Сепир, Эдуард

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Эдвард Сепир»)
Перейти к: навигация, поиск
Эдвард Сепир
англ. Edward Sapir
Место рождения:

Лауэнбург, Померания, Германия

Место смерти:

Нью-Хейвен

Научная сфера:

лингвистика, этнология

Место работы:

Йельский университет

Альма-матер:

Колумбийский университет

Научный руководитель:

Франц Боас

Эдвард Сепи́р (англ. Edward Sapir, /səˈpɪər/, 26 января 18844 февраля 1939) — американский лингвист и этнолог.





Биография

Сепир родился 26 января 1884 года в Лауэнбурге (тогда в составе Германии, ныне — город Лемборк в Польше) в семье синагогального кантора. В семье его родителей, евреев-литваков Якова Давида Сапира и Евы Сегал, основным языком был идиш[1]. Когда он был ребёнком, семья перебралась в Ливерпуль, а затем (1894) в Нью-Йорк. В 1904 году окончил Колумбийский университет. С 1910 по 1925 год был начальником этнографического отдела Канадской геологической службы в Оттаве. С 1927 по 1931 год был профессором Чикагского университета, с 1931 года преподавал в Йельском университете. Член Американской академии искусств и наук (с 1930), президент Американского лингвистического общества (англ.) (с 1933) и Американской антропологической ассоциации (1938).

Работая научным сотрудником в Калифорнийском университете (1907—1908), занимался описанием нескольких индейских языков запада США (яна, такелма, вишрам и др.), применяя к ним те же строгие методы анализа, которые используются при исследовании индоевропейских и семитских языков. После недолгого пребывания в университете Пенсильвании заведовал антропологией в Геологической службе Канады (1910—1925), и в этот период центральное место в его исследованиях занимали нутка (язык индейцев северо-западного побережья) и атапаскские языки. Позже он занимался навахо, хупа, юте и другими языками, а также провел целый ряд широкомасштабных сравнительных исследований.

Его этнографические описания обретали особый блеск благодаря тому, что он занимался языками племен; в своей работе «Временная перспектива в аборигенной культуре Америки» (Time Perspective in Aboriginal American Culture, 1916) Сепир оригинальным образом использовал лингвистические данные в целях исторической реконструкции.

Глубокое знание сравнительно-исторических данных позволило ему установить генетическое родство между различными языками Центральной и Северной Америки в работе Central and North American Languages (1929), в которой он убедительно свел большинство из общепризнанных 75 групп в шесть крупных макросемей. В сферу его интересов входили также языки Старого света и индоевропейская фонология, а также проблема международных языков. В книге «Язык» (Language, 1921) Сепир показал, что каждый язык характеризуется основополагающими структурами, которые и определяют наличие в данном языке специфических звуков, слов и грамматических особенностей; эти структурные черты языка-предка являются причиной сходного развития языков-потомков (концепция «дрейфа»).

В период работы в Чикагском (1925—1931) и Йельском университетах Сепир заинтересовался психологическими аспектами анализа языка. Будучи председателем Отделения антропологии и психологии в Национальном научно-исследовательском совете (1934—1935), он способствовал проведению важных лингво-психологических исследований. По мнению Сепира, язык, культура и личность сливаются в единое целое; язык — это «символический ключ к поведению», потому что опыт в значительной степени интерпретируется через призму конкретного языка и наиболее явно проявляется во взаимосвязи языка и мышления. Большое количество статей и его семинар в Йельском университете «Воздействие культуры на личность» не только привлекли внимание антропологов к индивидууму в его культурной среде, но и оказали заметное влияние на теорию психоанализа.

Сепир скончался 4 февраля 1939 года в Нью-Хейвене (Коннектикут).

Лингвистические достижения

Сепир был одним из крупнейших и влиятельнейших лингвистов первой половины XX века, ему принадлежат пионерские достижения в лингвистической типологии, фонологии, социолингвистике. Исследовал многие индейские языки Северной Америки, выдвинул ряд гипотез об их генетических связях. Его работы оказали влияние на американский дескриптивизм, но во второй половине века активно использовались и представителями функционального и генеративистского направления.

В своих работах Сепир высказывал некоторые идеи, близкие «гипотезе лингвистической относительности», которую затем наиболее последовательно сформулировал Бенджамин Ли Уорф. Поэтому эта гипотеза известна под названием гипотеза Сепира — Уорфа.

