Эдиакарий

Сюда перенаправляется запрос «венд». На эту тему нужна отдельная статья.

Эдиакарий (англ. Ediacaran period) — последний геологический период неопротерозоя, непосредственно перед кембрием. Также является последним периодом всего надэона Докембрий и эона Протерозой. Длился примерно с 635 по 541±1 миллионов лет до н. э. Название периода образовано от названия Эдиакарской возвышенности в Южной Австралии. Официально название утверждено Международным союзом геологической науки в марте 2004 года и объявлено в мае того же года. До утверждения официального международного названия в русскоязычной литературе использовался термин «вендский период» или «венд». Этот термин употреблялся также в зарубежной литературе (англ. Vendian period).

В настоящее время, согласно решению Международной стратиграфической комиссии (МСК) 1991 года, термин «венд» употребляется только применительно к территории СССР. В шкале Международной комиссии по стратиграфии докембрия венду соответствует «неопротерозой-III», обособленное подразделение с нижней границей 650 млн лет.

Землю населяли мягкотелые существа — вендобионты — первые из известных и широко распространённых многоклеточных животных.

В отложениях этого периода ископаемые остатки живых организмов редки, потому что они ещё не успели выработать твёрдую оболочку. Тем не менее в некоторых местонахождениях сохранилось немало отпечатков.

Эдиакарий и венд

Эдиакарский период частично совпадает с вендским периодом, но короче его.

Название «венд» было предложено советским геологом и палеонтологом Борисом Соколовым в 1952 году для регионального горизонта, впервые изученного по скважинам на северо-западе Восточно-Европейской платформы. Вендской горизонт состоял из гдовских аркозовых песчаников и залегающих на них котлинских ляминаритовых глин и был выделен как древнейшая раннепалеозойская часть осадочного чехла, расположенная непосредственно на кристаллическом фундаменте Восточно-Европейской платформы. В первое время официально применялся термин «валдайский комплекс». Над вендскими отложениями располагался балтийский комплекс, в котором были известны немногочисленные ископаемые нижнего кембрия. Б. С. Соколов первоначально считал венд отдельной системой палеозоя, предшествующей кембрию, аргументируя это общностью этапа образования платформенного чехла.

С вендскими отложениями предположительно коррелировала синийская система, открытая А. Грэбо (A. Grabau) в 1922 году в Китае и долгое время не имевшая определённых объёмов. Возраст нижних слоёв синия оценивался как 800 млн лет, что значительно древнее валдайской подошвы. Когда синийские отложения были окончательно отнесены к протерозойским образованиям, встал вопрос о самостоятельности и возможном ранге валдайской серии и других отложений Восточно-Европейской и Сибирской платформ. Все эти отложения залегали на кристаллическом фундаменте и подстилали кембрийские слои с многочисленными окаменелостями скелетной фауны, хотя сами практически не содержали скелетных останков.

В дальнейшем в нижних слоях валдайской серии были обнаружены многочисленные останки бесскелетных многоклеточных, аналогичных уже известным находкам верхнего докембрия Австралии и других регионов: отпечатки крупных водорослей, планктона, а также строматолиты. Этот комплекс ископаемых резко отличался от кембрийского и был гораздо более разнообразным, чем рифейский, что послужило основанием для выделения верхнего докембрия в качестве особой геологической системы.

В поисках естественной подошвы венда в него стали включать расположенную ниже волынскую серию, для которой характерны тиллиты (конгломераты ледникового происхождения), а также слои базальтов и туфов. Оба эти признака характерны для докембрия многих районов мира. Таким образом, венд получил глобальную определённость как период оледенения с последующей за ним трансгрессией, вызванной потеплением климата в результате вулканической деятельности.

В качестве стратиграфического подразделения на территории СССР венд был официально признан рядом межведомственных совещаний в 1962—1965 годах. В 1990—1991 годах официально утверждён МСК.

Концепция венда формировалась стратиграфически сверху вниз, и нижняя граница кембрия стала верхней границей венда. Палеонтологическое обоснование этой границы было разработано отдельно для обломочных кремниевых бассейнов (основа балтийского яруса Восточно-европейской платформы) и для карбонатных бассейнов (основа томмотского яруса Сибирской платформы). Нижнюю границу венда было предложено определить в основании варангерских тиллитов Лапландии.

