

Тем не менее, от этого перевода отказались в пользу его эквивалента во множественном числе: «belles petites eaux» (маленькие красивые воды), который используется, в частности офисом по туризму озера Эгбелет, а также совместной ассоциацией (фр.) передних савойских земель (фр.). Этот перевод также отражён в книге Озеро Эгбелет, изданной в 2005 году.

На савойском диалекте франкопровансальского языка озеро называется Lèc d'Égouabelèta, а произносится [lɛ.ˌde.ga.ˈblɛ.ta].

Озеро дало название коммуне Эгбелет-ле-Лак.

Озеро в истории человечества

Легенда об озере

Образование озера Эгбелет и наличие двух островов упомянуто в местной легенде, о чём подробно изложил Шеврон а Луи Шодель (фр. Chevron à Louis Schaudel) в рамках своего исследования, опубликованного в 1908 году.

Место, которое в настоящее время занимает озеро Эгбелет, когда-то было небольшой равниной с пышной растительностью, посреди которой стоял город с таким же именем, с репутацией как у Содома из-за богатства и порочных удовольствий. Однажды, гласит легенда, Иисус Христос пришёл в город, одетым в лохмотьях, как нищий, и просил кусок хлеба и ночлег. Тогда, как и сейчас, внешний вид нищего мешал веселью, поэтому божественный гость увидел, что его везде отказались принять и бранили. Только вдова, бедная, как та, которую поприветствовал пророк Елисей, с состраданием тех, кто сам испытывает бедность, и кто может сочувствовать, предложила ему разделить свою лачугу и свой кусок чёрного хлеба, и он принял это предложение, не раскрыв себя. Удовлетворенный добрым проявлением воли этой женщины, наш Господь спросил её, есть ли кто-нибудь в городе, в чьём спасении она была заинтересована. Да, ответила она. У меня есть в таком-то районе, который она назвала, моя дочь, которая является моим единственным утешением в этом мире; её муж умер, не оставив своей семье ни луи, она также поддерживает мое существование плодами своих рук, которые она разделяет со своей матерью. Это хорошо, сказал таинственный посетитель; вы услышите громкий шум в эту ночь, потому что я собираюсь уничтожить этот город, чьи беззакония вызывают мою месть. Но не смущайся ничуть, ни дочь твоя; ничего плохого с вами не случится. Спокойно оставайтесь в своём доме; завтра вы увидите правосудие Бога, который преследует твердость сердца нечестивых, и который любит вознаграждать добродетель праведных. После этих слов он ушел, к удивлению доброй вдовы. На следующий день лучи восходящего солнца освещали чистый слой воды, где за день до этого был шумный город, наслаждавшийся жизнью. Чтобы сделать акт более ярким, более достойным силы Божьей, дома вдовы и её дочери остались одни на островах среди чудесным образом превращённых рощ; и от одного дома к другому между этими двумя гостеприимными прибежищами распростиралась дорога, предназначенная для сообщения между ними - прекрасная дамба, ласково омываемая с каждой стороны водами озера Эгбелет. <cite style="font-style:normal">Louis Schaudel (de Nancy) (1908). «La station néolithique du Lac d'Aiguebelette». Quatrième Congrès préhistorique de France (Session de Chambéry): 537 - 546.</cite> (p. 7)

Предыстория

В мелководных районах озера возле коммуны Лепин-ле-Лак (фр.) (фр. Lépin-le-Lac) были обнаружены вбитые сваи и остатки жилищ на сваях или «свайных построек», которые являются свидетельством присутствия здесь человека в эпоху неолита и бронзового века. Археологи обнаружили существование этих водных городов в середине XIX века.

Античность

Остатки эпохи античности, саркофаг и камень с тремя круглыми отверстиями, также известный как камень в чаше, были обнаружены на Большом острове. У оконечности этого же острова на глубине 1 метр была также найдена старая римская баня, покрытая слоем цемента.

Впоследствии область озера Эгбелет была то местом для транзита с запада на восток, то окраиной. Римская дорога проходила по южному берегу озера, прежде чем подняться на край перевала Сен-Мишель и спуститься к городу Шамбери, который тогда назывался Lemencum. Этот маршрут, прямой, но обрывистый, конкурировал с другими путями на север (Перевал Дю Ша (фр.) (фр. col du Chat) — кошачий перевал) и на юг (Лез-Эшель (фр.)), несомненно, более популярными, если верить скудным римским археологическим находкам, найденным в Лепине, по сравнению с теми, что были найдены в Сен-Пьер-де-Женебро (фр.) и которые соответствуют пути через Лез-Эшель.

Средние века и наше время

В Средние века горы Эпин (фр.) были частью владения сеньоров Монбель (фр.) (фр. Montbel), которые владели большей частью передних савойских земель (фр.), в то время как деревни Лепин и Эгбелет, а также само озеро входили в вотчину сеньоров Д’Эгбель (Фр.) (фр. d’Aiguebelle), у которых было своё шато в деревне Эгбелет (фр. Aiguebelette). Название Эгбелет происходит, таким образом, от Эгбель.

Маршрут через перевал Сен-Мишель оставался самым используемым маршрутом до Шамбери вплоть до конца XVII века. В начале XVII века носильщики помогали путешественникам пересечь перевал за четверть экю. Сеньор Вилламон (фр. Villamont), который взял взаймы этот переход в 1588 году, считал, что он достаточно хорошо охраняется чтобы защитить путешественника от медведей и других диких зверей, которых можно встретить в лесу. В 1665 году во время правления Карла-Эммануила II, герцога Савойского, были проведены большие работы по благоустройству дороги до Лез-Эшель (фр.), которая имеет большое преимущество по сравнению с перевалом Де Ку (фр.), в 300 метрах ниже перевала Сен-Мишель. С тех пор Эгбелет потерял своё значение как транзитный пункт.

Современность

До 1860 озеро Эгбелет принадлежало не Франции, а Савойскому герцогству в составе Сардинского королевства. Граница Франции тогда находилась примерно в 15 километрах от озера, и проходила по реке Гьер (фр.).

По меньшей мере начиная с конца XVII столетия весь трафик с запада на восток шёл через Лез-Эшель (фр.), прямой путь через южные берега озера никогда не был заброшен, и старая римская дорога стала «Сардинской дорогой», которую поддерживали в хорошем состоянии. Пост линии оптического телеграфа Клода Шаппа (фр.) Париж—Милан построен в 1805 году на перевале дю Крюсифи (фр. col du Crucifix — перевал распятия) в верхней части озера. В течение двух веков коммуны к югу от озера, Лепин и Эгбелет, не были широко известны, так что они были в относительной изоляции, которая окончилась в 1884 году открытием железнодорожной линии Лион-Шамбери. С 1880 по 1884 годы был пробурен железнодорожный туннель Лепин (фр.) длиной 3 310 метров, соединивший коммуны Эгбелет-ле-Лак и Сен-Кассен (фр.). Если раньше окрестности озера были только сельскохозяйственными областями, то приход железной дороги способствовал развитию малого туристического бизнеса: умножились гостиницы, пансионы и рестораны. Лионцы составляли большую часть клиентов, которые стали приобретать и строить здесь себе второе жильё.

После аннексии Савойи в 1860 году, маркиз Коста де Борегар (англ.) передал право собственности на озеро в 1866 году графу Ипполиту де Шамбо (фр.) (фр. Hippolyte de Chambost) из Лепина. Тем не менее, в результате длительного судебного разбирательства, мэтр (фр.) Руайе-Коллан (фр. Royer-Colland) добился передачи около половины северной части озера со стороны коммун Нансы (фр.) (фр. Nances), Новалез (фр.) (фр. Novalaise) и Сент-Альбан-де-Монбель (фр.) (фр. Saint-Alban-de-Montbel), которая, как предполагается, была частью первоначальных наследственных прав сеньоров Монбель (фр.) (фр. Montbel). Эта северная часть озера затем была продана компании Force et Lumière в 1919 году.

Во время второй мировой Войны в сентябре 1943 года первый молодёжный лагерь французской милиции — коллаборационистского военного соединения — располагался возле этого озера .

