Эдем (роман)

Эдем
Eden
Жанр:	научно-фантастический роман
Автор:	Станислав Лем
Язык оригинала:	польский
Дата написания:	1958
Дата первой публикации:	1959
Издательство:	«Iskry» (Варшава)

Эде́м (польск. Eden) — научно-фантастический роман Станислава Лема, написанный в 1958 году. В книге описывается приземление космического корабля землян на планете Эдем и столкновение с местными разумными существами — двутелами (польск. dubelty), цивилизация которых принципиально отличается от земной. Впервые опубликован роман в номерах 211—271 за 1958 год газеты «Trybuna Robotnicza» (Катовице), отдельной книгой — в следующем году варшавским издательством «Iskry».

Сюжет

Экипаж космического корабля, состоящий из шести человек, терпит крушение на неисследованной планете, которую они называют Эдемом. В романе не упоминаются имена персонажей, только их специальности: Координатор, Инженер, Доктор, Химик, Физик и Кибернетик. Исключение составляет только Инженер, имя которого, Генрих, несколько раз всплывает в разговорах героев. После того, как экипажу удается выбраться из вонзившейся в грунт ракеты, они начинают исследовать Эдем и делают попытки восстановить повреждённый корабль.

Они находят и обследуют гигантский завод, автоматическое производство, конечная продукция которого так и остается непонятной людям. Вернувшись из вылазки, они обнаруживают, что какое-то существо забралось в ракету и непонятным образом запустило один из силовых агрегатов. Визитёр погибает от удара током, затем его препарируют. Высказывается предположение о разумности существа, которое называют «двутелом» в силу его анатомии.

Наконец удаётся запустить реактор. Теперь в бортовой сети есть электричество, чтобы привести в действие кибернетические системы и рассчитывать на то, что возвращение реально. Кроме того, появляется возможность зарядить энергетические ружья — электрожекторы.

Во время очередной вылазки экипаж обнаруживает, что жители планеты используют транспорт, полупрозрачные вращающиеся диски. В лесу люди находят ров, заполненный телами мёртвых двутелов. На глазах у спрятавшейся группы диск засыпает ров землёй. По дороге назад не успевших укрыться землян обнаруживают с одной из машин. Диск останавливается, из него выходят двутел-водитель вместе с существом, которое создаёт нечто вроде шаровой молнии и направляет её в сторону людей. Люди убивают зверька, а затем и двутела, его натравившего. Тела сжигают разрядами электрожекторов, чтобы не оставлять следов. Удаётся частично разобраться в управлении вращающимся диском, и экипаж едет к ракете. По неловкости происходит авария, диск повисает над обрывом, все целы. Остаток дороги проделывают пешком.

Извлечён из завалов оборудования вездеход, что облегчает разведку и позволяет пополнять запасы воды. Группа обнаруживает поселение. Один из двутелов прибивается к разведчикам и едёт с ними к ракете, но он оказывается примитивен, и не удаётся установить с ним контакт. Возникает подозрение, что двутел слабоумен.

Тем временем двутелы обнаруживают корабль. Прибывает множество дисков и более крупные машины, похожие на волчки. Они пропахивают борозду вокруг ракеты и крутятся по ней, затем уезжают. На следующий день начинается обстрел из подготовленных за ночь устройств, причём почти все попадания приходятся в кольцевую борозду. Выясняется, что их бомбардируют микромеханическими самоорганизующимися устройствами, которые могут «расти», после окончания обстрела из кольца воронок показываются ростки, и за несколько часов вырастает очень прочная стеклянистая стена. Способом выйти является применение аннигилятора. Группа решает продолжить исследование планеты.

По мере роста темпа восстановительных работ на корабле техническая вооружённость землян растёт. Помимо вездехода, экипаж уже располагает мощным высокозащищённым транспортёром «Защитник», вооружённым излучателем антиматерии. Во время последней экспедиции удаётся заснять город двутелов. По дороге назад людям не удаётся избежать конфликта и, будучи атакованы, они применяют аннигилятор.

На корабль попадает ещё один двутел. Он оказывается астрономом, который пошёл на смертельный риск, чтобы установить контакт. В результате общения с ним посредством автоматического переводчика («калькулятора») у людей начинает складываться туманная картина цивилизации двутелов.

Команде удаётся починить основные системы ракеты и установить её вертикально. Они покидают планету как раз вовремя, потому что корабль начинают обстреливать уже всерьёз. Оба гостя добровольно остаются на поверхности и гибнут в огненном выхлопе старта.

