Эдельштейн, Георгий Михайлович

Георгий Эдельштейн
село Карабаново. 2011 год
Дата рождения:	20 июля 1932(1932-07-20) (91 год)
Место рождения:	Киев
Место службы:	храм Воскресения Христова в селе Карабаново Костромской области
Рукоположен:	24 ноября 1979 года
Церковь	Русская православная церковь

Юрий (Георгий) Михайлович Эдельштейн (20 июля 1932, Киев) — протоиерей Русской православной церкви, участник диссидентского движения в СССР. Член Московской Хельсинкской группы.

Биография

Родился в Киеве в семье смешанного происхождения (еврейские, польские корни). Молодым человеком, около 20 лет, принял крещение в Русской православной церкви.

В 1965 году Эдельштейн, будучи ещё мирянином и аспирантом Московского областного педагогического института, участвовал в редактуре текста открытого письма Патриарху Алексию I, которое подробно рисовало картину противозаконного подавления органами государственной власти СССР прав и свобод верующих граждан страны. В итоге подписавшие письмо священники Николай Эшлиман и Глеб Якунин под давлением властей были «за вредную для Церкви и соблазнительную деятельность» уволены за штат «с запрещением в священнослужении, до полного раскаяния»; священник Глеб Якунин был восстановлен в служении в 1987 году, священник Николай Эшлиман лишился возможности восстановления, поскольку вступил в повторный брак.

Долго добивался рукоположения, и лишь 24 ноября 1979 года был рукоположён в сан священника, после чего решением управляющего Курской и Белгородской епархией Хризостома назначен настоятелем церкви Иоанна Богослова в село Коровино Волоконовского района.

С 1992 года настоятель храма Воскресения Христова в селе Карабаново Костромской области. Имеет сан протоиерея.

Автор книги «[krotov.info/lib_sec/26_ae/aed/elstein2.htm Записки сельского священника]» (М., 2005).

Взгляды

Церковные взгляды прот. Георгия Эдельштейна характеризуются как консервативные. Находясь в тесных приятельских отношениях со священником Александром Менем, он не разделял многих его воззрений, критически относится к деятельности свящ. Георгия Кочеткова. Резко отрицает «сергианство»: «Сергианство — это убеждение, что Церковь и ложь совместимы».

Выступает с обличениями в адрес иерархов РПЦ, обвиняемых им в сотрудничестве с КГБ, в том числе патриархов Алексия II и Кирилла.

Семья

Сын Георгия Эдельштейна Юлий Эдельштейн был активистом еврейского движения за право эмиграции из СССР, одним из создателей подпольной сети изучения иврита. В 1987 году репатриировался в Израиль, где сделал политическую карьеру: с 2009 года он стал министром информации и диаспоры Израиля, с марта 2013 года — спикером Кнессета.

Второй сын — Михаил Эдельштейн, российский литературный критик и литературовед.

См. также

• [booknik.ru/context/all/georgiyi-yedelshteyin-vse-vokrug-vrut-esli-eshche-popy-nachnut-vrat-chto-je-togda-budet// Георгий Эдельштейн: «Все вокруг врут, если ещё попы начнут врать, что же тогда будет!»] Интервью, июль 2013 г. Букник
• [www.pravmir.ru/protoierey-georgiy-edelshteyn-dlya-menya-glavnoe-ne-vrat/ Протоиерей Георгий Эдельштейн: Для меня главное — не врать] // pravmir.ru, 24 сентября 2015

