Эгейские острова (вилайет)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Эгейские острова (вилайет)
осман. ولايت جزائر بحر سفيد
Vilâyet-i Cezair-i Bahr-i Sefid
Вилайет
1867 — 1912



 

 



The Vilayet of the Archipelago and the Vilayet of Crete in 1890
Столица Чанаккале,Хиос (город),Родос (город)
К:Появились в 1867 годуК:Исчезли в 1912 году

Эгейские острова (вилайет) или Вилайет островов Эгейского моря (осман. ولايت جزائر بحر سفيد, Vilâyet-i Cezair-i Bahr-i Sefid‎) — вилайет Османской империи, образованный в 1867 и существовавший по 1912—1913 голы. В максимальной степени, состоял из островов Османского Эгейского моря, Кипра и пролива Дарданеллы.

В начале 20-го века, Вилайет островов Эгейского моря, как сообщается имел площадь 4963 квадратных миль (12 850 км²), в то время как предварительные результаты первого Османской переписи 1885 (опубликованном в 1908 году) дал население в 325 866 человек.[1] Точность населения колеблется от «приблизительной», чтобы «просто предположительной» в зависимости от региона, из которого они были собраны.[1]





История

Вилайет островов Эгейского моря был создан в 1867 году в качестве преемника одноименного «Эялета архипелага», который был создан в 1533 году.[2][3].До 1876/7, когда он был переведен в Стамбулский вилайет,[4] Санджак (суб-провинции) Бига был столицей (Паша-Санджак), с столицей в Кале Султанийе, в то время как других санджаках были те Родос (город) (Родос), Митилини (Лесбос), Хиос (город) (Хиос), Мирина (Лемнос), и Кипр (Кипр)[2]

В 1570 году 60-тысячная турецкая армия захватила Кипр и устроила резню греческих и армянских христиан. До 1914 года Кипр входил в состав Османской империи. Связи Кипра с Европой были прерваны, а западная духовность изгнана. Но в это время греческая православная церковь, подавляемая ранее династией Лузиньянов и венецианцами, вернула себе независимость[5].

Кипр, который был исключен в качестве независимого Санджака под прямой юрисдикцией Порты с 1861 года, был включен в вилайет в апреле 1868,[6] только быть отдельным Санджаком снова после 1870.[7] Когда в 1869 году был открыт Суэцкий канал, стратегическое значение Кипра возросло, так как в этом случае Великобритания могла контролировать морской путь в Индию. В 1878 году в рамках прошедшей в Берлине конференции Великобритания поддержала интересы Турции, поэтому позже было подписано тайное соглашение с Турцией о передаче правления острова Великобритании, а в 1925 году Кипр был объявлен колонией британской короны. В результате четырёхлетней национально-освободительной борьбы в 1960 году, в ходе распада колониальных империй, остров получил независимость, вскоре став ареной столкновений между греческой и турецкой общинами и стал независимой республикой.[8]

Острова Додеканес за исключением острова Кастелоризо, стали итальянским владением после Итало-турецкой войны 1911—1912 годов, будучи до этого владением Османской империи[8]. A остальные острова восточной части Эгейского были заняты греческим королевством во время Первой Балканской войны (1912-13), что приводит к растворению вилайета. Из-за расплывчатости мирного договора в Уши, однако, предполагалось установить там лишь временную итальянскую администрацию, окончательно же острова стали владением Италии в 1923 году, уже после завершения Первой мировой войны, в соответствии с Лозаннским мирным договором с Османской империей. Остров Кастелоризо во время Первой мировой войны был оккупирован Францией и передан Италии в 1919 году. На островах Лерос и Патмос были основаны базы военно-морского флота Италии, к началу Второй мировой войны на них находилось около 45 тысяч итальянских военнослужащих. Первым военным губернатором островов стал Джон Амельио. Германские войска на Додеканесских островах начали капитулировать 9 мая 1945 года и не оказывали сопротивления высаживавшимся на них англичанам, которые с целью облегчения контроля над островами решили восстановить итальянскую гражданскую администрацию: её главой стал бывший мэр Родоса Антонио Макки, в задачи которого входила репатриация итальянцев на родину и защита интересов тех, кто хотел остаться на Додеканесе. 1 января 1947 года англичане передали власть над островами греческой администрации, которая сразу же заключила с Макки соглашение, по которому обязалась не проводить депортации итальянцев: греки верили, что бывшие колонисты могут быть полезны для восстановления разрушенной войной экономики региона. По итогам Парижского мирного договора острова в 1947 году были окончательно переданы Италией Греции[8][9].