Удалившись от планеты, астронавты вновь видят её из космоса как прекрасную опаловую сферу. Они вспоминают, что потерпели крушение, врезавшись по ошибке в атмосферу из-за того, что чрезмерно приблизились к ней на облёте, захотев увидеть её поближе — и что назвали планету Эдемом из-за её поразительной красоты.

Цивилизация двутелов

Власть на планете отрицает своё собственное существование и таким образом неуязвима. Предположительно, управление происходит с использованием высокоразвитой отрасли теории информации, название которой удалось перевести как «прокрустика» — наука по управлению обществом через создание запрограммированных социальных групп и тотальный контроль над информационными потоками.

Изучение теории информации вне специальных учреждений запрещено. Вся общественная информация исходит от диктатора и правящих кругов, которых «нет». То есть она как бы берётся ниоткуда и строго отмерена для каждого, с тем чтобы члены общества вели себя так, как запрограммировано невидимыми правителями.

Это — форма общественного контроля, само существование которого отрицается. Примером является поселение — «концентрационный лагерь» без охранников, который разработан так, чтобы заключённые оставались внутри добровольно.

Первые русские издания

На русском языке роман издаётся в переводе Дмитрия Брускина.

• Лем С. Эдем: Главы из романа // Вокруг Света. — М., 1966. — № 8. — С. 53-57, 65-70 (с анонсом о предстоящей публикации в «Звезде»).
• Лем С. Эдем // Звезда. — Л., 1966. — № 9. — С. 100-130; № 10. — С. 87-149.
• Лем С. Эдем // Вахта «Арамиса». — Л.: Лениздат, 1967. — С. 163—401.

Ссылки

• [english.lem.pl/works/novels/eden Об «Эдеме» на официальном сайте писателя]  (англ.).
• [www.fantlab.ru/work3105 «Эдем» в «Лаборатории фантастики»]

Отрывок, характеризующий Эдем (роман)