Отрывок, характеризующий Эдельштейн, Георгий Михайлович

Он выпустил, пожав ее, ее руку, она перешла к свече и опять села в прежнее положение. Два раза она оглянулась на него, глаза его светились ей навстречу. Она задала себе урок на чулке и сказала себе, что до тех пор она не оглянется, пока не кончит его.
Действительно, скоро после этого он закрыл глаза и заснул. Он спал недолго и вдруг в холодном поту тревожно проснулся.
Засыпая, он думал все о том же, о чем он думал все ото время, – о жизни и смерти. И больше о смерти. Он чувствовал себя ближе к ней.
«Любовь? Что такое любовь? – думал он. – Любовь мешает смерти. Любовь есть жизнь. Все, все, что я понимаю, я понимаю только потому, что люблю. Все есть, все существует только потому, что я люблю. Все связано одною ею. Любовь есть бог, и умереть – значит мне, частице любви, вернуться к общему и вечному источнику». Мысли эти показались ему утешительны. Но это были только мысли. Чего то недоставало в них, что то было односторонне личное, умственное – не было очевидности. И было то же беспокойство и неясность. Он заснул.
Он видел во сне, что он лежит в той же комнате, в которой он лежал в действительности, но что он не ранен, а здоров. Много разных лиц, ничтожных, равнодушных, являются перед князем Андреем. Он говорит с ними, спорит о чем то ненужном. Они сбираются ехать куда то. Князь Андрей смутно припоминает, что все это ничтожно и что у него есть другие, важнейшие заботы, но продолжает говорить, удивляя их, какие то пустые, остроумные слова. Понемногу, незаметно все эти лица начинают исчезать, и все заменяется одним вопросом о затворенной двери. Он встает и идет к двери, чтобы задвинуть задвижку и запереть ее. Оттого, что он успеет или не успеет запереть ее, зависит все. Он идет, спешит, ноги его не двигаются, и он знает, что не успеет запереть дверь, но все таки болезненно напрягает все свои силы. И мучительный страх охватывает его. И этот страх есть страх смерти: за дверью стоит оно. Но в то же время как он бессильно неловко подползает к двери, это что то ужасное, с другой стороны уже, надавливая, ломится в нее. Что то не человеческое – смерть – ломится в дверь, и надо удержать ее. Он ухватывается за дверь, напрягает последние усилия – запереть уже нельзя – хоть удержать ее; но силы его слабы, неловки, и, надавливаемая ужасным, дверь отворяется и опять затворяется.
Еще раз оно надавило оттуда. Последние, сверхъестественные усилия тщетны, и обе половинки отворились беззвучно. Оно вошло, и оно есть смерть. И князь Андрей умер.
Но в то же мгновение, как он умер, князь Андрей вспомнил, что он спит, и в то же мгновение, как он умер, он, сделав над собою усилие, проснулся.
«Да, это была смерть. Я умер – я проснулся. Да, смерть – пробуждение!» – вдруг просветлело в его душе, и завеса, скрывавшая до сих пор неведомое, была приподнята перед его душевным взором. Он почувствовал как бы освобождение прежде связанной в нем силы и ту странную легкость, которая с тех пор не оставляла его.
Когда он, очнувшись в холодном поту, зашевелился на диване, Наташа подошла к нему и спросила, что с ним. Он не ответил ей и, не понимая ее, посмотрел на нее странным взглядом.
Это то было то, что случилось с ним за два дня до приезда княжны Марьи. С этого же дня, как говорил доктор, изнурительная лихорадка приняла дурной характер, но Наташа не интересовалась тем, что говорил доктор: она видела эти страшные, более для нее несомненные, нравственные признаки.
С этого дня началось для князя Андрея вместе с пробуждением от сна – пробуждение от жизни. И относительно продолжительности жизни оно не казалось ему более медленно, чем пробуждение от сна относительно продолжительности сновидения.

Ничего не было страшного и резкого в этом, относительно медленном, пробуждении.
Последние дни и часы его прошли обыкновенно и просто. И княжна Марья и Наташа, не отходившие от него, чувствовали это. Они не плакали, не содрогались и последнее время, сами чувствуя это, ходили уже не за ним (его уже не было, он ушел от них), а за самым близким воспоминанием о нем – за его телом. Чувства обеих были так сильны, что на них не действовала внешняя, страшная сторона смерти, и они не находили нужным растравлять свое горе. Они не плакали ни при нем, ни без него, но и никогда не говорили про него между собой. Они чувствовали, что не могли выразить словами того, что они понимали.