После войны по решению о национализации электроэнергетики и газовой промышленности северная часть озера перешла в собственность новой национальной компании Électricité de France (EDF) в 1946 году. Кроме того, после войны начали преобладать новые виды туристической деятельности — походный туризм и караванинг, а также было построено множество туристических лагерей вокруг озера для постоянных клиентов из Нидерландов, которые приезжают сюда в летние месяцы.

В 1960-е годы на национальной дороге №6 (фр.) постоянно образовывались пробки в часы пик из-за заторов в туннеле Дез-Эшель (фр.). Чтобы решить эту проблему в 1974 году было открыто движение по автомагистрали A43 (фр.), которая соединяет Лион с Шамбери, проходя очень близко от северного берега озера, прежде чем перейти в новый туннель, прорытый в горе Эпин (фр.). Это шоссе позволяет легко добраться до озера, но оно порождает ряд угроз экологическому состоянию озера: антиобледенительные соли и остатки шин. Проходя через прибрежные коммуны озера менее чем в 15 км от шамберийской агломерации, это шоссе превращает их в пригород. В начале XXI века численность населения этих коммун, которая до этого уменьшалась из-за оттока сельского населения в города, начала расти. Это феномен реурбанизации (англ.), который выражается в строительстве большого количества домов для постоянного проживания на прибрежной территории.

Защита и сохранение биоразнообразия

Защита

Озеро Эгбелет включено в перечень охраняемых объектов 7 декабря 1935 года. Озеро также является частью сети Натура 2000 (фр.) с 2006 года, а также природный зоной с надзором за экологией, флорой и фауной (фр.) . Приказ префекта о защите биотопа (фр.) защищает некоторые части побережья, начиная с 2001 года.

6 марта 2015 года регион Рона — Альпы присвоил озеру Эгбелет статус регионального природного заповедника (фр.) сроком на десять лет. Таким образом, он стал первым региональным заповедником пресной воды во франции.

Фауна и флора

Рыбы

Присутствие различных видов рыб в озере является результатом как естественного равновесия, так и деятельности рыбаков, которая компенсируется местным профсоюзом рыбаков, который каждый год восстанавливает (фр.) популяцию мальков (англ.). В озере наиболее часто встречается белая рыба (уклейка, плотва, краснопёрка, лещ, карп, линь), а также окунь, щука, налим и лососёвые, среди которых арктический голец, форель и европейская ряпушка.

Как только приходят холода, уклейки озера образуют косяки и перемещаются к ручью Гуа, к плотине или к порту Эгбелет, вероятно, потому что вода в них теплее и пищи больше. Но уклейкам нужно заботиться не только о тепле и еде, но также и спасаться от двух крупных хищников: щук и рыбаков. К счастью для сохранения вида, он имеет сильную репродуктивную способность в благоприятных условиях, которые создаются в питомнике, что обеспечивает быстрое воспроизводство этого вида в озере.

Когда щука охотится на мелководье, близ плавней, форель, которая питается в основном ночью, мало конкурирует с щукой, так как форель охотится на больших глубинах. В озере можно встретить радужную форель, появившуюся в последнее время, и озёрную форель, спокойно живущую на больших глубинах вдали от удочек рыбаков. Окуни пользуется большим спросом со стороны рыбаков, которые конкурируют за них с европейскими ряпушками, налимами и щуками.

Арктический голец был завезён в озеро в 1970-х годах. Он размножается на глубинах 50 метров и более, в больших ямах озера.

Обыкновенный сиг обитает на глубинах, на которых в воде достаточно кислорода, за исключением нереста, когда он поднимается на поверхность. Этой рыбы довольно много в озере, и она представляет собой трофей для опытных рыбаков озера Эгбелет.

Налим встречается гораздо реже, практически не ловится на удочку. Это донная рыба, всего несколько штук которой было поймано у дна.

Птицы

Очень много лысух на берегу озера, за исключением зимы. Большая поганка — самая заметная птица озера. Также водится кряква, лебедь-шипун, серая цапля и камышница.

Насекомые

Озеро является прибежищем для целой кучи стрекоз, среди которых оранжево-пятнистый изумруд (фр.) (Dale, 1834), эндемичный для юго-западной Европы и находящийся под защитой во Франции.

Водно-болотистые растения

• Водяная лилия
• Дербенник иволистный
• Хмель обыкновенный
• Ольха чёрная

Окружающая среда

Исследование озера проводится в рамках дисциплины под названием лимнология, которую основал в конце XIX века Франсуа-Альфонс Форель.

Стратификация и насыщение кислородом

См. также: Стратификация

Озеро Эгбелет является слоистым с апреля по декабрь, когда у него есть два слоя: эпилимнион, поверхностный слой, располагающийся на глубинах до десяти метров от поверхности, и составляющий около трети от общего объёма озера, и гиполимнион, который находится ниже. Эти два слоя слабо связаны друг с другом.

Весной и летом эпилимнион, в котором температура повышается под действием солнечного света, становится местом активности фитопланктона, то есть микроскопических растений, которые используют солнечный свет для фотосинтеза, и тем самым придают зелёный цвет некоторым районам озера. Исследования показали наличие 93 различных видов фитопланктона. Кроме фитопланктона в эпилимнионе также живёт зоопланктон, микроскопические животные, а также рыбы. Все эти живые существа потребляют кислород. В тёплое время года в процессе фотосинтеза создаётся больше кислорода, чем потребляется обитателями эпилимниона.

В гиполимнионе, который не получает света, в течение всего года остаётся очень низкая температура (от 5 до 6 градусов). Летом зоопланктон, который живёт там, потребляет кислород, а также органические осадки, которые окисляются. Некоторых виды рыб, такие как сиги и арктический голец тоже живут в гиполимнионе.

Для того, чтобы в гиполимнионе не закончился полностью кислород, необходимо, что воды двух слоёв смешивались. В озере Эгбелет это обычно происходит зимой, когда температура эпилимниона опускается достаточно низко, чтобы достичь температуры воды в гиполимнионе. При одинаковой температуре вода из двух слоев, таким образом, может смешиваться. Смешению водных слоёв озера в равной степени благоприятствуют бури и потоки ручьёв, которые впадают в озеро.

Считается, что озеро является здоровым или олиготрофным, когда оба слоя хорошо насыщены кислородом, и, следовательно, различные виды растений и животных могут жить как в поверхностных и в глубоких водах. В противном случае говорят о процессе эвтрофикации.

Эвтрофикация

С 1970-х годов законодательство довольно строго требует установки дюкеров вокруг всего озера. Таким образом, загрязнение озера продуктами человеческой жизнедеятельности значительно снизилось, и сельское хозяйство стало основным источником фосфатов в водах озера. Фосфаты стимулируют рост растительных организмов: немного фосфатов необходимо для производства фитопланктона, и, следовательно, насыщение воды кислородом, но избыток фосфатов приводит к такому увеличению количества фитопланктона и водорослей, что прозрачность воды ухудшается, и свет проникает неглубоко. Кроме того, бурный рост планктона приводит к тому, что умирающий планктон не успевает полностью перерабатываться микроорганизмами, питающимися умершим планктоном, в результате чего происходит анаэробное разложение планктона, которое приводит к появлению в водах озера серной кислоты.

Чтобы озеро не стало эвтрофным, установлен лимит 0,01 мг/л для содержания фосфатов в воде. В озере Эгбелет в 1974—1976 концентрация фосфатов в воде превышала 0,02 мг/л. Она снизилась до 0,01 мг/л в 1984 году. Для сравнения, в лак-дю-Бурже концентрация фосфатов в воде в 1978 году увеличилась до 0,4 мг/л. В 2012 году были опубликованы результаты исследования, проводившегося с 1999 по 2011 год специалистом озёрной гидробиологической станции INRA (фр.) в Тонон-ле-Бене Фредериком Риме (фр. Frédéric Rimet), которые показали, что озеро Эгбелет находится в хорошем состоянии и близко к состоянию олиготрофии.