Венд в своей типовой области состоит из больших подразделов: лапландского, редкинского, котлинского и ровненского региональных ярусов с глобально прослеживаемыми подразделами и их границами, включая нижнюю. Редкинский, котлинский и ровненский региональные ярусы были обоснованы в типовой области венда на основе часто встречающихся органостенных микроокаменелостей, крупных водорослей, окаменелостей и отпечатков многоклеточных животных. Нижняя граница венда может иметь биостратиграфическое обоснование, если рассмотреть всемирную встречаемость сообществ гигантских акантовидных акритархов из австралийской формации Пертататака.

См. также

• Эдиакарская биота

Литература

• Иорданский Н. Н. Развитие жизни на земле. — М.: Просвещение, 1981.
• Короновский Н.В., Хаин В.Е., Ясаманов Н.А. Историческая геология : Учебник. — М.: Академия, 2006.
• Ушаков С.А., Ясаманов Н.А. Дрейф материков и климаты Земли. — М.: Мысль, 1984.
• Ясаманов Н.А. Древние климаты Земли. — Л.: Гидрометеоиздат, 1985.
• Ясаманов Н.А. Популярная палеогеография. — М.: Мысль, 1985.

Ссылки

• [www.ucmp.berkeley.edu/vendian/vendian.html Introduction to the Vendian Period]
• [members.tripod.com/~Cambrian/IntrotoEdiacaran Introduction to the Ediacaran Fauna]
• [www.abc.net.au/catalyst/stories/s1785092.htm#transcript transcript] — Catalyst (TV series)
• [members.rediff.com/mistakenpoint/ Mistaken Point Fauna : The Discovery]

Отрывок, характеризующий Эдиакарий

Французские орудия опять поспешно заряжали. Пехота в синих капотах бегом двинулась к мосту. Опять, но в разных промежутках, показались дымки, и защелкала и затрещала картечь по мосту. Но в этот раз Несвицкий не мог видеть того, что делалось на мосту. С моста поднялся густой дым. Гусары успели зажечь мост, и французские батареи стреляли по ним уже не для того, чтобы помешать, а для того, что орудия были наведены и было по ком стрелять.
– Французы успели сделать три картечные выстрела, прежде чем гусары вернулись к коноводам. Два залпа были сделаны неверно, и картечь всю перенесло, но зато последний выстрел попал в середину кучки гусар и повалил троих.
Ростов, озабоченный своими отношениями к Богданычу, остановился на мосту, не зная, что ему делать. Рубить (как он всегда воображал себе сражение) было некого, помогать в зажжении моста он тоже не мог, потому что не взял с собою, как другие солдаты, жгута соломы. Он стоял и оглядывался, как вдруг затрещало по мосту будто рассыпанные орехи, и один из гусар, ближе всех бывший от него, со стоном упал на перилы. Ростов побежал к нему вместе с другими. Опять закричал кто то: «Носилки!». Гусара подхватили четыре человека и стали поднимать.
– Оооо!… Бросьте, ради Христа, – закричал раненый; но его всё таки подняли и положили.
Николай Ростов отвернулся и, как будто отыскивая чего то, стал смотреть на даль, на воду Дуная, на небо, на солнце. Как хорошо показалось небо, как голубо, спокойно и глубоко! Как ярко и торжественно опускающееся солнце! Как ласково глянцовито блестела вода в далеком Дунае! И еще лучше были далекие, голубеющие за Дунаем горы, монастырь, таинственные ущелья, залитые до макуш туманом сосновые леса… там тихо, счастливо… «Ничего, ничего бы я не желал, ничего бы не желал, ежели бы я только был там, – думал Ростов. – Во мне одном и в этом солнце так много счастия, а тут… стоны, страдания, страх и эта неясность, эта поспешность… Вот опять кричат что то, и опять все побежали куда то назад, и я бегу с ними, и вот она, вот она, смерть, надо мной, вокруг меня… Мгновенье – и я никогда уже не увижу этого солнца, этой воды, этого ущелья»…
В эту минуту солнце стало скрываться за тучами; впереди Ростова показались другие носилки. И страх смерти и носилок, и любовь к солнцу и жизни – всё слилось в одно болезненно тревожное впечатление.
«Господи Боже! Тот, Кто там в этом небе, спаси, прости и защити меня!» прошептал про себя Ростов.
Гусары подбежали к коноводам, голоса стали громче и спокойнее, носилки скрылись из глаз.
– Что, бг'ат, понюхал пог'оху?… – прокричал ему над ухом голос Васьки Денисова.
«Всё кончилось; но я трус, да, я трус», подумал Ростов и, тяжело вздыхая, взял из рук коновода своего отставившего ногу Грачика и стал садиться.
– Что это было, картечь? – спросил он у Денисова.
– Да еще какая! – прокричал Денисов. – Молодцами г'аботали! А г'абота сквег'ная! Атака – любезное дело, г'убай в песи, а тут, чог'т знает что, бьют как в мишень.
И Денисов отъехал к остановившейся недалеко от Ростова группе: полкового командира, Несвицкого, Жеркова и свитского офицера.
«Однако, кажется, никто не заметил», думал про себя Ростов. И действительно, никто ничего не заметил, потому что каждому было знакомо то чувство, которое испытал в первый раз необстреленный юнкер.
– Вот вам реляция и будет, – сказал Жерков, – глядишь, и меня в подпоручики произведут.
– Доложите князу, что я мост зажигал, – сказал полковник торжественно и весело.
– А коли про потерю спросят?
– Пустячок! – пробасил полковник, – два гусара ранено, и один наповал , – сказал он с видимою радостью, не в силах удержаться от счастливой улыбки, звучно отрубая красивое слово наповал .


