Эгнатиева дорога

Эгнатиева дорога (лат. Via Egnatia) — римская дорога, проложенная через Балканы вскоре после завоевания римлянами Греции (146 г. до н. э.) и соединявшая Диррахий и Аполлонию на адриатическом побережье с Фессалонниками на берегу моря Эгейского. Впоследствии была продлена до Константинополя и служила основным путём сообщения между двумя столицами Римской империи, старой и новой, а также важным экономическим путём в Древнем Риме. Строительство дороги началось в 145 году до н. э. и продолжалось 44 года.

Назначение дороги в древности

Когда Римская империя расширяла свои владения и шла на восток, в 146 году до н. э. Македония стала одной из римских провинций. С завоеванием Македонии перед Римом встала новая проблема: нужно было уметь быстро разворачивать военные силы на новых территориях. Via Appia (Аппиева дорога), на Апеннинском полуострове уже связывала Рим с юго-восточным побережьем Адриатического моря. Но теперь империи была нужна подобная дорога на Балканах, — так было положено основание Эгнатиевой дороге.

Эгнатиева дорога берёт начало в порту города Диррахий в провинции Иллирик (Дуррес, Албания) и тянется на 800 с небольшим километров до древнего города Византий (Стамбул, Турция). Строительство началось в 145 году до н. э. и продолжалось 44 года. Как и планировалось, Эгнатиева дорога вскоре стала очень полезным инструментом в расширении владений Рима на Востоке. Строительство Эгнатиевой дороги Страбон связывает с именем проконсула и главного инженера проекта Гнея Эгнация, о котором кроме имени ничего не известно.

Строительство и ремонт

Перед строителями встало сразу несколько проблем, первой из которых было Охридское озеро, которое дорога огибает с севера. Затем трудностью оказались горные перевалы, а после них впадины и долины с заболоченными землями. Наиболее благополучным оказался отрезок дороги, приближающейся к городу Фессалоники — там строительство разворачивалось на открытой сельской местности. Однако рельеф в восточной части города был холмистым. Далее дорога пролегла по долинам и болотам до самого древнего города Неаполь. Оттуда дорога шла на восток вдоль побережья Эгейского моря и приводила во Фракию. На конечном участке дорога прямо и ровно ведет к месту назначения — городу Византий. Последний крупный ремонт дороги предпринял римский император Траян в преддверии войн с парфянами.

Значение дороги

Для Византийской империи дорога имела жизненно важное значение, так как это был основной сухопутный путь, связывавший Константинополь с Европой. Эгнатиева дорога стала самым прямым и удобным путём между Римом и его владениями к востоку от Адриатического моря. Она облегчила образование римских колоний в македонских городах и сильно повлияла на экономическое, демографическое и культурное развитие этой области. Дорога облегчала экспорт и импорт таких товаров как медь, асфальт, серебро, рыба, масло, вино и сыр. Благодаря процветанию от такой торговли некоторые города у дороги, такие, как Фессалоники и Амфиполь, стали крупнейшими городами на Балканах. Фессалоники преобразовалась в важный торговый центр, живший богатой артистической и культурной жизнью. Стоимость же содержание Эгнатиевой дороги частично покрывалось за счёт налогов, которые платили жители тех мест, через которые она проходила. Но эти города и его жители, в свою очередь, извлекали огромную пользу из международной торговли.

Современность

Участки древней дороги сохранились до наших дней на территории государств Албания, Греция, Македония и Турция. Маршрут древнего военно-торгового пути в общих чертах повторяет современная автострада Эгнатия. Общая длина её предшественницы составляла 746 миль (ок. 1120 км), стандартная ширина — 6 метров. Маршрут древней дороги восстанавливается археологами по двуязычным столбикам, которые были расставлены на обочине.

Отрывок, характеризующий Эгнатиева дорога

Но отчего они не сделали всех этих маневров? Отчего, ежели они были виноваты в том, что не достигнута была предназначавшаяся цель, – отчего их не судили и не казнили? Но, даже ежели и допустить, что виною неудачи русских были Кутузов и Чичагов и т. п., нельзя понять все таки, почему и в тех условиях, в которых находились русские войска под Красным и под Березиной (в обоих случаях русские были в превосходных силах), почему не взято в плен французское войско с маршалами, королями и императорами, когда в этом состояла цель русских?
Объяснение этого странного явления тем (как то делают русские военные историки), что Кутузов помешал нападению, неосновательно потому, что мы знаем, что воля Кутузова не могла удержать войска от нападения под Вязьмой и под Тарутиным.
Почему то русское войско, которое с слабейшими силами одержало победу под Бородиным над неприятелем во всей его силе, под Красным и под Березиной в превосходных силах было побеждено расстроенными толпами французов?
Если цель русских состояла в том, чтобы отрезать и взять в плен Наполеона и маршалов, и цель эта не только не была достигнута, и все попытки к достижению этой цели всякий раз были разрушены самым постыдным образом, то последний период кампании совершенно справедливо представляется французами рядом побед и совершенно несправедливо представляется русскими историками победоносным.
Русские военные историки, настолько, насколько для них обязательна логика, невольно приходят к этому заключению и, несмотря на лирические воззвания о мужестве и преданности и т. д., должны невольно признаться, что отступление французов из Москвы есть ряд побед Наполеона и поражений Кутузова.
Но, оставив совершенно в стороне народное самолюбие, чувствуется, что заключение это само в себе заключает противуречие, так как ряд побед французов привел их к совершенному уничтожению, а ряд поражений русских привел их к полному уничтожению врага и очищению своего отечества.
Источник этого противуречия лежит в том, что историками, изучающими события по письмам государей и генералов, по реляциям, рапортам, планам и т. п., предположена ложная, никогда не существовавшая цель последнего периода войны 1812 года, – цель, будто бы состоявшая в том, чтобы отрезать и поймать Наполеона с маршалами и армией.
Цели этой никогда не было и не могло быть, потому что она не имела смысла, и достижение ее было совершенно невозможно.
Цель эта не имела никакого смысла, во первых, потому, что расстроенная армия Наполеона со всей возможной быстротой бежала из России, то есть исполняла то самое, что мог желать всякий русский. Для чего же было делать различные операции над французами, которые бежали так быстро, как только они могли?
Во вторых, бессмысленно было становиться на дороге людей, всю свою энергию направивших на бегство.
В третьих, бессмысленно было терять свои войска для уничтожения французских армий, уничтожавшихся без внешних причин в такой прогрессии, что без всякого загораживания пути они не могли перевести через границу больше того, что они перевели в декабре месяце, то есть одну сотую всего войска.
В четвертых, бессмысленно было желание взять в плен императора, королей, герцогов – людей, плен которых в высшей степени затруднил бы действия русских, как то признавали самые искусные дипломаты того времени (J. Maistre и другие). Еще бессмысленнее было желание взять корпуса французов, когда свои войска растаяли наполовину до Красного, а к корпусам пленных надо было отделять дивизии конвоя, и когда свои солдаты не всегда получали полный провиант и забранные уже пленные мерли с голода.
Весь глубокомысленный план о том, чтобы отрезать и поймать Наполеона с армией, был подобен тому плану огородника, который, выгоняя из огорода потоптавшую его гряды скотину, забежал бы к воротам и стал бы по голове бить эту скотину. Одно, что можно бы было сказать в оправдание огородника, было бы то, что он очень рассердился. Но это нельзя было даже сказать про составителей проекта, потому что не они пострадали от потоптанных гряд.
Но, кроме того, что отрезывание Наполеона с армией было бессмысленно, оно было невозможно.