Эдикт Каракаллы

Эдикт Каракаллы или «Антонинов указ» (лат. Constitutio Antoniniana — «Конституция Антонина») — указ римского императора Каракаллы 212 г., предоставлявший римское гражданство всему свободному населению империи. Преследовал в первую очередь фискальные цели, а именно охватить всех подданных налоговой системой и увеличить базу для комплектования армии, поскольку в легионах имели право служить только полные римские граждане.

До 212 г. полное римское гражданство имели только жители Италии, однако ряд городов и поселений в прочих провинциях имели права римского гражданства. Прочие рассматривались как латинские граждане или перегрины. Мотивы, побудившие императора издать этот указ, остаются неясными, попытки связать их с заговором Геты неубедительны.

Из современников об указе упоминает только Дион Кассий («Римская история», книга LXXVIII, глава 9), порицая императора. Текст указа сохранился в грекоязычных папирусах, и реконструируется следующим образом:

«Император Цезарь Марк Аврелий Север Антонин Август говорит: (теперь же…) следует отсрочить всякие жалобы, устные и письменные, чтобы я поблагодарил бессмертных богов, что они этой победой… меня сохранили невредимым. Я полагаю, что я лучшим и наиболее благочестивым образом удовлетворю величие богов, если я всех чужестранцев, когда бы они не вошли в круг моих подданных, приобщу к почитанию наших богов. Итак, я дарую всем чужестранцам во всей вселенной римское право гражданства, за исключением тех, кто происходит от сдавшихся. При этом я сохраняю все государственно-правовые различия существующих общин».

В интерпретации этого текста затруднение вызывает термин «сдавшиеся» (лат. dediticii). Мнения современных историков по этому вопросу разделились. По мнению одних, все коренные жители римских провинций были в правовом отношении дедитициями, поэтому эдикт Каракаллы их практически не касался. Другие полагали, что этот термин приложим лишь к жителям тех территорий, где римляне не позволяли создавать городские советы самоуправления. Эти районы управлялись непосредственно римской администрацией и не представляли общественного целого в правовом смысле. Там, где римляне разрешили создание городских советов самоуправления, народ назывался не дедитициями, а «перегринами», то есть чужестранцами, и в соответствии с эдиктом Каракаллы имел права на римское гражданство. Третьи считали, что императорский эдикт предоставлял римское гражданство всем обитателям империи. Дедитициями, скорее всего, могли быть варвары, обитающие в пограничных областях, иностранцы, пребывающие в пределах Империи временно, а также те из вольноотпущенников, чье освобождение представлялось не совсем ясным с правовой точки зрения.

В эту же категорию входили обитатели территорий, где было мало полисов (например, Палестина или римский Египет, где полисы утратили самоуправление), поэтому, по сути дела, в положении обитателей провинций ничего не изменилось. Это же является причиной, по которой современники не придали указу большого значения.

Источники

• [penelope.uchicago.edu/Thayer/E/Roman/Texts/Cassius_Dio/78*.html Дион Кассий. («Римская история», книга LXXVIII, глава 9. На англ. языке]
• [www.humanities.edu.ru/db/msg/65926 История Древнего Рима: Хрестоматия. Эдикт императора Каракаллы (Греческий папирус 212 г. н. э.)]
• [www.krotov.info/lib_sec/17_r/ran/ovich_8.htm А. Ранович. ВОСТОЧНЫЕ ПРОВИНЦИИ РИМСКОЙ ИМПЕРИИ В I—III вв.]
• [www.judaea.ru/hist_news/articles/evrei-i-rim-nakanune-velikogo-krizisa/ А. Эльяшов. ЕВРЕИ И РИМ. НАКАНУНЕ ВЕЛИКОГО КРИЗИСА]
• [antik-yar.ru/events/cl-civ-2011/papers/vargar#начало Varga R. CONSTITUTIO ANTONINIANA. LAW AND INDIVIDUAL IN A TIME OF CHANGE]