Начиная с 1974 года — даты открытия автомагистрали A43 (фр.) — содержание хлоридов в озере изменилось с 3-5 мг/л до 8-9 мг/л. В первом приближении, нет никаких оснований считать, что такая концентрация может оказывать вредное воздействие на пригодность воды для питья или на экологическое равновесие. Тем не менее, в 1984 году можно было наблюдать начало формирования локальной «подложки», в которой концентрация хлорида достигала 10 мг/л. Устойчивое размещение более плотного подстилающего слоя, чем в среднем по озеру, может служить препятствием смешению вод в верхнем слое и иметь пагубные последствия для насыщения кислородом придонного слоя воды..

Плавни

Большую часть берега озера занимают плавни. Два острова, в частности, полностью окружены плавнями. Тростник распространяется посредством почкования корневищ. Основание стеблей находится на небольшой глубине в воде. Переплетение корней и корневищ является естественной средой обитания речных раков. Щуки приходят сюда на нерест. Тростники являются естественными очистителями воды, поэтому их уничтожение запрещено. Тем не менее, развитие туризма и поиск новых маршрутов к озеру каждый год влекут за собой уничтожение новых плавней.

Видео

•  [youtube.com/watch?v=pF68RISCFbg Озеро Эгбелет. Мой фильм. Моё озеро. Моя Савойя]
•  [youtube.com/watch?v=I21KMi8r8Q0 Вид на озеро с дрона]
•  [youtube.com/watch?v=gqOKGtAqeR0 Озеро Эгбелет: добро пожаловать в рай]

Отрывок, характеризующий Эгбелет

– Как занята? Вена занята?
– Не только занята, но Бонапарте в Шенбрунне, а граф, наш милый граф Врбна отправляется к нему за приказаниями.
Болконский после усталости и впечатлений путешествия, приема и в особенности после обеда чувствовал, что он не понимает всего значения слов, которые он слышал.
– Нынче утром был здесь граф Лихтенфельс, – продолжал Билибин, – и показывал мне письмо, в котором подробно описан парад французов в Вене. Le prince Murat et tout le tremblement… [Принц Мюрат и все такое…] Вы видите, что ваша победа не очень то радостна, и что вы не можете быть приняты как спаситель…
– Право, для меня всё равно, совершенно всё равно! – сказал князь Андрей, начиная понимать,что известие его о сражении под Кремсом действительно имело мало важности ввиду таких событий, как занятие столицы Австрии. – Как же Вена взята? А мост и знаменитый tete de pont, [мостовое укрепление,] и князь Ауэрсперг? У нас были слухи, что князь Ауэрсперг защищает Вену, – сказал он.
– Князь Ауэрсперг стоит на этой, на нашей, стороне и защищает нас; я думаю, очень плохо защищает, но всё таки защищает. А Вена на той стороне. Нет, мост еще не взят и, надеюсь, не будет взят, потому что он минирован, и его велено взорвать. В противном случае мы были бы давно в горах Богемии, и вы с вашею армией провели бы дурную четверть часа между двух огней.
– Но это всё таки не значит, чтобы кампания была кончена, – сказал князь Андрей.
– А я думаю, что кончена. И так думают большие колпаки здесь, но не смеют сказать этого. Будет то, что я говорил в начале кампании, что не ваша echauffouree de Durenstein, [дюренштейнская стычка,] вообще не порох решит дело, а те, кто его выдумали, – сказал Билибин, повторяя одно из своих mots [словечек], распуская кожу на лбу и приостанавливаясь. – Вопрос только в том, что скажет берлинское свидание императора Александра с прусским королем. Ежели Пруссия вступит в союз, on forcera la main a l'Autriche, [принудят Австрию,] и будет война. Ежели же нет, то дело только в том, чтоб условиться, где составлять первоначальные статьи нового Саmро Formio. [Кампо Формио.]
– Но что за необычайная гениальность! – вдруг вскрикнул князь Андрей, сжимая свою маленькую руку и ударяя ею по столу. – И что за счастие этому человеку!
– Buonaparte? [Буонапарте?] – вопросительно сказал Билибин, морща лоб и этим давая чувствовать, что сейчас будет un mot [словечко]. – Bu onaparte? – сказал он, ударяя особенно на u . – Я думаю, однако, что теперь, когда он предписывает законы Австрии из Шенбрунна, il faut lui faire grace de l'u . [надо его избавить от и.] Я решительно делаю нововведение и называю его Bonaparte tout court [просто Бонапарт].
– Нет, без шуток, – сказал князь Андрей, – неужели вы думаете,что кампания кончена?
– Я вот что думаю. Австрия осталась в дурах, а она к этому не привыкла. И она отплатит. А в дурах она осталась оттого, что, во первых, провинции разорены (on dit, le православное est terrible pour le pillage), [говорят, что православное ужасно по части грабежей,] армия разбита, столица взята, и всё это pour les beaux yeux du [ради прекрасных глаз,] Сардинское величество. И потому – entre nous, mon cher [между нами, мой милый] – я чутьем слышу, что нас обманывают, я чутьем слышу сношения с Францией и проекты мира, тайного мира, отдельно заключенного.
– Это не может быть! – сказал князь Андрей, – это было бы слишком гадко.
– Qui vivra verra, [Поживем, увидим,] – сказал Билибин, распуская опять кожу в знак окончания разговора.
Когда князь Андрей пришел в приготовленную для него комнату и в чистом белье лег на пуховики и душистые гретые подушки, – он почувствовал, что то сражение, о котором он привез известие, было далеко, далеко от него. Прусский союз, измена Австрии, новое торжество Бонапарта, выход и парад, и прием императора Франца на завтра занимали его.
Он закрыл глаза, но в то же мгновение в ушах его затрещала канонада, пальба, стук колес экипажа, и вот опять спускаются с горы растянутые ниткой мушкатеры, и французы стреляют, и он чувствует, как содрогается его сердце, и он выезжает вперед рядом с Шмитом, и пули весело свистят вокруг него, и он испытывает то чувство удесятеренной радости жизни, какого он не испытывал с самого детства.
Он пробудился…
«Да, всё это было!…» сказал он, счастливо, детски улыбаясь сам себе, и заснул крепким, молодым сном.