Сочинения

  • Язык: Введение в изучение речи ([www.gutenberg.org/etext/12629 Language]), 1921 (русский перевод — 1934, 1993).
  • The Takelma language of Southwestern Oregon, Wash., 1912; Sound patterns in language, «Language», 1925, V. I, № 1
  • Notes on Judeo-German phonology. Jewish Quarterly Review 6:231-266, 1915. Одна из первых лингвистических работ в области идиша в США (описание фонологических особенностей северо-восточного диалекта, носителем которого был Сепир).
Издания на русском языке
  • Сепир Э. Избранные труды по языкознанию и культурологии / Эдвард Сепир; Пер. с англ. под ред. и с предисл. (с. 5-22) д-ра филол. наук проф. А. Е. Кибрика. — М.: Прогресс: Универс, 1993. — 656 с. — (Филологи мира). — 1000 экз. — ISBN 5-01-002079-3. (в пер.)
  • Сепир Э. Избранные труды по языкознанию и культурологии / Эдвард Сепир; Пер. с англ. под ред. и с предисл. д-ра филол. наук проф. А. Е. Кибрика. — Изд. 2-е. — М.: Прогресс, 2002. — 656 с. — (Филологи мира). — 1000 экз. — ISBN 5-01-004726-8. (обл.)
  • Сепир Э. Статус лингвистики как науки; Грамматист и его язык // Языки как образ мира. — М.: АСТ, Terra Fantastica, 2003. — С. 127-138; 139-156. — 576 с. — (Philosophy). — 5000 экз. — ISBN 5-17-019254-1, ISBN 5-7921-0648-7. (в пер.)

Напишите отзыв о статье "Сепир, Эдуард"

Примечания

  1. [www.nap.edu/readingroom/books/biomems/esapir.html Edward Sapir]

Библиография

  • Гухман М. М. Э. Сепир и «этнографическая лингвистика» // Вопросы языкознания, 1954, № 1.
  • Swadesh М., Edward Sapir, «Language», 1939, v. 15, № 2; Voegelin С. F., Edward Sapir, в кн.: Portraits of linguists, ed. by T. Sebeok, v. 2, Bloomington — L., 1966.
  • Edward Sapir: Appraisals of His Life and Work. Ed. Konrad Koerner. Philadelphia: John Benjamins, 1984. A collection of obituaries, bibliographic sketches, and critiques (mostly positive) of Sapir’s work by his colleagues, students, and others affected by his work.
  • The Collected Works of Edward Sapir. Ed. William Bright. Berlin: Mouton de Gruyter, 1990. Volume IV presents more of his anthropological work, and makes reference to his work with Fang-Kuei Li. Volumes V and VI contain his work on American Indian languages.
  • Edward Sapir: Linguist, Anthropologist, Humanist. Regna Darnell. Berkeley and Los Angeles: University of California Press, 1990. Darnell’s book is the best source on Sapir’s life and his work as an anthropologist.

Ссылки

  • [sprach-insel.com/index.php?option=com_content&task=view&id=47&Itemid=61 Сепир Э. Статус лингвистики как науки]
  • [sprach-insel.com/index.php?option=com_content&task=view&id=26&Itemid=61 Сепир Э. Отношение американистики к общему языкознананию]
  • [sprach-insel.com/index.php?option=com_content&task=view&id=71&Itemid=61 Сепир Э. Грамматист и его язык]
  • [www.nap.edu/readingroom/books/biomems/esapir.html National Academy of Sciences biography]
  • www.bartleby.com/people/Sapir-Ed.html
  • spartan.ac.brocku.ca/~lward/Sapir/Documents.html
  • www.yale.edu/linguist/Sapir.html
  • www.mnsu.edu/emuseum/information/biography/pqrst/sapir_edward.html
  • [www.gutenberg.org/author/Edward+Sapir Работы Edward Sapir] в проекте «Гутенберг»