Преследуемая стотысячною французскою армией под начальством Бонапарта, встречаемая враждебно расположенными жителями, не доверяя более своим союзникам, испытывая недостаток продовольствия и принужденная действовать вне всех предвидимых условий войны, русская тридцатипятитысячная армия, под начальством Кутузова, поспешно отступала вниз по Дунаю, останавливаясь там, где она бывала настигнута неприятелем, и отбиваясь ариергардными делами, лишь насколько это было нужно для того, чтоб отступать, не теряя тяжестей. Были дела при Ламбахе, Амштетене и Мельке; но, несмотря на храбрость и стойкость, признаваемую самим неприятелем, с которою дрались русские, последствием этих дел было только еще быстрейшее отступление. Австрийские войска, избежавшие плена под Ульмом и присоединившиеся к Кутузову у Браунау, отделились теперь от русской армии, и Кутузов был предоставлен только своим слабым, истощенным силам. Защищать более Вену нельзя было и думать. Вместо наступательной, глубоко обдуманной, по законам новой науки – стратегии, войны, план которой был передан Кутузову в его бытность в Вене австрийским гофкригсратом, единственная, почти недостижимая цель, представлявшаяся теперь Кутузову, состояла в том, чтобы, не погубив армии подобно Маку под Ульмом, соединиться с войсками, шедшими из России.
28 го октября Кутузов с армией перешел на левый берег Дуная и в первый раз остановился, положив Дунай между собой и главными силами французов. 30 го он атаковал находившуюся на левом берегу Дуная дивизию Мортье и разбил ее. В этом деле в первый раз взяты трофеи: знамя, орудия и два неприятельские генерала. В первый раз после двухнедельного отступления русские войска остановились и после борьбы не только удержали поле сражения, но прогнали французов. Несмотря на то, что войска были раздеты, изнурены, на одну треть ослаблены отсталыми, ранеными, убитыми и больными; несмотря на то, что на той стороне Дуная были оставлены больные и раненые с письмом Кутузова, поручавшим их человеколюбию неприятеля; несмотря на то, что большие госпитали и дома в Кремсе, обращенные в лазареты, не могли уже вмещать в себе всех больных и раненых, – несмотря на всё это, остановка при Кремсе и победа над Мортье значительно подняли дух войска. Во всей армии и в главной квартире ходили самые радостные, хотя и несправедливые слухи о мнимом приближении колонн из России, о какой то победе, одержанной австрийцами, и об отступлении испуганного Бонапарта.
Князь Андрей находился во время сражения при убитом в этом деле австрийском генерале Шмите. Под ним была ранена лошадь, и сам он был слегка оцарапан в руку пулей. В знак особой милости главнокомандующего он был послан с известием об этой победе к австрийскому двору, находившемуся уже не в Вене, которой угрожали французские войска, а в Брюнне. В ночь сражения, взволнованный, но не усталый(несмотря на свое несильное на вид сложение, князь Андрей мог переносить физическую усталость гораздо лучше самых сильных людей), верхом приехав с донесением от Дохтурова в Кремс к Кутузову, князь Андрей был в ту же ночь отправлен курьером в Брюнн. Отправление курьером, кроме наград, означало важный шаг к повышению.