Эджвер-роуд (станция метро)

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Эджвар-роуд (станция метро)»)
Перейти к: навигация, поиск
Координаты: 51°31′12″ с. ш. 0°10′04″ з. д. / 51.52° с. ш. 0.167778° з. д. / 51.52; -0.167778 (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=51.52&mlon=-0.167778&zoom=15 (O)] (Я)
«Эджвер-роуд»
Edgware Road
Кольцевая
Хаммерсмит-энд-Сити
Дистрикт
Бейкерлоо
Лондонский метрополитен
Станция Эджвер-роуд
Дата открытия:

1 октября 1863 года

Тип:

наземная станция

Количество платформ:

4

Форма платформ:

прямая

Выход к улицам:

Эджвер-роуд, Мэрилебон-роуд, Чепл-стрит, Кэббел-стрит

«Эджвер-роуд» на Викискладе
Эджвер-роуд (станция метро)Эджвер-роуд (станция метро)

Станция Эджвер-роуд (англ. Edgware Road) — это название двух независимых станций лондонского метрополитена. Одна из станций обслуживается поездами линий Хаммерсмит-энд-Сити, Дистрикт, Кольцевая, другая — поездами линии Бейкерлоо. О ней есть отдельная статья Эджвер-роуд (станция метро, линия Бейкерлоо). Обе станции расположены в первой транспортной зоне в лондонском округе Вестминстер на улице Эджвер-роуд, на противоположных сторонах Мэрилебонского путепровода.

Помимо этих двух станций в лондонском метро на Северной линии есть ещё станция Эджвер.



История станции

Станция была открыта 1 октября 1863 года в составе первой линии лондонского метро Metropolitan Railway между станциями Бишопс-роуд and Фаррингдон-стрит.

Станция сегодня

Поезда линий Кольцевой, Дистрикт и Хаммерсмит-и-Сити, следуют в направлении станции Паддингтон по одним и тем же путям. Однако, на станции Паддингтон поезда линии Хаммерсмит-энд-Сити прибывают на отдельную платформу.

Для линии Дистрикт (точнее, её Уимблдонского радиуса) станция Эджвер-роуд является конечной. Поезда же линий Кольцевой и Хаммерсмит-энд-Сити, следуют в направлении станции Бейкер-стрит по одним и тем же путям.


Предыдущая станция Лондонский метрополитен Следующая станция
Бейкер-стрит   Кольцевая линия   Паддингтон
Паддингтон   Линия Хаммерсмит-энд-Сити   Бейкер-стрит
Паддингтон   Линия Бейкерлоо   Мэрилебон
Конечная   Линия Дистрикт   Паддингтон


Напишите отзыв о статье "Эджвер-роуд (станция метро)"

Отрывок, характеризующий Эджвер-роуд (станция метро)

Павлоградские два эскадрона стояли биваками, среди выбитого дотла скотом и лошадьми, уже выколосившегося ржаного поля. Дождь лил ливмя, и Ростов с покровительствуемым им молодым офицером Ильиным сидел под огороженным на скорую руку шалашиком. Офицер их полка, с длинными усами, продолжавшимися от щек, ездивший в штаб и застигнутый дождем, зашел к Ростову.
– Я, граф, из штаба. Слышали подвиг Раевского? – И офицер рассказал подробности Салтановского сражения, слышанные им в штабе.
Ростов, пожимаясь шеей, за которую затекала вода, курил трубку и слушал невнимательно, изредка поглядывая на молодого офицера Ильина, который жался около него. Офицер этот, шестнадцатилетний мальчик, недавно поступивший в полк, был теперь в отношении к Николаю тем, чем был Николай в отношении к Денисову семь лет тому назад. Ильин старался во всем подражать Ростову и, как женщина, был влюблен в него.
Офицер с двойными усами, Здржинский, рассказывал напыщенно о том, как Салтановская плотина была Фермопилами русских, как на этой плотине был совершен генералом Раевским поступок, достойный древности. Здржинский рассказывал поступок Раевского, который вывел на плотину своих двух сыновей под страшный огонь и с ними рядом пошел в атаку. Ростов слушал рассказ и не только ничего не говорил в подтверждение восторга Здржинского, но, напротив, имел вид человека, который стыдился того, что ему рассказывают, хотя и не намерен возражать. Ростов после Аустерлицкой и 1807 года кампаний знал по своему собственному опыту, что, рассказывая военные происшествия, всегда врут, как и сам он врал, рассказывая; во вторых, он имел настолько опытности, что знал, как все происходит на войне совсем не так, как мы можем воображать и рассказывать. И потому ему не нравился рассказ Здржинского, не нравился и сам Здржинский, который, с своими усами от щек, по своей привычке низко нагибался над лицом того, кому он рассказывал, и теснил его в тесном шалаше. Ростов молча смотрел на него. «Во первых, на плотине, которую атаковали, должна была быть, верно, такая путаница и теснота, что ежели Раевский и вывел своих сыновей, то это ни на кого не могло подействовать, кроме как человек на десять, которые были около самого его, – думал Ростов, – остальные и не могли видеть, как и с кем шел Раевский по плотине. Но и те, которые видели это, не могли очень воодушевиться, потому что что им было за дело до нежных родительских чувств Раевского, когда тут дело шло о собственной шкуре? Потом оттого, что возьмут или не возьмут Салтановскую плотину, не зависела судьба отечества, как нам описывают это про Фермопилы. И стало быть, зачем же было приносить такую жертву? И потом, зачем тут, на войне, мешать своих детей? Я бы не только Петю брата не повел бы, даже и Ильина, даже этого чужого мне, но доброго мальчика, постарался бы поставить куда нибудь под защиту», – продолжал думать Ростов, слушая Здржинского. Но он не сказал своих мыслей: он и на это уже имел опыт. Он знал, что этот рассказ содействовал к прославлению нашего оружия, и потому надо было делать вид, что не сомневаешься в нем. Так он и делал.
– Однако мочи нет, – сказал Ильин, замечавший, что Ростову не нравится разговор Здржинского. – И чулки, и рубашка, и под меня подтекло. Пойду искать приюта. Кажется, дождик полегче. – Ильин вышел, и Здржинский уехал.
Через пять минут Ильин, шлепая по грязи, прибежал к шалашу.
– Ура! Ростов, идем скорее. Нашел! Вот тут шагов двести корчма, уж туда забрались наши. Хоть посушимся, и Марья Генриховна там.
Марья Генриховна была жена полкового доктора, молодая, хорошенькая немка, на которой доктор женился в Польше. Доктор, или оттого, что не имел средств, или оттого, что не хотел первое время женитьбы разлучаться с молодой женой, возил ее везде за собой при гусарском полку, и ревность доктора сделалась обычным предметом шуток между гусарскими офицерами.