Ожидая уведомления о зачислении его в члены комитета, князь Андрей возобновил старые знакомства особенно с теми лицами, которые, он знал, были в силе и могли быть нужны ему. Он испытывал теперь в Петербурге чувство, подобное тому, какое он испытывал накануне сражения, когда его томило беспокойное любопытство и непреодолимо тянуло в высшие сферы, туда, где готовилось будущее, от которого зависели судьбы миллионов. Он чувствовал по озлоблению стариков, по любопытству непосвященных, по сдержанности посвященных, по торопливости, озабоченности всех, по бесчисленному количеству комитетов, комиссий, о существовании которых он вновь узнавал каждый день, что теперь, в 1809 м году, готовилось здесь, в Петербурге, какое то огромное гражданское сражение, которого главнокомандующим было неизвестное ему, таинственное и представлявшееся ему гениальным, лицо – Сперанский. И самое ему смутно известное дело преобразования, и Сперанский – главный деятель, начинали так страстно интересовать его, что дело воинского устава очень скоро стало переходить в сознании его на второстепенное место.
Князь Андрей находился в одном из самых выгодных положений для того, чтобы быть хорошо принятым во все самые разнообразные и высшие круги тогдашнего петербургского общества. Партия преобразователей радушно принимала и заманивала его, во первых потому, что он имел репутацию ума и большой начитанности, во вторых потому, что он своим отпущением крестьян на волю сделал уже себе репутацию либерала. Партия стариков недовольных, прямо как к сыну своего отца, обращалась к нему за сочувствием, осуждая преобразования. Женское общество, свет , радушно принимали его, потому что он был жених, богатый и знатный, и почти новое лицо с ореолом романической истории о его мнимой смерти и трагической кончине жены. Кроме того, общий голос о нем всех, которые знали его прежде, был тот, что он много переменился к лучшему в эти пять лет, смягчился и возмужал, что не было в нем прежнего притворства, гордости и насмешливости, и было то спокойствие, которое приобретается годами. О нем заговорили, им интересовались и все желали его видеть.
На другой день после посещения графа Аракчеева князь Андрей был вечером у графа Кочубея. Он рассказал графу свое свидание с Силой Андреичем (Кочубей так называл Аракчеева с той же неопределенной над чем то насмешкой, которую заметил князь Андрей в приемной военного министра).
– Mon cher, [Дорогой мой,] даже в этом деле вы не минуете Михаил Михайловича. C'est le grand faiseur. [Всё делается им.] Я скажу ему. Он обещался приехать вечером…
– Какое же дело Сперанскому до военных уставов? – спросил князь Андрей.
Кочубей, улыбнувшись, покачал головой, как бы удивляясь наивности Болконского.
– Мы с ним говорили про вас на днях, – продолжал Кочубей, – о ваших вольных хлебопашцах…
– Да, это вы, князь, отпустили своих мужиков? – сказал Екатерининский старик, презрительно обернувшись на Болконского.
– Маленькое именье ничего не приносило дохода, – отвечал Болконский, чтобы напрасно не раздражать старика, стараясь смягчить перед ним свой поступок.
– Vous craignez d'etre en retard, [Боитесь опоздать,] – сказал старик, глядя на Кочубея.
– Я одного не понимаю, – продолжал старик – кто будет землю пахать, коли им волю дать? Легко законы писать, а управлять трудно. Всё равно как теперь, я вас спрашиваю, граф, кто будет начальником палат, когда всем экзамены держать?
– Те, кто выдержат экзамены, я думаю, – отвечал Кочубей, закидывая ногу на ногу и оглядываясь.
– Вот у меня служит Пряничников, славный человек, золото человек, а ему 60 лет, разве он пойдет на экзамены?…
– Да, это затруднительно, понеже образование весьма мало распространено, но… – Граф Кочубей не договорил, он поднялся и, взяв за руку князя Андрея, пошел навстречу входящему высокому, лысому, белокурому человеку, лет сорока, с большим открытым лбом и необычайной, странной белизной продолговатого лица. На вошедшем был синий фрак, крест на шее и звезда на левой стороне груди. Это был Сперанский. Князь Андрей тотчас узнал его и в душе его что то дрогнуло, как это бывает в важные минуты жизни. Было ли это уважение, зависть, ожидание – он не знал. Вся фигура Сперанского имела особенный тип, по которому сейчас можно было узнать его. Ни у кого из того общества, в котором жил князь Андрей, он не видал этого спокойствия и самоуверенности неловких и тупых движений, ни у кого он не видал такого твердого и вместе мягкого взгляда полузакрытых и несколько влажных глаз, не видал такой твердости ничего незначащей улыбки, такого тонкого, ровного, тихого голоса, и, главное, такой нежной белизны лица и особенно рук, несколько широких, но необыкновенно пухлых, нежных и белых. Такую белизну и нежность лица князь Андрей видал только у солдат, долго пробывших в госпитале. Это был Сперанский, государственный секретарь, докладчик государя и спутник его в Эрфурте, где он не раз виделся и говорил с Наполеоном.
Сперанский не перебегал глазами с одного лица на другое, как это невольно делается при входе в большое общество, и не торопился говорить. Он говорил тихо, с уверенностью, что будут слушать его, и смотрел только на то лицо, с которым говорил.
Князь Андрей особенно внимательно следил за каждым словом и движением Сперанского. Как это бывает с людьми, особенно с теми, которые строго судят своих ближних, князь Андрей, встречаясь с новым лицом, особенно с таким, как Сперанский, которого он знал по репутации, всегда ждал найти в нем полное совершенство человеческих достоинств.
Сперанский сказал Кочубею, что жалеет о том, что не мог приехать раньше, потому что его задержали во дворце. Он не сказал, что его задержал государь. И эту аффектацию скромности заметил князь Андрей. Когда Кочубей назвал ему князя Андрея, Сперанский медленно перевел свои глаза на Болконского с той же улыбкой и молча стал смотреть на него.
– Я очень рад с вами познакомиться, я слышал о вас, как и все, – сказал он.
Кочубей сказал несколько слов о приеме, сделанном Болконскому Аракчеевым. Сперанский больше улыбнулся.
– Директором комиссии военных уставов мой хороший приятель – господин Магницкий, – сказал он, договаривая каждый слог и каждое слово, – и ежели вы того пожелаете, я могу свести вас с ним. (Он помолчал на точке.) Я надеюсь, что вы найдете в нем сочувствие и желание содействовать всему разумному.
Около Сперанского тотчас же составился кружок и тот старик, который говорил о своем чиновнике, Пряничникове, тоже с вопросом обратился к Сперанскому.
Князь Андрей, не вступая в разговор, наблюдал все движения Сперанского, этого человека, недавно ничтожного семинариста и теперь в руках своих, – этих белых, пухлых руках, имевшего судьбу России, как думал Болконский. Князя Андрея поразило необычайное, презрительное спокойствие, с которым Сперанский отвечал старику. Он, казалось, с неизмеримой высоты обращал к нему свое снисходительное слово. Когда старик стал говорить слишком громко, Сперанский улыбнулся и сказал, что он не может судить о выгоде или невыгоде того, что угодно было государю.