Административное деление

«Санджаки» до 1876 года:

  1. Санджак Бига («Паша-санджак»)
  2. Санджак Родос
  3. Санджак Митилини
  4. Санджак Хиос
  5. Санджак Лемнос
  6. Санджак Кипр

Напишите отзыв о статье "Эгейские острова (вилайет)"

Примечания

  1. 1 2 [en.wikipedia.org/wiki/Vilayet_of_the_Archipelago#cite_note-asia-1 Vilayet of the Archipelago - Wikipedia, the free encyclopedia]
  2. 1 2 [en.wikipedia.org/wiki/Vilayet_of_the_Archipelago#cite_note-EI2-Djazair-4 Vilayet of the Archipelago - Wikipedia, the free encyclopedia]
  3. [en.wikipedia.org/wiki/Vilayet_of_the_Archipelago#cite_note-Provinzen101-5 Vilayet of the Archipelago - Wikipedia, the free encyclopedia]
  4. [en.wikipedia.org/wiki/Vilayet_of_the_Archipelago#cite_note-6 Vilayet of the Archipelago - Wikipedia, the free encyclopedia]
  5. [ippo.ru/holy-land/v_p/konst/1/1/ 1. Константинопольская Православная Церковь в 1917-1939 гг]
  6. George Hill (2010-09-23). A History of Cyprus . Cambridge University Press. p. 239. ISBN 978-1-108-02065-7. Retrieved 2013-05-28
  7. George Hill (2010-09-23). A History of Cyprus . Cambridge University Press. p. 378. ISBN 978-1-108-02065-7. Retrieved 2013-05-28.
  8. 1 2 3 Beckingham, C.F. (1991). «D̲j̲azāʾir-i Baḥr-i Safīd» . The Encyclopedia of Islam, New Edition, Volume II: C-G. Leiden and New York: BRILL. pp. 521—522. ISBN 90-04-07026-5.
  9. International Criminal Law Deskbook / Grant, John P.; J. Craig Barker. — Cavendish Publishing, 2006. — P. 130.

Литература

Ссылки

Отрывок, характеризующий Эгейские острова (вилайет)

После восторгов встречи, и после того странного чувства неудовлетворения в сравнении с тем, чего ожидаешь – всё то же, к чему же я так торопился! – Николай стал вживаться в свой старый мир дома. Отец и мать были те же, они только немного постарели. Новое в них било какое то беспокойство и иногда несогласие, которого не бывало прежде и которое, как скоро узнал Николай, происходило от дурного положения дел. Соне был уже двадцатый год. Она уже остановилась хорошеть, ничего не обещала больше того, что в ней было; но и этого было достаточно. Она вся дышала счастьем и любовью с тех пор как приехал Николай, и верная, непоколебимая любовь этой девушки радостно действовала на него. Петя и Наташа больше всех удивили Николая. Петя был уже большой, тринадцатилетний, красивый, весело и умно шаловливый мальчик, у которого уже ломался голос. На Наташу Николай долго удивлялся, и смеялся, глядя на нее.
– Совсем не та, – говорил он.
– Что ж, подурнела?
– Напротив, но важность какая то. Княгиня! – сказал он ей шопотом.
– Да, да, да, – радостно говорила Наташа.
Наташа рассказала ему свой роман с князем Андреем, его приезд в Отрадное и показала его последнее письмо.
– Что ж ты рад? – спрашивала Наташа. – Я так теперь спокойна, счастлива.
– Очень рад, – отвечал Николай. – Он отличный человек. Что ж ты очень влюблена?
– Как тебе сказать, – отвечала Наташа, – я была влюблена в Бориса, в учителя, в Денисова, но это совсем не то. Мне покойно, твердо. Я знаю, что лучше его не бывает людей, и мне так спокойно, хорошо теперь. Совсем не так, как прежде…
Николай выразил Наташе свое неудовольствие о том, что свадьба была отложена на год; но Наташа с ожесточением напустилась на брата, доказывая ему, что это не могло быть иначе, что дурно бы было вступить в семью против воли отца, что она сама этого хотела.
– Ты совсем, совсем не понимаешь, – говорила она. Николай замолчал и согласился с нею.
Брат часто удивлялся глядя на нее. Совсем не было похоже, чтобы она была влюбленная невеста в разлуке с своим женихом. Она была ровна, спокойна, весела совершенно по прежнему. Николая это удивляло и даже заставляло недоверчиво смотреть на сватовство Болконского. Он не верил в то, что ее судьба уже решена, тем более, что он не видал с нею князя Андрея. Ему всё казалось, что что нибудь не то, в этом предполагаемом браке.
«Зачем отсрочка? Зачем не обручились?» думал он. Разговорившись раз с матерью о сестре, он, к удивлению своему и отчасти к удовольствию, нашел, что мать точно так же в глубине души иногда недоверчиво смотрела на этот брак.
– Вот пишет, – говорила она, показывая сыну письмо князя Андрея с тем затаенным чувством недоброжелательства, которое всегда есть у матери против будущего супружеского счастия дочери, – пишет, что не приедет раньше декабря. Какое же это дело может задержать его? Верно болезнь! Здоровье слабое очень. Ты не говори Наташе. Ты не смотри, что она весела: это уж последнее девичье время доживает, а я знаю, что с ней делается всякий раз, как письма его получаем. А впрочем Бог даст, всё и хорошо будет, – заключала она всякий раз: – он отличный человек.