Отрывок, характеризующий Сепир, Эдуард

Мать расправила складки своего крашеного шелкового платья, посмотрелась в цельное венецианское зеркало в стене и бодро в своих стоптанных башмаках пошла вверх по ковру лестницы.
– Mon cher, voue m'avez promis, [Мой друг, ты мне обещал,] – обратилась она опять к Сыну, прикосновением руки возбуждая его.
Сын, опустив глаза, спокойно шел за нею.
Они вошли в залу, из которой одна дверь вела в покои, отведенные князю Василью.
В то время как мать с сыном, выйдя на середину комнаты, намеревались спросить дорогу у вскочившего при их входе старого официанта, у одной из дверей повернулась бронзовая ручка и князь Василий в бархатной шубке, с одною звездой, по домашнему, вышел, провожая красивого черноволосого мужчину. Мужчина этот был знаменитый петербургский доктор Lorrain.
– C'est donc positif? [Итак, это верно?] – говорил князь.
– Mon prince, «errare humanum est», mais… [Князь, человеку ошибаться свойственно.] – отвечал доктор, грассируя и произнося латинские слова французским выговором.
– C'est bien, c'est bien… [Хорошо, хорошо…]
Заметив Анну Михайловну с сыном, князь Василий поклоном отпустил доктора и молча, но с вопросительным видом, подошел к ним. Сын заметил, как вдруг глубокая горесть выразилась в глазах его матери, и слегка улыбнулся.
– Да, в каких грустных обстоятельствах пришлось нам видеться, князь… Ну, что наш дорогой больной? – сказала она, как будто не замечая холодного, оскорбительного, устремленного на нее взгляда.
Князь Василий вопросительно, до недоумения, посмотрел на нее, потом на Бориса. Борис учтиво поклонился. Князь Василий, не отвечая на поклон, отвернулся к Анне Михайловне и на ее вопрос отвечал движением головы и губ, которое означало самую плохую надежду для больного.
– Неужели? – воскликнула Анна Михайловна. – Ах, это ужасно! Страшно подумать… Это мой сын, – прибавила она, указывая на Бориса. – Он сам хотел благодарить вас.
Борис еще раз учтиво поклонился.
– Верьте, князь, что сердце матери никогда не забудет того, что вы сделали для нас.
– Я рад, что мог сделать вам приятное, любезная моя Анна Михайловна, – сказал князь Василий, оправляя жабо и в жесте и голосе проявляя здесь, в Москве, перед покровительствуемою Анною Михайловной еще гораздо большую важность, чем в Петербурге, на вечере у Annette Шерер.
– Старайтесь служить хорошо и быть достойным, – прибавил он, строго обращаясь к Борису. – Я рад… Вы здесь в отпуску? – продиктовал он своим бесстрастным тоном.
– Жду приказа, ваше сиятельство, чтоб отправиться по новому назначению, – отвечал Борис, не выказывая ни досады за резкий тон князя, ни желания вступить в разговор, но так спокойно и почтительно, что князь пристально поглядел на него.
– Вы живете с матушкой?
– Я живу у графини Ростовой, – сказал Борис, опять прибавив: – ваше сиятельство.
– Это тот Илья Ростов, который женился на Nathalie Шиншиной, – сказала Анна Михайловна.
– Знаю, знаю, – сказал князь Василий своим монотонным голосом. – Je n'ai jamais pu concevoir, comment Nathalieie s'est decidee a epouser cet ours mal – leche l Un personnage completement stupide et ridicule.Et joueur a ce qu'on dit. [Я никогда не мог понять, как Натали решилась выйти замуж за этого грязного медведя. Совершенно глупая и смешная особа. К тому же игрок, говорят.]
– Mais tres brave homme, mon prince, [Но добрый человек, князь,] – заметила Анна Михайловна, трогательно улыбаясь, как будто и она знала, что граф Ростов заслуживал такого мнения, но просила пожалеть бедного старика. – Что говорят доктора? – спросила княгиня, помолчав немного и опять выражая большую печаль на своем исплаканном лице.
– Мало надежды, – сказал князь.
– А мне так хотелось еще раз поблагодарить дядю за все его благодеяния и мне и Боре. C'est son filleuil, [Это его крестник,] – прибавила она таким тоном, как будто это известие должно было крайне обрадовать князя Василия.
Князь Василий задумался и поморщился. Анна Михайловна поняла, что он боялся найти в ней соперницу по завещанию графа Безухого. Она поспешила успокоить его.
– Ежели бы не моя истинная любовь и преданность дяде, – сказала она, с особенною уверенностию и небрежностию выговаривая это слово: – я знаю его характер, благородный, прямой, но ведь одни княжны при нем…Они еще молоды… – Она наклонила голову и прибавила шопотом: – исполнил ли он последний долг, князь? Как драгоценны эти последние минуты! Ведь хуже быть не может; его необходимо приготовить ежели он так плох. Мы, женщины, князь, – она нежно улыбнулась, – всегда знаем, как говорить эти вещи. Необходимо видеть его. Как бы тяжело это ни было для меня, но я привыкла уже страдать.
Князь, видимо, понял, и понял, как и на вечере у Annette Шерер, что от Анны Михайловны трудно отделаться.
– Не было бы тяжело ему это свидание, chere Анна Михайловна, – сказал он. – Подождем до вечера, доктора обещали кризис.
– Но нельзя ждать, князь, в эти минуты. Pensez, il у va du salut de son ame… Ah! c'est terrible, les devoirs d'un chretien… [Подумайте, дело идет о спасения его души! Ах! это ужасно, долг христианина…]
Из внутренних комнат отворилась дверь, и вошла одна из княжен племянниц графа, с угрюмым и холодным лицом и поразительно несоразмерною по ногам длинною талией.
Князь Василий обернулся к ней.
– Ну, что он?
– Всё то же. И как вы хотите, этот шум… – сказала княжна, оглядывая Анну Михайловну, как незнакомую.
– Ah, chere, je ne vous reconnaissais pas, [Ах, милая, я не узнала вас,] – с счастливою улыбкой сказала Анна Михайловна, легкою иноходью подходя к племяннице графа. – Je viens d'arriver et je suis a vous pour vous aider a soigner mon oncle . J`imagine, combien vous avez souffert, [Я приехала помогать вам ходить за дядюшкой. Воображаю, как вы настрадались,] – прибавила она, с участием закатывая глаза.
Княжна ничего не ответила, даже не улыбнулась и тотчас же вышла. Анна Михайловна сняла перчатки и в завоеванной позиции расположилась на кресле, пригласив князя Василья сесть подле себя.
– Борис! – сказала она сыну и улыбнулась, – я пройду к графу, к дяде, а ты поди к Пьеру, mon ami, покаместь, да не забудь передать ему приглашение от Ростовых. Они зовут его обедать. Я думаю, он не поедет? – обратилась она к князю.
– Напротив, – сказал князь, видимо сделавшийся не в духе. – Je serais tres content si vous me debarrassez de ce jeune homme… [Я был бы очень рад, если бы вы меня избавили от этого молодого человека…] Сидит тут. Граф ни разу не спросил про него.
Он пожал плечами. Официант повел молодого человека вниз и вверх по другой лестнице к Петру Кирилловичу.