На другой день он проснулся поздно. Возобновляя впечатления прошедшего, он вспомнил прежде всего то, что нынче надо представляться императору Францу, вспомнил военного министра, учтивого австрийского флигель адъютанта, Билибина и разговор вчерашнего вечера. Одевшись в полную парадную форму, которой он уже давно не надевал, для поездки во дворец, он, свежий, оживленный и красивый, с подвязанною рукой, вошел в кабинет Билибина. В кабинете находились четыре господина дипломатического корпуса. С князем Ипполитом Курагиным, который был секретарем посольства, Болконский был знаком; с другими его познакомил Билибин.
Господа, бывавшие у Билибина, светские, молодые, богатые и веселые люди, составляли и в Вене и здесь отдельный кружок, который Билибин, бывший главой этого кружка, называл наши, les nфtres. В кружке этом, состоявшем почти исключительно из дипломатов, видимо, были свои, не имеющие ничего общего с войной и политикой, интересы высшего света, отношений к некоторым женщинам и канцелярской стороны службы. Эти господа, повидимому, охотно, как своего (честь, которую они делали немногим), приняли в свой кружок князя Андрея. Из учтивости, и как предмет для вступления в разговор, ему сделали несколько вопросов об армии и сражении, и разговор опять рассыпался на непоследовательные, веселые шутки и пересуды.
– Но особенно хорошо, – говорил один, рассказывая неудачу товарища дипломата, – особенно хорошо то, что канцлер прямо сказал ему, что назначение его в Лондон есть повышение, и чтоб он так и смотрел на это. Видите вы его фигуру при этом?…
– Но что всего хуже, господа, я вам выдаю Курагина: человек в несчастии, и этим то пользуется этот Дон Жуан, этот ужасный человек!
Князь Ипполит лежал в вольтеровском кресле, положив ноги через ручку. Он засмеялся.
– Parlez moi de ca, [Ну ка, ну ка,] – сказал он.
– О, Дон Жуан! О, змея! – послышались голоса.
– Вы не знаете, Болконский, – обратился Билибин к князю Андрею, – что все ужасы французской армии (я чуть было не сказал – русской армии) – ничто в сравнении с тем, что наделал между женщинами этот человек.
– La femme est la compagne de l'homme, [Женщина – подруга мужчины,] – произнес князь Ипполит и стал смотреть в лорнет на свои поднятые ноги.
Билибин и наши расхохотались, глядя в глаза Ипполиту. Князь Андрей видел, что этот Ипполит, которого он (должно было признаться) почти ревновал к своей жене, был шутом в этом обществе.
– Нет, я должен вас угостить Курагиным, – сказал Билибин тихо Болконскому. – Он прелестен, когда рассуждает о политике, надо видеть эту важность.
Он подсел к Ипполиту и, собрав на лбу свои складки, завел с ним разговор о политике. Князь Андрей и другие обступили обоих.
– Le cabinet de Berlin ne peut pas exprimer un sentiment d'alliance, – начал Ипполит, значительно оглядывая всех, – sans exprimer… comme dans sa derieniere note… vous comprenez… vous comprenez… et puis si sa Majeste l'Empereur ne deroge pas au principe de notre alliance… [Берлинский кабинет не может выразить свое мнение о союзе, не выражая… как в своей последней ноте… вы понимаете… вы понимаете… впрочем, если его величество император не изменит сущности нашего союза…]
– Attendez, je n'ai pas fini… – сказал он князю Андрею, хватая его за руку. – Je suppose que l'intervention sera plus forte que la non intervention. Et… – Он помолчал. – On ne pourra pas imputer a la fin de non recevoir notre depeche du 28 novembre. Voila comment tout cela finira. [Подождите, я не кончил. Я думаю, что вмешательство будет прочнее чем невмешательство И… Невозможно считать дело оконченным непринятием нашей депеши от 28 ноября. Чем то всё это кончится.]
И он отпустил руку Болконского, показывая тем, что теперь он совсем кончил.
– Demosthenes, je te reconnais au caillou que tu as cache dans ta bouche d'or! [Демосфен, я узнаю тебя по камешку, который ты скрываешь в своих золотых устах!] – сказал Билибин, y которого шапка волос подвинулась на голове от удовольствия.
Все засмеялись. Ипполит смеялся громче всех. Он, видимо, страдал, задыхался, но не мог удержаться от дикого смеха, растягивающего его всегда неподвижное лицо.
– Ну вот что, господа, – сказал Билибин, – Болконский мой гость в доме и здесь в Брюнне, и я хочу его угостить, сколько могу, всеми радостями здешней жизни. Ежели бы мы были в Брюнне, это было бы легко; но здесь, dans ce vilain trou morave [в этой скверной моравской дыре], это труднее, и я прошу у всех вас помощи. Il faut lui faire les honneurs de Brunn. [Надо ему показать Брюнн.] Вы возьмите на себя театр, я – общество, вы, Ипполит, разумеется, – женщин.
– Надо ему показать Амели, прелесть! – сказал один из наших, целуя кончики пальцев.
– Вообще этого кровожадного солдата, – сказал Билибин, – надо обратить к более человеколюбивым взглядам.
– Едва ли я воспользуюсь вашим гостеприимством, господа, и теперь мне пора ехать, – взглядывая на часы, сказал Болконский.
– Куда?
– К императору.
– О! о! о!
– Ну, до свидания, Болконский! До свидания, князь; приезжайте же обедать раньше, – пocлшaлиcь голоса. – Мы беремся за вас.
– Старайтесь как можно более расхваливать порядок в доставлении провианта и маршрутов, когда будете говорить с императором, – сказал Билибин, провожая до передней Болконского.
– И желал бы хвалить, но не могу, сколько знаю, – улыбаясь отвечал Болконский.
– Ну, вообще как можно больше говорите. Его страсть – аудиенции; а говорить сам он не любит и не умеет, как увидите.