Отрывок, характеризующий Эдикт Каракаллы

– Посмотрите, посмотрите, – говорил этот адъютант, глядя не на дальнее войско, а вниз по горе перед собой. – Это французы!
Два генерала и адъютанты стали хвататься за трубу, вырывая ее один у другого. Все лица вдруг изменились, и на всех выразился ужас. Французов предполагали за две версты от нас, а они явились вдруг, неожиданно перед нами.
– Это неприятель?… Нет!… Да, смотрите, он… наверное… Что ж это? – послышались голоса.
Князь Андрей простым глазом увидал внизу направо поднимавшуюся навстречу апшеронцам густую колонну французов, не дальше пятисот шагов от того места, где стоял Кутузов.
«Вот она, наступила решительная минута! Дошло до меня дело», подумал князь Андрей, и ударив лошадь, подъехал к Кутузову. «Надо остановить апшеронцев, – закричал он, – ваше высокопревосходительство!» Но в тот же миг всё застлалось дымом, раздалась близкая стрельба, и наивно испуганный голос в двух шагах от князя Андрея закричал: «ну, братцы, шабаш!» И как будто голос этот был команда. По этому голосу всё бросилось бежать.
Смешанные, всё увеличивающиеся толпы бежали назад к тому месту, где пять минут тому назад войска проходили мимо императоров. Не только трудно было остановить эту толпу, но невозможно было самим не податься назад вместе с толпой.
Болконский только старался не отставать от нее и оглядывался, недоумевая и не в силах понять того, что делалось перед ним. Несвицкий с озлобленным видом, красный и на себя не похожий, кричал Кутузову, что ежели он не уедет сейчас, он будет взят в плен наверное. Кутузов стоял на том же месте и, не отвечая, доставал платок. Из щеки его текла кровь. Князь Андрей протеснился до него.
– Вы ранены? – спросил он, едва удерживая дрожание нижней челюсти.
– Раны не здесь, а вот где! – сказал Кутузов, прижимая платок к раненой щеке и указывая на бегущих. – Остановите их! – крикнул он и в то же время, вероятно убедясь, что невозможно было их остановить, ударил лошадь и поехал вправо.
Вновь нахлынувшая толпа бегущих захватила его с собой и повлекла назад.
Войска бежали такой густой толпой, что, раз попавши в середину толпы, трудно было из нее выбраться. Кто кричал: «Пошел! что замешкался?» Кто тут же, оборачиваясь, стрелял в воздух; кто бил лошадь, на которой ехал сам Кутузов. С величайшим усилием выбравшись из потока толпы влево, Кутузов со свитой, уменьшенной более чем вдвое, поехал на звуки близких орудийных выстрелов. Выбравшись из толпы бегущих, князь Андрей, стараясь не отставать от Кутузова, увидал на спуске горы, в дыму, еще стрелявшую русскую батарею и подбегающих к ней французов. Повыше стояла русская пехота, не двигаясь ни вперед на помощь батарее, ни назад по одному направлению с бегущими. Генерал верхом отделился от этой пехоты и подъехал к Кутузову. Из свиты Кутузова осталось только четыре человека. Все были бледны и молча переглядывались.
– Остановите этих мерзавцев! – задыхаясь, проговорил Кутузов полковому командиру, указывая на бегущих; но в то же мгновение, как будто в наказание за эти слова, как рой птичек, со свистом пролетели пули по полку и свите Кутузова.
Французы атаковали батарею и, увидав Кутузова, выстрелили по нем. С этим залпом полковой командир схватился за ногу; упало несколько солдат, и подпрапорщик, стоявший с знаменем, выпустил его из рук; знамя зашаталось и упало, задержавшись на ружьях соседних солдат.
Солдаты без команды стали стрелять.
– Ооох! – с выражением отчаяния промычал Кутузов и оглянулся. – Болконский, – прошептал он дрожащим от сознания своего старческого бессилия голосом. – Болконский, – прошептал он, указывая на расстроенный батальон и на неприятеля, – что ж это?
Но прежде чем он договорил эти слова, князь Андрей, чувствуя слезы стыда и злобы, подступавшие ему к горлу, уже соскакивал с лошади и бежал к знамени.
– Ребята, вперед! – крикнул он детски пронзительно.
«Вот оно!» думал князь Андрей, схватив древко знамени и с наслаждением слыша свист пуль, очевидно, направленных именно против него. Несколько солдат упало.