Эдом (дивизия)
Поделись знанием:
Глаза эти, налитые счастливыми слезами, робко, сострадательно и радостно любовно смотрели на него. Худое и бледное лицо Наташи с распухшими губами было более чем некрасиво, оно было страшно. Но князь Андрей не видел этого лица, он видел сияющие глаза, которые были прекрасны. Сзади их послышался говор.
Петр камердинер, теперь совсем очнувшийся от сна, разбудил доктора. Тимохин, не спавший все время от боли в ноге, давно уже видел все, что делалось, и, старательно закрывая простыней свое неодетое тело, ежился на лавке.
– Это что такое? – сказал доктор, приподнявшись с своего ложа. – Извольте идти, сударыня.
В это же время в дверь стучалась девушка, посланная графиней, хватившейся дочери.
Как сомнамбулка, которую разбудили в середине ее сна, Наташа вышла из комнаты и, вернувшись в свою избу, рыдая упала на свою постель.
С этого дня, во время всего дальнейшего путешествия Ростовых, на всех отдыхах и ночлегах, Наташа не отходила от раненого Болконского, и доктор должен был признаться, что он не ожидал от девицы ни такой твердости, ни такого искусства ходить за раненым.
Как ни страшна казалась для графини мысль, что князь Андрей мог (весьма вероятно, по словам доктора) умереть во время дороги на руках ее дочери, она не могла противиться Наташе. Хотя вследствие теперь установившегося сближения между раненым князем Андреем и Наташей приходило в голову, что в случае выздоровления прежние отношения жениха и невесты будут возобновлены, никто, еще менее Наташа и князь Андрей, не говорил об этом: нерешенный, висящий вопрос жизни или смерти не только над Болконским, но над Россией заслонял все другие предположения.
Пьер проснулся 3 го сентября поздно. Голова его болела, платье, в котором он спал не раздеваясь, тяготило его тело, и на душе было смутное сознание чего то постыдного, совершенного накануне; это постыдное был вчерашний разговор с капитаном Рамбалем.
Часы показывали одиннадцать, но на дворе казалось особенно пасмурно. Пьер встал, протер глаза и, увидав пистолет с вырезным ложем, который Герасим положил опять на письменный стол, Пьер вспомнил то, где он находился и что ему предстояло именно в нынешний день.
«Уж не опоздал ли я? – подумал Пьер. – Нет, вероятно, он сделает свой въезд в Москву не ранее двенадцати». Пьер не позволял себе размышлять о том, что ему предстояло, но торопился поскорее действовать.
Оправив на себе платье, Пьер взял в руки пистолет и сбирался уже идти. Но тут ему в первый раз пришла мысль о том, каким образом, не в руке же, по улице нести ему это оружие. Даже и под широким кафтаном трудно было спрятать большой пистолет. Ни за поясом, ни под мышкой нельзя было поместить его незаметным. Кроме того, пистолет был разряжен, а Пьер не успел зарядить его. «Все равно, кинжал», – сказал себе Пьер, хотя он не раз, обсуживая исполнение своего намерения, решал сам с собою, что главная ошибка студента в 1809 году состояла в том, что он хотел убить Наполеона кинжалом. Но, как будто главная цель Пьера состояла не в том, чтобы исполнить задуманное дело, а в том, чтобы показать самому себе, что не отрекается от своего намерения и делает все для исполнения его, Пьер поспешно взял купленный им у Сухаревой башни вместе с пистолетом тупой зазубренный кинжал в зеленых ножнах и спрятал его под жилет.
Подпоясав кафтан и надвинув шапку, Пьер, стараясь не шуметь и не встретить капитана, прошел по коридору и вышел на улицу.
Тот пожар, на который так равнодушно смотрел он накануне вечером, за ночь значительно увеличился. Москва горела уже с разных сторон. Горели в одно и то же время Каретный ряд, Замоскворечье, Гостиный двор, Поварская, барки на Москве реке и дровяной рынок у Дорогомиловского моста.