На выходе император Франц только пристально вгляделся в лицо князя Андрея, стоявшего в назначенном месте между австрийскими офицерами, и кивнул ему своей длинной головой. Но после выхода вчерашний флигель адъютант с учтивостью передал Болконскому желание императора дать ему аудиенцию.
Император Франц принял его, стоя посредине комнаты. Перед тем как начинать разговор, князя Андрея поразило то, что император как будто смешался, не зная, что сказать, и покраснел.
– Скажите, когда началось сражение? – спросил он поспешно.
Князь Андрей отвечал. После этого вопроса следовали другие, столь же простые вопросы: «здоров ли Кутузов? как давно выехал он из Кремса?» и т. п. Император говорил с таким выражением, как будто вся цель его состояла только в том, чтобы сделать известное количество вопросов. Ответы же на эти вопросы, как было слишком очевидно, не могли интересовать его.
– В котором часу началось сражение? – спросил император.
– Не могу донести вашему величеству, в котором часу началось сражение с фронта, но в Дюренштейне, где я находился, войско начало атаку в 6 часу вечера, – сказал Болконский, оживляясь и при этом случае предполагая, что ему удастся представить уже готовое в его голове правдивое описание всего того, что он знал и видел.
Но император улыбнулся и перебил его:
– Сколько миль?
– Откуда и докуда, ваше величество?
– От Дюренштейна до Кремса?
– Три с половиною мили, ваше величество.
– Французы оставили левый берег?
– Как доносили лазутчики, в ночь на плотах переправились последние.
– Достаточно ли фуража в Кремсе?
– Фураж не был доставлен в том количестве…
Император перебил его.
– В котором часу убит генерал Шмит?…
– В семь часов, кажется.
– В 7 часов. Очень печально! Очень печально!
Император сказал, что он благодарит, и поклонился. Князь Андрей вышел и тотчас же со всех сторон был окружен придворными. Со всех сторон глядели на него ласковые глаза и слышались ласковые слова. Вчерашний флигель адъютант делал ему упреки, зачем он не остановился во дворце, и предлагал ему свой дом. Военный министр подошел, поздравляя его с орденом Марии Терезии З й степени, которым жаловал его император. Камергер императрицы приглашал его к ее величеству. Эрцгерцогиня тоже желала его видеть. Он не знал, кому отвечать, и несколько секунд собирался с мыслями. Русский посланник взял его за плечо, отвел к окну и стал говорить с ним.
Вопреки словам Билибина, известие, привезенное им, было принято радостно. Назначено было благодарственное молебствие. Кутузов был награжден Марией Терезией большого креста, и вся армия получила награды. Болконский получал приглашения со всех сторон и всё утро должен был делать визиты главным сановникам Австрии. Окончив свои визиты в пятом часу вечера, мысленно сочиняя письмо отцу о сражении и о своей поездке в Брюнн, князь Андрей возвращался домой к Билибину. У крыльца дома, занимаемого Билибиным, стояла до половины уложенная вещами бричка, и Франц, слуга Билибина, с трудом таща чемодан, вышел из двери.
Прежде чем ехать к Билибину, князь Андрей поехал в книжную лавку запастись на поход книгами и засиделся в лавке.
– Что такое? – спросил Болконский.
– Ach, Erlaucht? – сказал Франц, с трудом взваливая чемодан в бричку. – Wir ziehen noch weiter. Der Bosewicht ist schon wieder hinter uns her! [Ах, ваше сиятельство! Мы отправляемся еще далее. Злодей уж опять за нами по пятам.]
– Что такое? Что? – спрашивал князь Андрей.
Билибин вышел навстречу Болконскому. На всегда спокойном лице Билибина было волнение.
– Non, non, avouez que c'est charmant, – говорил он, – cette histoire du pont de Thabor (мост в Вене). Ils l'ont passe sans coup ferir. [Нет, нет, признайтесь, что это прелесть, эта история с Таборским мостом. Они перешли его без сопротивления.]
Князь Андрей ничего не понимал.
– Да откуда же вы, что вы не знаете того, что уже знают все кучера в городе?
– Я от эрцгерцогини. Там я ничего не слыхал.
– И не видали, что везде укладываются?
– Не видал… Да в чем дело? – нетерпеливо спросил князь Андрей.
– В чем дело? Дело в том, что французы перешли мост, который защищает Ауэсперг, и мост не взорвали, так что Мюрат бежит теперь по дороге к Брюнну, и нынче завтра они будут здесь.
– Как здесь? Да как же не взорвали мост, когда он минирован?
– А это я у вас спрашиваю. Этого никто, и сам Бонапарте, не знает.
Болконский пожал плечами.
– Но ежели мост перейден, значит, и армия погибла: она будет отрезана, – сказал он.
– В этом то и штука, – отвечал Билибин. – Слушайте. Вступают французы в Вену, как я вам говорил. Всё очень хорошо. На другой день, то есть вчера, господа маршалы: Мюрат Ланн и Бельяр, садятся верхом и отправляются на мост. (Заметьте, все трое гасконцы.) Господа, – говорит один, – вы знаете, что Таборский мост минирован и контраминирован, и что перед ним грозный tete de pont и пятнадцать тысяч войска, которому велено взорвать мост и нас не пускать. Но нашему государю императору Наполеону будет приятно, ежели мы возьмем этот мост. Проедемте втроем и возьмем этот мост. – Поедемте, говорят другие; и они отправляются и берут мост, переходят его и теперь со всею армией по сю сторону Дуная направляются на нас, на вас и на ваши сообщения.
– Полноте шутить, – грустно и серьезно сказал князь Андрей.
Известие это было горестно и вместе с тем приятно князю Андрею.
Как только он узнал, что русская армия находится в таком безнадежном положении, ему пришло в голову, что ему то именно предназначено вывести русскую армию из этого положения, что вот он, тот Тулон, который выведет его из рядов неизвестных офицеров и откроет ему первый путь к славе! Слушая Билибина, он соображал уже, как, приехав к армии, он на военном совете подаст мнение, которое одно спасет армию, и как ему одному будет поручено исполнение этого плана.
– Полноте шутить, – сказал он.
– Не шучу, – продолжал Билибин, – ничего нет справедливее и печальнее. Господа эти приезжают на мост одни и поднимают белые платки; уверяют, что перемирие, и что они, маршалы, едут для переговоров с князем Ауэрспергом. Дежурный офицер пускает их в tete de pont. [мостовое укрепление.] Они рассказывают ему тысячу гасконских глупостей: говорят, что война кончена, что император Франц назначил свидание Бонапарту, что они желают видеть князя Ауэрсперга, и тысячу гасконад и проч. Офицер посылает за Ауэрспергом; господа эти обнимают офицеров, шутят, садятся на пушки, а между тем французский баталион незамеченный входит на мост, сбрасывает мешки с горючими веществами в воду и подходит к tete de pont. Наконец, является сам генерал лейтенант, наш милый князь Ауэрсперг фон Маутерн. «Милый неприятель! Цвет австрийского воинства, герой турецких войн! Вражда кончена, мы можем подать друг другу руку… император Наполеон сгорает желанием узнать князя Ауэрсперга». Одним словом, эти господа, не даром гасконцы, так забрасывают Ауэрсперга прекрасными словами, он так прельщен своею столь быстро установившеюся интимностью с французскими маршалами, так ослеплен видом мантии и страусовых перьев Мюрата, qu'il n'y voit que du feu, et oubl celui qu'il devait faire faire sur l'ennemi. [Что он видит только их огонь и забывает о своем, о том, который он обязан был открыть против неприятеля.] (Несмотря на живость своей речи, Билибин не забыл приостановиться после этого mot, чтобы дать время оценить его.) Французский баталион вбегает в tete de pont, заколачивают пушки, и мост взят. Нет, но что лучше всего, – продолжал он, успокоиваясь в своем волнении прелестью собственного рассказа, – это то, что сержант, приставленный к той пушке, по сигналу которой должно было зажигать мины и взрывать мост, сержант этот, увидав, что французские войска бегут на мост, хотел уже стрелять, но Ланн отвел его руку. Сержант, который, видно, был умнее своего генерала, подходит к Ауэрспергу и говорит: «Князь, вас обманывают, вот французы!» Мюрат видит, что дело проиграно, ежели дать говорить сержанту. Он с удивлением (настоящий гасконец) обращается к Ауэрспергу: «Я не узнаю столь хваленую в мире австрийскую дисциплину, – говорит он, – и вы позволяете так говорить с вами низшему чину!» C'est genial. Le prince d'Auersperg se pique d'honneur et fait mettre le sergent aux arrets. Non, mais avouez que c'est charmant toute cette histoire du pont de Thabor. Ce n'est ni betise, ni lachete… [Это гениально. Князь Ауэрсперг оскорбляется и приказывает арестовать сержанта. Нет, признайтесь, что это прелесть, вся эта история с мостом. Это не то что глупость, не то что подлость…]
– С'est trahison peut etre, [Быть может, измена,] – сказал князь Андрей, живо воображая себе серые шинели, раны, пороховой дым, звуки пальбы и славу, которая ожидает его.
– Non plus. Cela met la cour dans de trop mauvais draps, – продолжал Билибин. – Ce n'est ni trahison, ni lachete, ni betise; c'est comme a Ulm… – Он как будто задумался, отыскивая выражение: – c'est… c'est du Mack. Nous sommes mackes , [Также нет. Это ставит двор в самое нелепое положение; это ни измена, ни подлость, ни глупость; это как при Ульме, это… это Маковщина . Мы обмаковались. ] – заключил он, чувствуя, что он сказал un mot, и свежее mot, такое mot, которое будет повторяться.
Собранные до тех пор складки на лбу быстро распустились в знак удовольствия, и он, слегка улыбаясь, стал рассматривать свои ногти.
– Куда вы? – сказал он вдруг, обращаясь к князю Андрею, который встал и направился в свою комнату.
– Я еду.
– Куда?
– В армию.
– Да вы хотели остаться еще два дня?
– А теперь я еду сейчас.
И князь Андрей, сделав распоряжение об отъезде, ушел в свою комнату.
– Знаете что, мой милый, – сказал Билибин, входя к нему в комнату. – Я подумал об вас. Зачем вы поедете?
И в доказательство неопровержимости этого довода складки все сбежали с лица.
Князь Андрей вопросительно посмотрел на своего собеседника и ничего не ответил.
– Зачем вы поедете? Я знаю, вы думаете, что ваш долг – скакать в армию теперь, когда армия в опасности. Я это понимаю, mon cher, c'est de l'heroisme. [мой дорогой, это героизм.]
– Нисколько, – сказал князь Андрей.
– Но вы un philoSophiee, [философ,] будьте же им вполне, посмотрите на вещи с другой стороны, и вы увидите, что ваш долг, напротив, беречь себя. Предоставьте это другим, которые ни на что более не годны… Вам не велено приезжать назад, и отсюда вас не отпустили; стало быть, вы можете остаться и ехать с нами, куда нас повлечет наша несчастная судьба. Говорят, едут в Ольмюц. А Ольмюц очень милый город. И мы с вами вместе спокойно поедем в моей коляске.
– Перестаньте шутить, Билибин, – сказал Болконский.
– Я говорю вам искренно и дружески. Рассудите. Куда и для чего вы поедете теперь, когда вы можете оставаться здесь? Вас ожидает одно из двух (он собрал кожу над левым виском): или не доедете до армии и мир будет заключен, или поражение и срам со всею кутузовскою армией.
И Билибин распустил кожу, чувствуя, что дилемма его неопровержима.
– Этого я не могу рассудить, – холодно сказал князь Андрей, а подумал: «еду для того, чтобы спасти армию».
– Mon cher, vous etes un heros, [Мой дорогой, вы – герой,] – сказал Билибин.


