Норман, Эгертон Герберт

Эгертон Герберт Норман
англ. Egerton Herbert Norman
Норман в молодости
Дата рождения:	1 сентября 1909(1909-09-01)
Дата смерти:	4 апреля 1957(1957-04-04) (47 лет)

Эгертон Герберт Норман (англ. Egerton Herbert Norman; 1 сентября 1909 — 4 апреля 1957) — канадский дипломат и историк.

Ранняя жизнь и образование

Родился и вырос в городе Каруидзава, Япония, учился в колледже Виктория в университете Торонто и Тринти-колледж (Кембриджский университет). В 1936 году он поступает на аспирантуру японской истории в Гарвардском университете, где он учился вместе с Эдвином Райшауэром. Норман присоединился к канадской дипломатической службе в 1939 году, получил докторскую степень в 1940 году.

Дипломатическая служба

Первый пост он получил в дипломатической миссии в Токио. После нападения на Перл-Харбор в декабре 1941, Норман был интернирован японскими властями; он не был репатриирован в Канаду до середины 1942, где он продолжал работать в Минестерстве иностранных дел и международной торговли Канады. Во время оккупации Японии после её поражения в войне, Норман служил канадским представителем администрации главнокомандующего союзными оккупационными войсками и работал под руководством Дугласа Макартура. Норман также стал первым послевоенным президентом Азиатского общества Японии. Помимо своей дипломатической деятельности, Норман оставался активным учёным, написал ряд работ по истории Японии, которые до сих пор высоко ценится многими историками.

Споры и самоубийство

Между 1950 и 1952 годами, во время маккартизма, Норман подозревался в связях с коммунистами и, возможно, был советским агентом. Ещё в студенческие годы Норман привлекался в различные коммунистические общества; также Норман принимал различные решения во время оккупации Японии союзниками, поддерживающие коммунистов: в частности, он позволил продолжить свою деятельность Коммунистической партии Японии, в то время, как все другие партии находились под запретом. Норман был в результате оправдан, но американские дипломаты по-прежнему были не рады его присутствию в министерстве. Происходили конфликты различного рода с Государственным Департаментом США, который отказался отправлять конфиденциальную информацию через Нормана. Норман получил должность Верховного комиссара Новой Зеландии, чтобы задобрить американских властей и изолировать его от стресса и пристального внимания американской разведки.

В 1957 году Нормана вновь начал подозревать Сенатский подкомитет внутренней безопасности США. В апреле того же года он покончил с собой в Каире, где он служил в качестве посла Канады в Египте, спрыгнув на крышу посольства Швеции. Это было восьмиэтажное жилое здание, в котором шведский министр в Каире занимал верхний этаж. Норман оставил краткую предсмертную записку, утверждая о своей невиновности. Произошедшее нанесло определённый вред канадско-американским отношениям.

Обстоятельства смерти Нормана до сих пор достоверно неизвестны. В 1994 году доктор Джон Хоус предположил, что Норман покончил с собой, поскольку был обеспокоен тем, что обвинения в связях с коммунистами могут поставить под угрозу переговоры во время Суэцкого кризиса. Норман похоронен на Римском некатолическом кладбище.

Публикации

• Norman E. Herbert. Japan's Emergence as a Modern State: Political and Economic Problems of the Meiji Period. — International Secretariat, Institute of Pacific Relations, 1940.
• Norman E. Herbert. Soldier and Peasant in Japan: The Origins of Conscription. — International Secretariat, Institute of Pacific Relations, 1943.
• Norman E. Herbert. Ando Shoeki and the Anatomy of Japanese Feudalism. — Asiatic Society of Japan, 1949.

Литература

• Barros, James. No sense of evil : espionage, the case of Herbert Norman. Toronto: Deneau, 1986.
• Bowen, Roger W. Innocence Is Not Enough: The Life and Death of Herbert Norman. Vancouver: Douglas & McIntyre, 1986.
• M. Stanton Evans, "Blacklisted By History: The Untold Story of Senator Joe McCarthy and His Fight Against America’s Enemies, " (Three Rivers Press, New York, 2007).
• Maruyama Masao. «An Affection for the Lesser Names: An Appreciation of E. Herbert Norman (in Notes and Comment).» Pacific Affairs, September 1957, 249-53.
• Knight, Amy. «How the Cold War Began.» Chapter 9 «Death of a Diplomat.» New York: Carroll & Graf, 2005.

Ссылки

• [web.uvic.ca/ehnorman/ E. H. Norman Digital Archive]
• [japanfocus.org/products/details/2430 Article by John Price, Japan Focus]
• [library.canacad.ac.jp/ehnorman.html Short biography from the Herbert Norman Library]
• [archives.cbc.ca/IDC-1-73-2182-13227-11/on_this_day/politics_economy/herbert_norman Radio clip from CBC, April 4, 1957]
• [www.canadianmysteries.ca/sites/norman/indexen.html Feature from Canadian Mysteries]
• [www.nfb.ca/film/man_who_might_have_been/ The Man Who Might Have Been: An Inquiry into the Life and Death of Herbert Norman] (1998 documentary film) at the National Film Board of Canada