Путь Пьера лежал через переулки на Поварскую и оттуда на Арбат, к Николе Явленному, у которого он в воображении своем давно определил место, на котором должно быть совершено его дело. У большей части домов были заперты ворота и ставни. Улицы и переулки были пустынны. В воздухе пахло гарью и дымом. Изредка встречались русские с беспокойно робкими лицами и французы с негородским, лагерным видом, шедшие по серединам улиц. И те и другие с удивлением смотрели на Пьера. Кроме большого роста и толщины, кроме странного мрачно сосредоточенного и страдальческого выражения лица и всей фигуры, русские присматривались к Пьеру, потому что не понимали, к какому сословию мог принадлежать этот человек. Французы же с удивлением провожали его глазами, в особенности потому, что Пьер, противно всем другим русским, испуганно или любопытна смотревшим на французов, не обращал на них никакого внимания. У ворот одного дома три француза, толковавшие что то не понимавшим их русским людям, остановили Пьера, спрашивая, не знает ли он по французски?
Пьер отрицательно покачал головой и пошел дальше. В другом переулке на него крикнул часовой, стоявший у зеленого ящика, и Пьер только на повторенный грозный крик и звук ружья, взятого часовым на руку, понял, что он должен был обойти другой стороной улицы. Он ничего не слышал и не видел вокруг себя. Он, как что то страшное и чуждое ему, с поспешностью и ужасом нес в себе свое намерение, боясь – наученный опытом прошлой ночи – как нибудь растерять его. Но Пьеру не суждено было донести в целости свое настроение до того места, куда он направлялся. Кроме того, ежели бы даже он и не был ничем задержан на пути, намерение его не могло быть исполнено уже потому, что Наполеон тому назад более четырех часов проехал из Дорогомиловского предместья через Арбат в Кремль и теперь в самом мрачном расположении духа сидел в царском кабинете кремлевского дворца и отдавал подробные, обстоятельные приказания о мерах, которые немедленно должны были бытт, приняты для тушения пожара, предупреждения мародерства и успокоения жителей. Но Пьер не знал этого; он, весь поглощенный предстоящим, мучился, как мучаются люди, упрямо предпринявшие дело невозможное – не по трудностям, но по несвойственности дела с своей природой; он мучился страхом того, что он ослабеет в решительную минуту и, вследствие того, потеряет уважение к себе.
| עוצבת אדום</br>80-я территориальная дивизия «Эдом» | |
 Эмблема дивизии | |
| Годы существования |
с 1979 |
|---|---|
| Страна | |
| Подчинение | |
| Дислокация | |
| Прозвища |
«Эдом»</br>(дословно: Идумея) |
| Командиры | |
| Действующий командир |
бригадный генерал</br>Рафи Мило |
80-я территориа́льная диви́зия «Эдо́м» (также Эйла́тская диви́зия или Диви́зия Эйла́та) (ивр. אוגמ"ר 80, עוצבת אדום) — регулярная территориальная дивизия в составе Южного военного округа Армии обороны Израиля.
Ответственна за территориальную оборону южной сухопутной границы Израиля с Египтом и Иорданией.
Содержание
Состав
В состав дивизии входят:
- 512-я территориальная бригада «Саги» (ивр. חטיבת שגיא) — ответственна за территориальную оборону египетской границы и западного Негева. В подчинении бригаде находится, помимо прочего, 33-й пехотный батальон «Каракаль».
- 406-я территориальная бригада «Ха-Арава» (ивр. חטיבת הערבה) — ответственна за территориальную оборону южного сектора израильско-иорданской границы и восточного Негева.
- Tерриториальная бригада «Эйлат» (ивр. חטמ"ר אילת) — ответственна за территориальную оборону сухопутной границы в районе города Эйлат[2].
- Резервная пехотная бригада.
- Батальон тактической разведки дивизионного подчинения «Эйта́м» (основан в марте 2012 года[3]).
- Резервное контртеррористическое подразделение «Лота́р Эйла́т» (ивр. לוט"ר אילת).
- Батальон связи дивизионного подчинения (ивр. גדחי"ק гадхи́к).
- Дивизионная часть тылового обеспечения (ивр. אגד לוגיסטי אוגדתי).
В оперативном подчинении дивизии находится также пограничное спецподразделение по борьбе с контрабандой «Рамон», организационно входящее в пограничные войска «Магав», подчинённые Полиции Израиля[4].
Вследствие серии терактов на египетской границе в августе 2011 года на подкрепление дивизии стали переводиться также дополнительные регулярные подразделения[5].
Входившая в состав дивизии 7489-я резервная артиллерийская бригада «Ша́хам» — последнее формирование израильской армии, на вооружении которого находились гаубицы Soltam M-71 — была расформирована в апреле 2014 года[6].