В ту же ночь, откланявшись военному министру, Болконский ехал в армию, сам не зная, где он найдет ее, и опасаясь по дороге к Кремсу быть перехваченным французами.
В Брюнне всё придворное население укладывалось, и уже отправлялись тяжести в Ольмюц. Около Эцельсдорфа князь Андрей выехал на дорогу, по которой с величайшею поспешностью и в величайшем беспорядке двигалась русская армия. Дорога была так запружена повозками, что невозможно было ехать в экипаже. Взяв у казачьего начальника лошадь и казака, князь Андрей, голодный и усталый, обгоняя обозы, ехал отыскивать главнокомандующего и свою повозку. Самые зловещие слухи о положении армии доходили до него дорогой, и вид беспорядочно бегущей армии подтверждал эти слухи.
«Cette armee russe que l'or de l'Angleterre a transportee, des extremites de l'univers, nous allons lui faire eprouver le meme sort (le sort de l'armee d'Ulm)», [«Эта русская армия, которую английское золото перенесло сюда с конца света, испытает ту же участь (участь ульмской армии)».] вспоминал он слова приказа Бонапарта своей армии перед началом кампании, и слова эти одинаково возбуждали в нем удивление к гениальному герою, чувство оскорбленной гордости и надежду славы. «А ежели ничего не остается, кроме как умереть? думал он. Что же, коли нужно! Я сделаю это не хуже других».
Князь Андрей с презрением смотрел на эти бесконечные, мешавшиеся команды, повозки, парки, артиллерию и опять повозки, повозки и повозки всех возможных видов, обгонявшие одна другую и в три, в четыре ряда запружавшие грязную дорогу. Со всех сторон, назади и впереди, покуда хватал слух, слышались звуки колес, громыхание кузовов, телег и лафетов, лошадиный топот, удары кнутом, крики понуканий, ругательства солдат, денщиков и офицеров. По краям дороги видны были беспрестанно то павшие ободранные и неободранные лошади, то сломанные повозки, у которых, дожидаясь чего то, сидели одинокие солдаты, то отделившиеся от команд солдаты, которые толпами направлялись в соседние деревни или тащили из деревень кур, баранов, сено или мешки, чем то наполненные.
На спусках и подъемах толпы делались гуще, и стоял непрерывный стон криков. Солдаты, утопая по колена в грязи, на руках подхватывали орудия и фуры; бились кнуты, скользили копыта, лопались постромки и надрывались криками груди. Офицеры, заведывавшие движением, то вперед, то назад проезжали между обозами. Голоса их были слабо слышны посреди общего гула, и по лицам их видно было, что они отчаивались в возможности остановить этот беспорядок. «Voila le cher [„Вот дорогое] православное воинство“, подумал Болконский, вспоминая слова Билибина.
Желая спросить у кого нибудь из этих людей, где главнокомандующий, он подъехал к обозу. Прямо против него ехал странный, в одну лошадь, экипаж, видимо, устроенный домашними солдатскими средствами, представлявший середину между телегой, кабриолетом и коляской. В экипаже правил солдат и сидела под кожаным верхом за фартуком женщина, вся обвязанная платками. Князь Андрей подъехал и уже обратился с вопросом к солдату, когда его внимание обратили отчаянные крики женщины, сидевшей в кибиточке. Офицер, заведывавший обозом, бил солдата, сидевшего кучером в этой колясочке, за то, что он хотел объехать других, и плеть попадала по фартуку экипажа. Женщина пронзительно кричала. Увидав князя Андрея, она высунулась из под фартука и, махая худыми руками, выскочившими из под коврового платка, кричала:
– Адъютант! Господин адъютант!… Ради Бога… защитите… Что ж это будет?… Я лекарская жена 7 го егерского… не пускают; мы отстали, своих потеряли…
– В лепешку расшибу, заворачивай! – кричал озлобленный офицер на солдата, – заворачивай назад со шлюхой своею.
– Господин адъютант, защитите. Что ж это? – кричала лекарша.
– Извольте пропустить эту повозку. Разве вы не видите, что это женщина? – сказал князь Андрей, подъезжая к офицеру.
Офицер взглянул на него и, не отвечая, поворотился опять к солдату: – Я те объеду… Назад!…
– Пропустите, я вам говорю, – опять повторил, поджимая губы, князь Андрей.
– А ты кто такой? – вдруг с пьяным бешенством обратился к нему офицер. – Ты кто такой? Ты (он особенно упирал на ты ) начальник, что ль? Здесь я начальник, а не ты. Ты, назад, – повторил он, – в лепешку расшибу.
Это выражение, видимо, понравилось офицеру.
– Важно отбрил адъютантика, – послышался голос сзади.
Князь Андрей видел, что офицер находился в том пьяном припадке беспричинного бешенства, в котором люди не помнят, что говорят. Он видел, что его заступничество за лекарскую жену в кибиточке исполнено того, чего он боялся больше всего в мире, того, что называется ridicule [смешное], но инстинкт его говорил другое. Не успел офицер договорить последних слов, как князь Андрей с изуродованным от бешенства лицом подъехал к нему и поднял нагайку:
– Из воль те про пус тить!
Офицер махнул рукой и торопливо отъехал прочь.
– Всё от этих, от штабных, беспорядок весь, – проворчал он. – Делайте ж, как знаете.
Князь Андрей торопливо, не поднимая глаз, отъехал от лекарской жены, называвшей его спасителем, и, с отвращением вспоминая мельчайшие подробности этой унизи тельной сцены, поскакал дальше к той деревне, где, как ему сказали, находился главнокомандующий.
Въехав в деревню, он слез с лошади и пошел к первому дому с намерением отдохнуть хоть на минуту, съесть что нибудь и привесть в ясность все эти оскорбительные, мучившие его мысли. «Это толпа мерзавцев, а не войско», думал он, подходя к окну первого дома, когда знакомый ему голос назвал его по имени.
Он оглянулся. Из маленького окна высовывалось красивое лицо Несвицкого. Несвицкий, пережевывая что то сочным ртом и махая руками, звал его к себе.
– Болконский, Болконский! Не слышишь, что ли? Иди скорее, – кричал он.
Войдя в дом, князь Андрей увидал Несвицкого и еще другого адъютанта, закусывавших что то. Они поспешно обратились к Болконскому с вопросом, не знает ли он чего нового. На их столь знакомых ему лицах князь Андрей прочел выражение тревоги и беспокойства. Выражение это особенно заметно было на всегда смеющемся лице Несвицкого.
– Где главнокомандующий? – спросил Болконский.
– Здесь, в том доме, – отвечал адъютант.
– Ну, что ж, правда, что мир и капитуляция? – спрашивал Несвицкий.
– Я у вас спрашиваю. Я ничего не знаю, кроме того, что я насилу добрался до вас.
– А у нас, брат, что! Ужас! Винюсь, брат, над Маком смеялись, а самим еще хуже приходится, – сказал Несвицкий. – Да садись же, поешь чего нибудь.
– Теперь, князь, ни повозок, ничего не найдете, и ваш Петр Бог его знает где, – сказал другой адъютант.
– Где ж главная квартира?
– В Цнайме ночуем.
– А я так перевьючил себе всё, что мне нужно, на двух лошадей, – сказал Несвицкий, – и вьюки отличные мне сделали. Хоть через Богемские горы удирать. Плохо, брат. Да что ты, верно нездоров, что так вздрагиваешь? – спросил Несвицкий, заметив, как князя Андрея дернуло, будто от прикосновения к лейденской банке.
– Ничего, – отвечал князь Андрей.
Он вспомнил в эту минуту о недавнем столкновении с лекарскою женой и фурштатским офицером.
– Что главнокомандующий здесь делает? – спросил он.
– Ничего не понимаю, – сказал Несвицкий.
– Я одно понимаю, что всё мерзко, мерзко и мерзко, – сказал князь Андрей и пошел в дом, где стоял главнокомандующий.
Пройдя мимо экипажа Кутузова, верховых замученных лошадей свиты и казаков, громко говоривших между собою, князь Андрей вошел в сени. Сам Кутузов, как сказали князю Андрею, находился в избе с князем Багратионом и Вейротером. Вейротер был австрийский генерал, заменивший убитого Шмита. В сенях маленький Козловский сидел на корточках перед писарем. Писарь на перевернутой кадушке, заворотив обшлага мундира, поспешно писал. Лицо Козловского было измученное – он, видно, тоже не спал ночь. Он взглянул на князя Андрея и даже не кивнул ему головой.
– Вторая линия… Написал? – продолжал он, диктуя писарю, – Киевский гренадерский, Подольский…
– Не поспеешь, ваше высокоблагородие, – отвечал писарь непочтительно и сердито, оглядываясь на Козловского.
Из за двери слышен был в это время оживленно недовольный голос Кутузова, перебиваемый другим, незнакомым голосом. По звуку этих голосов, по невниманию, с которым взглянул на него Козловский, по непочтительности измученного писаря, по тому, что писарь и Козловский сидели так близко от главнокомандующего на полу около кадушки,и по тому, что казаки, державшие лошадей, смеялись громко под окном дома, – по всему этому князь Андрей чувствовал, что должно было случиться что нибудь важное и несчастливое.
Князь Андрей настоятельно обратился к Козловскому с вопросами.
– Сейчас, князь, – сказал Козловский. – Диспозиция Багратиону.
– А капитуляция?
– Никакой нет; сделаны распоряжения к сражению.
Князь Андрей направился к двери, из за которой слышны были голоса. Но в то время, как он хотел отворить дверь, голоса в комнате замолкли, дверь сама отворилась, и Кутузов, с своим орлиным носом на пухлом лице, показался на пороге.
Князь Андрей стоял прямо против Кутузова; но по выражению единственного зрячего глаза главнокомандующего видно было, что мысль и забота так сильно занимали его, что как будто застилали ему зрение. Он прямо смотрел на лицо своего адъютанта и не узнавал его.
– Ну, что, кончил? – обратился он к Козловскому.
– Сию секунду, ваше высокопревосходительство.
Багратион, невысокий, с восточным типом твердого и неподвижного лица, сухой, еще не старый человек, вышел за главнокомандующим.
– Честь имею явиться, – повторил довольно громко князь Андрей, подавая конверт.
– А, из Вены? Хорошо. После, после!
Кутузов вышел с Багратионом на крыльцо.
– Ну, князь, прощай, – сказал он Багратиону. – Христос с тобой. Благословляю тебя на великий подвиг.
Лицо Кутузова неожиданно смягчилось, и слезы показались в его глазах. Он притянул к себе левою рукой Багратиона, а правой, на которой было кольцо, видимо привычным жестом перекрестил его и подставил ему пухлую щеку, вместо которой Багратион поцеловал его в шею.
– Христос с тобой! – повторил Кутузов и подошел к коляске. – Садись со мной, – сказал он Болконскому.
– Ваше высокопревосходительство, я желал бы быть полезен здесь. Позвольте мне остаться в отряде князя Багратиона.
– Садись, – сказал Кутузов и, заметив, что Болконский медлит, – мне хорошие офицеры самому нужны, самому нужны.
Они сели в коляску и молча проехали несколько минут.
– Еще впереди много, много всего будет, – сказал он со старческим выражением проницательности, как будто поняв всё, что делалось в душе Болконского. – Ежели из отряда его придет завтра одна десятая часть, я буду Бога благодарить, – прибавил Кутузов, как бы говоря сам с собой.
Князь Андрей взглянул на Кутузова, и ему невольно бросились в глаза, в полуаршине от него, чисто промытые сборки шрама на виске Кутузова, где измаильская пуля пронизала ему голову, и его вытекший глаз. «Да, он имеет право так спокойно говорить о погибели этих людей!» подумал Болконский.
– От этого я и прошу отправить меня в этот отряд, – сказал он.
Кутузов не ответил. Он, казалось, уж забыл о том, что было сказано им, и сидел задумавшись. Через пять минут, плавно раскачиваясь на мягких рессорах коляски, Кутузов обратился к князю Андрею. На лице его не было и следа волнения. Он с тонкою насмешливостью расспрашивал князя Андрея о подробностях его свидания с императором, об отзывах, слышанных при дворе о кремском деле, и о некоторых общих знакомых женщинах.