Отрывок, характеризующий Норман, Эгертон Герберт

Приехав на Патриаршие пруды, Пьер отыскал дом Баздеева, в котором он давно не бывал. Он подошел к калитке. Герасим, тот самый желтый безбородый старичок, которого Пьер видел пять лет тому назад в Торжке с Иосифом Алексеевичем, вышел на его стук.
– Дома? – спросил Пьер.
– По обстоятельствам нынешним, Софья Даниловна с детьми уехали в торжковскую деревню, ваше сиятельство.
– Я все таки войду, мне надо книги разобрать, – сказал Пьер.
– Пожалуйте, милости просим, братец покойника, – царство небесное! – Макар Алексеевич остались, да, как изволите знать, они в слабости, – сказал старый слуга.
Макар Алексеевич был, как знал Пьер, полусумасшедший, пивший запоем брат Иосифа Алексеевича.
– Да, да, знаю. Пойдем, пойдем… – сказал Пьер и вошел в дом. Высокий плешивый старый человек в халате, с красным носом, в калошах на босу ногу, стоял в передней; увидав Пьера, он сердито пробормотал что то и ушел в коридор.
– Большого ума были, а теперь, как изволите видеть, ослабели, – сказал Герасим. – В кабинет угодно? – Пьер кивнул головой. – Кабинет как был запечатан, так и остался. Софья Даниловна приказывали, ежели от вас придут, то отпустить книги.
Пьер вошел в тот самый мрачный кабинет, в который он еще при жизни благодетеля входил с таким трепетом. Кабинет этот, теперь запыленный и нетронутый со времени кончины Иосифа Алексеевича, был еще мрачнее.
Герасим открыл один ставень и на цыпочках вышел из комнаты. Пьер обошел кабинет, подошел к шкафу, в котором лежали рукописи, и достал одну из важнейших когда то святынь ордена. Это были подлинные шотландские акты с примечаниями и объяснениями благодетеля. Он сел за письменный запыленный стол и положил перед собой рукописи, раскрывал, закрывал их и, наконец, отодвинув их от себя, облокотившись головой на руки, задумался.
Несколько раз Герасим осторожно заглядывал в кабинет и видел, что Пьер сидел в том же положении. Прошло более двух часов. Герасим позволил себе пошуметь в дверях, чтоб обратить на себя внимание Пьера. Пьер не слышал его.
– Извозчика отпустить прикажете?
– Ах, да, – очнувшись, сказал Пьер, поспешно вставая. – Послушай, – сказал он, взяв Герасима за пуговицу сюртука и сверху вниз блестящими, влажными восторженными глазами глядя на старичка. – Послушай, ты знаешь, что завтра будет сражение?..
– Сказывали, – отвечал Герасим.
– Я прошу тебя никому не говорить, кто я. И сделай, что я скажу…
– Слушаюсь, – сказал Герасим. – Кушать прикажете?
– Нет, но мне другое нужно. Мне нужно крестьянское платье и пистолет, – сказал Пьер, неожиданно покраснев.
– Слушаю с, – подумав, сказал Герасим.
Весь остаток этого дня Пьер провел один в кабинете благодетеля, беспокойно шагая из одного угла в другой, как слышал Герасим, и что то сам с собой разговаривая, и ночевал на приготовленной ему тут же постели.
Герасим с привычкой слуги, видавшего много странных вещей на своем веку, принял переселение Пьера без удивления и, казалось, был доволен тем, что ему было кому услуживать. Он в тот же вечер, не спрашивая даже и самого себя, для чего это было нужно, достал Пьеру кафтан и шапку и обещал на другой день приобрести требуемый пистолет. Макар Алексеевич в этот вечер два раза, шлепая своими калошами, подходил к двери и останавливался, заискивающе глядя на Пьера. Но как только Пьер оборачивался к нему, он стыдливо и сердито запахивал свой халат и поспешно удалялся. В то время как Пьер в кучерском кафтане, приобретенном и выпаренном для него Герасимом, ходил с ним покупать пистолет у Сухаревой башни, он встретил Ростовых.


1 го сентября в ночь отдан приказ Кутузова об отступлении русских войск через Москву на Рязанскую дорогу.
Первые войска двинулись в ночь. Войска, шедшие ночью, не торопились и двигались медленно и степенно; но на рассвете двигавшиеся войска, подходя к Дорогомиловскому мосту, увидали впереди себя, на другой стороне, теснящиеся, спешащие по мосту и на той стороне поднимающиеся и запружающие улицы и переулки, и позади себя – напирающие, бесконечные массы войск. И беспричинная поспешность и тревога овладели войсками. Все бросилось вперед к мосту, на мост, в броды и в лодки. Кутузов велел обвезти себя задними улицами на ту сторону Москвы.
К десяти часам утра 2 го сентября в Дорогомиловском предместье оставались на просторе одни войска ариергарда. Армия была уже на той стороне Москвы и за Москвою.
В это же время, в десять часов утра 2 го сентября, Наполеон стоял между своими войсками на Поклонной горе и смотрел на открывавшееся перед ним зрелище. Начиная с 26 го августа и по 2 е сентября, от Бородинского сражения и до вступления неприятеля в Москву, во все дни этой тревожной, этой памятной недели стояла та необычайная, всегда удивляющая людей осенняя погода, когда низкое солнце греет жарче, чем весной, когда все блестит в редком, чистом воздухе так, что глаза режет, когда грудь крепнет и свежеет, вдыхая осенний пахучий воздух, когда ночи даже бывают теплые и когда в темных теплых ночах этих с неба беспрестанно, пугая и радуя, сыплются золотые звезды.
2 го сентября в десять часов утра была такая погода. Блеск утра был волшебный. Москва с Поклонной горы расстилалась просторно с своей рекой, своими садами и церквами и, казалось, жила своей жизнью, трепеща, как звезды, своими куполами в лучах солнца.
При виде странного города с невиданными формами необыкновенной архитектуры Наполеон испытывал то несколько завистливое и беспокойное любопытство, которое испытывают люди при виде форм не знающей о них, чуждой жизни. Очевидно, город этот жил всеми силами своей жизни. По тем неопределимым признакам, по которым на дальнем расстоянии безошибочно узнается живое тело от мертвого. Наполеон с Поклонной горы видел трепетание жизни в городе и чувствовал как бы дыханио этого большого и красивого тела.