Эггенфельдер, Игнатий Эрнст

Игнатий Эрнст Эгенфельдер
Ignacy Ernst Eggenfelder
Место рождения:	Силезия
Дата смерти:	1772(1772)
Место смерти:	Вильно

Игна́тий Эрнст Эгенфе́льдер (Игнацы Эрнст Эггенфельдер; лат. Ignatius Ernestus Eggenfelder, польск. Ignacy Ernest Eggenfelder, лит. Ignacas Ernestas Egenfelderis, также Eckenfelder, Eccenfelder; Силезия — декабрь 1772) — художник, гравёр, резчик, скульптор Речи Посполитой.

Биография

Родом из Силезии; возможно сын художника из Глогува Яна Эрнста Эггенфельдера. В 1751—1753 годах его имя встречается в метрических книгах виленских иезуитских костёлов Святых Иоаннов и Святого Игнатия. В 1752—1774 годах был казначеем или секретарём виленского Братства Святого Мартина (Немецкого братства) при костёле Святого Игнатия.

Был дважды женат; его сын Игнатий Каэтон Эггенфельдер (род. ок. 1770) в конце XVIII века был известным в Вильно золотых дел мастером и художником.

Умер в декабре 1772 года и был похоронен в Бернардинском костёле в Вильнюсе либо на кладбище при нём.

Творчество

Во второй половине XVIII века Эггенфельдер был одним из наиболее ценимых мастеров стенной росписи в Вильно. В 1764 году вместе с Матеушем Мацеем Слущанским декорировал триумфальную арку для торжеств коронации Станислава Августа. Есть данные, позволяющие предполагать, что Эггенфельдер в 1765—1766 годах расписывал алтарь доминиканского костёла Святого Иакова и Святого Филиппа. В 1776 году декорировал дворец Иоахима Хрептовича в Щорсах.

Автор гравюр на меди, иллюстрировавших книгу Гилярия Карпинского „Lexykon geograficzny“ (Вильно, 1766; гравюры подписаны „Ign. De Eggenfelder fec. Vilnae“), а также и трёх астрономических таблиц для книги Якуба Накцяновича „Praelectiones matematicae...“ (Вильно, 1781).

Около 1772 года (по другим сведениям в 1752 году) выполнил роспись полихромией астрономической обсерватории Академии и университета виленского Общества Иисуса (изображения астрономических инструментов в простенках и символы небесных тел в картушах).

Ему также приписываются изображения амурчиков, выполненные в той же академии после 1774 года (ныне в зале Лелевеля Библиотеки Вильнюсского университета под слоем более поздней росписи).

Помимо стенной росписи северного фасада обсерватории Вильнюсского университета, наиболее известные произведения Эггенфельдера — портреты астронома и математика Томаша Жебровского и два портрета княгини Элизаветы Магдалины Огинской-Пузыны, написанные для астрономической обсерватории иезуитской академии (ныне в Художественном музее Литвы).

Литература

• Eggenfeleder Ignacas Ernestas // Lietuvos dailininkų žodynas / Sudarytoja Aistė Paliušytė. — Vilnius: Kultūros, filosofijos ir meno, 2005. — Т. 1: XVI—XVIII a.. — С. 102. — 312 с. — ISBN 9968-638-60-7. (лит.)