Кутузов чрез своего лазутчика получил 1 го ноября известие, ставившее командуемую им армию почти в безвыходное положение. Лазутчик доносил, что французы в огромных силах, перейдя венский мост, направились на путь сообщения Кутузова с войсками, шедшими из России. Ежели бы Кутузов решился оставаться в Кремсе, то полуторастатысячная армия Наполеона отрезала бы его от всех сообщений, окружила бы его сорокатысячную изнуренную армию, и он находился бы в положении Мака под Ульмом. Ежели бы Кутузов решился оставить дорогу, ведшую на сообщения с войсками из России, то он должен был вступить без дороги в неизвестные края Богемских
гор, защищаясь от превосходного силами неприятеля, и оставить всякую надежду на сообщение с Буксгевденом. Ежели бы Кутузов решился отступать по дороге из Кремса в Ольмюц на соединение с войсками из России, то он рисковал быть предупрежденным на этой дороге французами, перешедшими мост в Вене, и таким образом быть принужденным принять сражение на походе, со всеми тяжестями и обозами, и имея дело с неприятелем, втрое превосходившим его и окружавшим его с двух сторон.
Кутузов избрал этот последний выход.
Французы, как доносил лазутчик, перейдя мост в Вене, усиленным маршем шли на Цнайм, лежавший на пути отступления Кутузова, впереди его более чем на сто верст. Достигнуть Цнайма прежде французов – значило получить большую надежду на спасение армии; дать французам предупредить себя в Цнайме – значило наверное подвергнуть всю армию позору, подобному ульмскому, или общей гибели. Но предупредить французов со всею армией было невозможно. Дорога французов от Вены до Цнайма была короче и лучше, чем дорога русских от Кремса до Цнайма.
В ночь получения известия Кутузов послал четырехтысячный авангард Багратиона направо горами с кремско цнаймской дороги на венско цнаймскую. Багратион должен был пройти без отдыха этот переход, остановиться лицом к Вене и задом к Цнайму, и ежели бы ему удалось предупредить французов, то он должен был задерживать их, сколько мог. Сам же Кутузов со всеми тяжестями тронулся к Цнайму.
Пройдя с голодными, разутыми солдатами, без дороги, по горам, в бурную ночь сорок пять верст, растеряв третью часть отсталыми, Багратион вышел в Голлабрун на венско цнаймскую дорогу несколькими часами прежде французов, подходивших к Голлабруну из Вены. Кутузову надо было итти еще целые сутки с своими обозами, чтобы достигнуть Цнайма, и потому, чтобы спасти армию, Багратион должен был с четырьмя тысячами голодных, измученных солдат удерживать в продолжение суток всю неприятельскую армию, встретившуюся с ним в Голлабруне, что было, очевидно, невозможно. Но странная судьба сделала невозможное возможным. Успех того обмана, который без боя отдал венский мост в руки французов, побудил Мюрата пытаться обмануть так же и Кутузова. Мюрат, встретив слабый отряд Багратиона на цнаймской дороге, подумал, что это была вся армия Кутузова. Чтобы несомненно раздавить эту армию, он поджидал отставшие по дороге из Вены войска и с этою целью предложил перемирие на три дня, с условием, чтобы те и другие войска не изменяли своих положений и не трогались с места. Мюрат уверял, что уже идут переговоры о мире и что потому, избегая бесполезного пролития крови, он предлагает перемирие. Австрийский генерал граф Ностиц, стоявший на аванпостах, поверил словам парламентера Мюрата и отступил, открыв отряд Багратиона. Другой парламентер поехал в русскую цепь объявить то же известие о мирных переговорах и предложить перемирие русским войскам на три дня. Багратион отвечал, что он не может принимать или не принимать перемирия, и с донесением о сделанном ему предложении послал к Кутузову своего адъютанта.
Перемирие для Кутузова было единственным средством выиграть время, дать отдохнуть измученному отряду Багратиона и пропустить обозы и тяжести (движение которых было скрыто от французов), хотя один лишний переход до Цнайма. Предложение перемирия давало единственную и неожиданную возможность спасти армию. Получив это известие, Кутузов немедленно послал состоявшего при нем генерал адъютанта Винценгероде в неприятельский лагерь. Винценгероде должен был не только принять перемирие, но и предложить условия капитуляции, а между тем Кутузов послал своих адъютантов назад торопить сколь возможно движение обозов всей армии по кремско цнаймской дороге. Измученный, голодный отряд Багратиона один должен был, прикрывая собой это движение обозов и всей армии, неподвижно оставаться перед неприятелем в восемь раз сильнейшим.
Ожидания Кутузова сбылись как относительно того, что предложения капитуляции, ни к чему не обязывающие, могли дать время пройти некоторой части обозов, так и относительно того, что ошибка Мюрата должна была открыться очень скоро. Как только Бонапарте, находившийся в Шенбрунне, в 25 верстах от Голлабруна, получил донесение Мюрата и проект перемирия и капитуляции, он увидел обман и написал следующее письмо к Мюрату:
Au prince Murat. Schoenbrunn, 25 brumaire en 1805 a huit heures du matin.
«II m'est impossible de trouver des termes pour vous exprimer mon mecontentement. Vous ne commandez que mon avant garde et vous n'avez pas le droit de faire d'armistice sans mon ordre. Vous me faites perdre le fruit d'une campagne. Rompez l'armistice sur le champ et Mariechez a l'ennemi. Vous lui ferez declarer,que le general qui a signe cette capitulation, n'avait pas le droit de le faire, qu'il n'y a que l'Empereur de Russie qui ait ce droit.
«Toutes les fois cependant que l'Empereur de Russie ratifierait la dite convention, je la ratifierai; mais ce n'est qu'une ruse.Mariechez, detruisez l'armee russe… vous etes en position de prendre son bagage et son artiller.
«L'aide de camp de l'Empereur de Russie est un… Les officiers ne sont rien quand ils n'ont pas de pouvoirs: celui ci n'en avait point… Les Autrichiens se sont laisse jouer pour le passage du pont de Vienne, vous vous laissez jouer par un aide de camp de l'Empereur. Napoleon».
[Принцу Мюрату. Шенбрюнн, 25 брюмера 1805 г. 8 часов утра.
Я не могу найти слов чтоб выразить вам мое неудовольствие. Вы командуете только моим авангардом и не имеете права делать перемирие без моего приказания. Вы заставляете меня потерять плоды целой кампании. Немедленно разорвите перемирие и идите против неприятеля. Вы объявите ему, что генерал, подписавший эту капитуляцию, не имел на это права, и никто не имеет, исключая лишь российского императора.
Впрочем, если российский император согласится на упомянутое условие, я тоже соглашусь; но это не что иное, как хитрость. Идите, уничтожьте русскую армию… Вы можете взять ее обозы и ее артиллерию.
Генерал адъютант российского императора обманщик… Офицеры ничего не значат, когда не имеют власти полномочия; он также не имеет его… Австрийцы дали себя обмануть при переходе венского моста, а вы даете себя обмануть адъютантам императора.
Наполеон.]
Адъютант Бонапарте во всю прыть лошади скакал с этим грозным письмом к Мюрату. Сам Бонапарте, не доверяя своим генералам, со всею гвардией двигался к полю сражения, боясь упустить готовую жертву, а 4.000 ный отряд Багратиона, весело раскладывая костры, сушился, обогревался, варил в первый раз после трех дней кашу, и никто из людей отряда не знал и не думал о том, что предстояло ему.