Первое время своего приезда Николай был серьезен и даже скучен. Его мучила предстоящая необходимость вмешаться в эти глупые дела хозяйства, для которых мать вызвала его. Чтобы скорее свалить с плеч эту обузу, на третий день своего приезда он сердито, не отвечая на вопрос, куда он идет, пошел с нахмуренными бровями во флигель к Митеньке и потребовал у него счеты всего. Что такое были эти счеты всего, Николай знал еще менее, чем пришедший в страх и недоумение Митенька. Разговор и учет Митеньки продолжался недолго. Староста, выборный и земский, дожидавшиеся в передней флигеля, со страхом и удовольствием слышали сначала, как загудел и затрещал как будто всё возвышавшийся голос молодого графа, слышали ругательные и страшные слова, сыпавшиеся одно за другим.
– Разбойник! Неблагодарная тварь!… изрублю собаку… не с папенькой… обворовал… – и т. д.
Потом эти люди с неменьшим удовольствием и страхом видели, как молодой граф, весь красный, с налитой кровью в глазах, за шиворот вытащил Митеньку, ногой и коленкой с большой ловкостью в удобное время между своих слов толкнул его под зад и закричал: «Вон! чтобы духу твоего, мерзавец, здесь не было!»
Митенька стремглав слетел с шести ступеней и убежал в клумбу. (Клумба эта была известная местность спасения преступников в Отрадном. Сам Митенька, приезжая пьяный из города, прятался в эту клумбу, и многие жители Отрадного, прятавшиеся от Митеньки, знали спасительную силу этой клумбы.)
Жена Митеньки и свояченицы с испуганными лицами высунулись в сени из дверей комнаты, где кипел чистый самовар и возвышалась приказчицкая высокая постель под стеганным одеялом, сшитым из коротких кусочков.
Молодой граф, задыхаясь, не обращая на них внимания, решительными шагами прошел мимо них и пошел в дом.
Графиня узнавшая тотчас через девушек о том, что произошло во флигеле, с одной стороны успокоилась в том отношении, что теперь состояние их должно поправиться, с другой стороны она беспокоилась о том, как перенесет это ее сын. Она подходила несколько раз на цыпочках к его двери, слушая, как он курил трубку за трубкой.
На другой день старый граф отозвал в сторону сына и с робкой улыбкой сказал ему:
– А знаешь ли, ты, моя душа, напрасно погорячился! Мне Митенька рассказал все.
«Я знал, подумал Николай, что никогда ничего не пойму здесь, в этом дурацком мире».
– Ты рассердился, что он не вписал эти 700 рублей. Ведь они у него написаны транспортом, а другую страницу ты не посмотрел.
– Папенька, он мерзавец и вор, я знаю. И что сделал, то сделал. А ежели вы не хотите, я ничего не буду говорить ему.
– Нет, моя душа (граф был смущен тоже. Он чувствовал, что он был дурным распорядителем имения своей жены и виноват был перед своими детьми но не знал, как поправить это) – Нет, я прошу тебя заняться делами, я стар, я…
– Нет, папенька, вы простите меня, ежели я сделал вам неприятное; я меньше вашего умею.
«Чорт с ними, с этими мужиками и деньгами, и транспортами по странице, думал он. Еще от угла на шесть кушей я понимал когда то, но по странице транспорт – ничего не понимаю», сказал он сам себе и с тех пор более не вступался в дела. Только однажды графиня позвала к себе сына, сообщила ему о том, что у нее есть вексель Анны Михайловны на две тысячи и спросила у Николая, как он думает поступить с ним.
– А вот как, – отвечал Николай. – Вы мне сказали, что это от меня зависит; я не люблю Анну Михайловну и не люблю Бориса, но они были дружны с нами и бедны. Так вот как! – и он разорвал вексель, и этим поступком слезами радости заставил рыдать старую графиню. После этого молодой Ростов, уже не вступаясь более ни в какие дела, с страстным увлечением занялся еще новыми для него делами псовой охоты, которая в больших размерах была заведена у старого графа.