Отрывок, характеризующий Эггенфельдер, Игнатий Эрнст

Пьер долго не мог понять, но когда понял, вскочил с дивана, ухватил Бориса за руку снизу с свойственною ему быстротой и неловкостью и, раскрасневшись гораздо более, чем Борис, начал говорить с смешанным чувством стыда и досады.
– Вот это странно! Я разве… да и кто ж мог думать… Я очень знаю…
Но Борис опять перебил его:
– Я рад, что высказал всё. Может быть, вам неприятно, вы меня извините, – сказал он, успокоивая Пьера, вместо того чтоб быть успокоиваемым им, – но я надеюсь, что не оскорбил вас. Я имею правило говорить всё прямо… Как же мне передать? Вы приедете обедать к Ростовым?
И Борис, видимо свалив с себя тяжелую обязанность, сам выйдя из неловкого положения и поставив в него другого, сделался опять совершенно приятен.
– Нет, послушайте, – сказал Пьер, успокоиваясь. – Вы удивительный человек. То, что вы сейчас сказали, очень хорошо, очень хорошо. Разумеется, вы меня не знаете. Мы так давно не видались…детьми еще… Вы можете предполагать во мне… Я вас понимаю, очень понимаю. Я бы этого не сделал, у меня недостало бы духу, но это прекрасно. Я очень рад, что познакомился с вами. Странно, – прибавил он, помолчав и улыбаясь, – что вы во мне предполагали! – Он засмеялся. – Ну, да что ж? Мы познакомимся с вами лучше. Пожалуйста. – Он пожал руку Борису. – Вы знаете ли, я ни разу не был у графа. Он меня не звал… Мне его жалко, как человека… Но что же делать?
– И вы думаете, что Наполеон успеет переправить армию? – спросил Борис, улыбаясь.
Пьер понял, что Борис хотел переменить разговор, и, соглашаясь с ним, начал излагать выгоды и невыгоды булонского предприятия.
Лакей пришел вызвать Бориса к княгине. Княгиня уезжала. Пьер обещался приехать обедать затем, чтобы ближе сойтись с Борисом, крепко жал его руку, ласково глядя ему в глаза через очки… По уходе его Пьер долго еще ходил по комнате, уже не пронзая невидимого врага шпагой, а улыбаясь при воспоминании об этом милом, умном и твердом молодом человеке.
Как это бывает в первой молодости и особенно в одиноком положении, он почувствовал беспричинную нежность к этому молодому человеку и обещал себе непременно подружиться с ним.
Князь Василий провожал княгиню. Княгиня держала платок у глаз, и лицо ее было в слезах.
– Это ужасно! ужасно! – говорила она, – но чего бы мне ни стоило, я исполню свой долг. Я приеду ночевать. Его нельзя так оставить. Каждая минута дорога. Я не понимаю, чего мешкают княжны. Может, Бог поможет мне найти средство его приготовить!… Adieu, mon prince, que le bon Dieu vous soutienne… [Прощайте, князь, да поддержит вас Бог.]
– Adieu, ma bonne, [Прощайте, моя милая,] – отвечал князь Василий, повертываясь от нее.
– Ах, он в ужасном положении, – сказала мать сыну, когда они опять садились в карету. – Он почти никого не узнает.
– Я не понимаю, маменька, какие его отношения к Пьеру? – спросил сын.
– Всё скажет завещание, мой друг; от него и наша судьба зависит…
– Но почему вы думаете, что он оставит что нибудь нам?
– Ах, мой друг! Он так богат, а мы так бедны!
– Ну, это еще недостаточная причина, маменька.
– Ах, Боже мой! Боже мой! Как он плох! – восклицала мать.


Когда Анна Михайловна уехала с сыном к графу Кириллу Владимировичу Безухому, графиня Ростова долго сидела одна, прикладывая платок к глазам. Наконец, она позвонила.
– Что вы, милая, – сказала она сердито девушке, которая заставила себя ждать несколько минут. – Не хотите служить, что ли? Так я вам найду место.
Графиня была расстроена горем и унизительною бедностью своей подруги и поэтому была не в духе, что выражалось у нее всегда наименованием горничной «милая» и «вы».
– Виновата с, – сказала горничная.
– Попросите ко мне графа.
Граф, переваливаясь, подошел к жене с несколько виноватым видом, как и всегда.
– Ну, графинюшка! Какое saute au madere [сотэ на мадере] из рябчиков будет, ma chere! Я попробовал; не даром я за Тараску тысячу рублей дал. Стоит!