В четвертом часу вечера князь Андрей, настояв на своей просьбе у Кутузова, приехал в Грунт и явился к Багратиону.
Адъютант Бонапарте еще не приехал в отряд Мюрата, и сражение еще не начиналось. В отряде Багратиона ничего не знали об общем ходе дел, говорили о мире, но не верили в его возможность. Говорили о сражении и тоже не верили и в близость сражения. Багратион, зная Болконского за любимого и доверенного адъютанта, принял его с особенным начальническим отличием и снисхождением, объяснил ему, что, вероятно, нынче или завтра будет сражение, и предоставил ему полную свободу находиться при нем во время сражения или в ариергарде наблюдать за порядком отступления, «что тоже было очень важно».
– Впрочем, нынче, вероятно, дела не будет, – сказал Багратион, как бы успокоивая князя Андрея.
«Ежели это один из обыкновенных штабных франтиков, посылаемых для получения крестика, то он и в ариергарде получит награду, а ежели хочет со мной быть, пускай… пригодится, коли храбрый офицер», подумал Багратион. Князь Андрей ничего не ответив, попросил позволения князя объехать позицию и узнать расположение войск с тем, чтобы в случае поручения знать, куда ехать. Дежурный офицер отряда, мужчина красивый, щеголевато одетый и с алмазным перстнем на указательном пальце, дурно, но охотно говоривший по французски, вызвался проводить князя Андрея.
Со всех сторон виднелись мокрые, с грустными лицами офицеры, чего то как будто искавшие, и солдаты, тащившие из деревни двери, лавки и заборы.
– Вот не можем, князь, избавиться от этого народа, – сказал штаб офицер, указывая на этих людей. – Распускают командиры. А вот здесь, – он указал на раскинутую палатку маркитанта, – собьются и сидят. Нынче утром всех выгнал: посмотрите, опять полна. Надо подъехать, князь, пугнуть их. Одна минута.
– Заедемте, и я возьму у него сыру и булку, – сказал князь Андрей, который не успел еще поесть.
– Что ж вы не сказали, князь? Я бы предложил своего хлеба соли.
Они сошли с лошадей и вошли под палатку маркитанта. Несколько человек офицеров с раскрасневшимися и истомленными лицами сидели за столами, пили и ели.
– Ну, что ж это, господа, – сказал штаб офицер тоном упрека, как человек, уже несколько раз повторявший одно и то же. – Ведь нельзя же отлучаться так. Князь приказал, чтобы никого не было. Ну, вот вы, г. штабс капитан, – обратился он к маленькому, грязному, худому артиллерийскому офицеру, который без сапог (он отдал их сушить маркитанту), в одних чулках, встал перед вошедшими, улыбаясь не совсем естественно.
– Ну, как вам, капитан Тушин, не стыдно? – продолжал штаб офицер, – вам бы, кажется, как артиллеристу надо пример показывать, а вы без сапог. Забьют тревогу, а вы без сапог очень хороши будете. (Штаб офицер улыбнулся.) Извольте отправляться к своим местам, господа, все, все, – прибавил он начальнически.
Князь Андрей невольно улыбнулся, взглянув на штабс капитана Тушина. Молча и улыбаясь, Тушин, переступая с босой ноги на ногу, вопросительно глядел большими, умными и добрыми глазами то на князя Андрея, то на штаб офицера.
– Солдаты говорят: разумшись ловчее, – сказал капитан Тушин, улыбаясь и робея, видимо, желая из своего неловкого положения перейти в шутливый тон.
Но еще он не договорил, как почувствовал, что шутка его не принята и не вышла. Он смутился.
– Извольте отправляться, – сказал штаб офицер, стараясь удержать серьезность.
Князь Андрей еще раз взглянул на фигурку артиллериста. В ней было что то особенное, совершенно не военное, несколько комическое, но чрезвычайно привлекательное.
Штаб офицер и князь Андрей сели на лошадей и поехали дальше.
Выехав за деревню, беспрестанно обгоняя и встречая идущих солдат, офицеров разных команд, они увидали налево краснеющие свежею, вновь вскопанною глиною строящиеся укрепления. Несколько баталионов солдат в одних рубахах, несмотря на холодный ветер, как белые муравьи, копошились на этих укреплениях; из за вала невидимо кем беспрестанно выкидывались лопаты красной глины. Они подъехали к укреплению, осмотрели его и поехали дальше. За самым укреплением наткнулись они на несколько десятков солдат, беспрестанно переменяющихся, сбегающих с укрепления. Они должны были зажать нос и тронуть лошадей рысью, чтобы выехать из этой отравленной атмосферы.