Эдита Мерсийская
| Эдита Мерсийская Aldgyth of Mercia | ||
| ||
|---|---|---|
| 1058 — 5 августа 1063 | ||
| ||
| 6 января 1066 — 14 октября 1066 | ||
| Предшественник: | Эдита Уэссекская | |
| Преемник: | Матильда Фландрская | |
| Рождение: | Англия | |
| Смерть: | после 1070 | |
| Отец: | Эльфгар | |
| Мать: | Эльфгифу | |
| Супруг: | 1) Грифид ап Лливелин 2) Гарольд II Годвинсон | |
| Дети: | от 1-го брака: Маредид, Идвал, Неста от 2-го брака: Гарольд, Ульф | |
Эдита Мерсийская (англ. Edith of Mercia) или Алдита (Aldgyth) от Эальдгют (др.-англ. Ealdgyth) (? — после 1070 года) — дочь правителя Мерсии Эльфгара, жена правителя Уэльса Грифида ап Лливелина, затем — королева-консорт Англии при втором муже Гарольде II Годвинсоне.
Происхождение
Эдита Мерсийская родилась в семье правителя Мерсии Эльфгара и его жены Эльфгифу. У неё были два брата — Эдвин и Моркар. По отцовской линии Эдита была внучкой графа Леофрика, одного из наиболее могущественных магнатов англосаксонской Британии середины XI века, и знаменитой Леди Годивы. По материнской линии она приходилась внучкой Моркару Нортумбрийскому и его жене Алдите.
Брак
В 1058 году Эдита вышла замуж за Грифида Уэльского, короля Гвинеда, Гвента, Гливисинга, Поуиса и Дехейбарта. У них родилось трое детей:
- Маредид ап Грифид
- Идвал ап Грифид
- Неста верх Грифид
Как свидетельствует «Хроника принцев», Грифид был убит собственными воинами 5 августа 1063 года в Сноудонии.
Спустя год, в 1064, в Йорке Эдите вышла замуж во второй раз. Её мужем стал граф Уэссекский Гарольд. В 1066 году он стал королём Англии, а Эдита — королевой-консортом. В том же году 14 октября Гарольд пал в битве при Гастингсе, а в декабре родился их сын Гарольд.
Напишите отзыв о статье "Эдита Мерсийская"
Ссылки
- [www.thepeerage.com/p10219.htm Эдита Мерсийская на сайте The Peerage.com] (англ.)
Отрывок, характеризующий Эдита Мерсийская
– Ну, бросьте Мишку, тут пари.– Одним духом, иначе проиграно, – кричал четвертый.
– Яков, давай бутылку, Яков! – кричал сам хозяин, высокий красавец, стоявший посреди толпы в одной тонкой рубашке, раскрытой на средине груди. – Стойте, господа. Вот он Петруша, милый друг, – обратился он к Пьеру.
Другой голос невысокого человека, с ясными голубыми глазами, особенно поражавший среди этих всех пьяных голосов своим трезвым выражением, закричал от окна: «Иди сюда – разойми пари!» Это был Долохов, семеновский офицер, известный игрок и бретёр, живший вместе с Анатолем. Пьер улыбался, весело глядя вокруг себя.
– Ничего не понимаю. В чем дело?
– Стойте, он не пьян. Дай бутылку, – сказал Анатоль и, взяв со стола стакан, подошел к Пьеру.
– Прежде всего пей.
Пьер стал пить стакан за стаканом, исподлобья оглядывая пьяных гостей, которые опять столпились у окна, и прислушиваясь к их говору. Анатоль наливал ему вино и рассказывал, что Долохов держит пари с англичанином Стивенсом, моряком, бывшим тут, в том, что он, Долохов, выпьет бутылку рому, сидя на окне третьего этажа с опущенными наружу ногами.
– Ну, пей же всю! – сказал Анатоль, подавая последний стакан Пьеру, – а то не пущу!
– Нет, не хочу, – сказал Пьер, отталкивая Анатоля, и подошел к окну.
Долохов держал за руку англичанина и ясно, отчетливо выговаривал условия пари, обращаясь преимущественно к Анатолю и Пьеру.
Долохов был человек среднего роста, курчавый и с светлыми, голубыми глазами. Ему было лет двадцать пять. Он не носил усов, как и все пехотные офицеры, и рот его, самая поразительная черта его лица, был весь виден. Линии этого рта были замечательно тонко изогнуты. В средине верхняя губа энергически опускалась на крепкую нижнюю острым клином, и в углах образовывалось постоянно что то вроде двух улыбок, по одной с каждой стороны; и всё вместе, а особенно в соединении с твердым, наглым, умным взглядом, составляло впечатление такое, что нельзя было не заметить этого лица. Долохов был небогатый человек, без всяких связей. И несмотря на то, что Анатоль проживал десятки тысяч, Долохов жил с ним и успел себя поставить так, что Анатоль и все знавшие их уважали Долохова больше, чем Анатоля. Долохов играл во все игры и почти всегда выигрывал. Сколько бы он ни пил, он никогда не терял ясности головы. И Курагин, и Долохов в то время были знаменитостями в мире повес и кутил Петербурга.