Пьер так и не успел выбрать себе карьеры в Петербурге и, действительно, был выслан в Москву за буйство. История, которую рассказывали у графа Ростова, была справедлива. Пьер участвовал в связываньи квартального с медведем. Он приехал несколько дней тому назад и остановился, как всегда, в доме своего отца. Хотя он и предполагал, что история его уже известна в Москве, и что дамы, окружающие его отца, всегда недоброжелательные к нему, воспользуются этим случаем, чтобы раздражить графа, он всё таки в день приезда пошел на половину отца. Войдя в гостиную, обычное местопребывание княжен, он поздоровался с дамами, сидевшими за пяльцами и за книгой, которую вслух читала одна из них. Их было три. Старшая, чистоплотная, с длинною талией, строгая девица, та самая, которая выходила к Анне Михайловне, читала; младшие, обе румяные и хорошенькие, отличавшиеся друг от друга только тем, что у одной была родинка над губой, очень красившая ее, шили в пяльцах. Пьер был встречен как мертвец или зачумленный. Старшая княжна прервала чтение и молча посмотрела на него испуганными глазами; младшая, без родинки, приняла точно такое же выражение; самая меньшая, с родинкой, веселого и смешливого характера, нагнулась к пяльцам, чтобы скрыть улыбку, вызванную, вероятно, предстоящею сценой, забавность которой она предвидела. Она притянула вниз шерстинку и нагнулась, будто разбирая узоры и едва удерживаясь от смеха.