Командиры дивизии
| Имя | Период | Комментарий |
| Моти Паз | 1988 — 1990 | |
| Юсеф Мишлеб | 1994 — 1995 | В дальнейшем генерал-майор (алуф) |
| Уди Салви | 1995 — 1998 | |
| Шломо Орен | 1998 — 2000 | |
| Йишай Бер | 2000 — 2002 | В дальнейшем генерал-майор (алуф) |
| Шмуэль Закай | 2002 — 2004 | |
| Эфи Идан | 2004 — 2005 | |
| Имад Фарес | 2005 — 2007 | |
| Йоэль Стрик | 2007 — 2009 | В дальнейшем генерал-майор (алуф) |
| Тамир Ядай | 2009 — 2011 | |
| Надав Падан | 2011 — 2012[7] | |
| Рои Элькабец | сентябрь 2013 — июль 2015[8] | |
| Рафи Мило | с июля 2015[9] |
Напишите отзыв о статье "Эдом (дивизия)"
Ссылки
- מותחים את הגבול במחנה, 17.1.08 («[dover.idf.il/IDF/News_Channels/bamahana/08/03/01.htm Растягивая границы]», «Ба-махане» (17.1.08)) (иврит)
Примечания
- ↑ נעמי נידם עננים במקום אוטובוסים: מאות מחיילי עוצבת אדום יגיעו בטיסה ישירה לבסיס במחנה, 10.1.08 (Наоми Нидам, «[dover.idf.il/IDF/News_Channels/bamahana/08/02/02.htm Облака вместо автобусов: сотни солдат дивизии „Эдом“ будут прибывать на базу прямым авиарейсом]», «Ба-махане» (10.1.08)). (иврит)
- ↑ [www.idf.il/1133-17956-HE/Dover.aspx Сообщение об основании бригады], на сайте Армии обороны Израиля (26.12.12) (иврит) ; מחזקים את הגבול המצרי: חטיבה חדשה מוקמת באילת במחנה, 24.11.11 («[www.mako.co.il/pzm-soldiers/Article-e86bcaaeb44d331006.htm Укрепление египетской границы: основывается новая бригада в Эйлате]», «Ба-махане» (24.11.11)). (иврит)
- ↑ [www.idf.il/1153-15346-he/Dover.aspx Сообщение о церемонии основания батальона], на сайте Армии обороны Израиля (20.3.12). (иврит)
- ↑ מותחים את הגבול במחנה, 17.1.08 («[dover.idf.il/IDF/News_Channels/bamahana/08/03/01.htm Растягивая границы]», «Ба-махане» (17.1.08)). (иврит)
- ↑ חנן גרינברג ואחיקם משה דוד חידת גנץ: סוגר שנה ראשונה בקדנציה מעריב-אן-אר-ג'י, 10.2.12 (Ханан Гринберг и Ахикам Моше Давид, «[www.nrg.co.il/online/1/ART2/335/051.html?hp=1&cat=875 Загадка Ганца: подходит к концу первый год каденции]», «Маарив-NRG» (10.2.12)). (иврит)
- ↑ [www.idf.il/1133-20628-he/Dover.aspx Сообщение о расформировании бригады «Шахам»], на сайте Армии обороны Израиля (22.4.2014). (иврит)
- ↑ [www.idf.il/1133-13096-he/Dover.aspx Сообщение о смене командиров дивизии], на сайте Армии обороны Израиля (7.9.11). (иврит)
- ↑ [www.idf.il/1133-19586-he/Dover.aspx Сообщение о смене командиров дивизии], на сайте Армии обороны Израиля (11.9.13). (иврит)
- ↑ [www.idf.il/1153-22469-he/Dover.aspx Сообщение о церемонии смены комдивов], на сайте Армии обороны Израиля (29.7.15). (иврит)
|
Это заготовка статьи об Армии обороны Израиля. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Эдом (дивизия)
– Я люблю тебя больше, лучше, чем прежде, – сказал князь Андрей, поднимая рукой ее лицо так, чтобы он мог глядеть в ее глаза.Глаза эти, налитые счастливыми слезами, робко, сострадательно и радостно любовно смотрели на него. Худое и бледное лицо Наташи с распухшими губами было более чем некрасиво, оно было страшно. Но князь Андрей не видел этого лица, он видел сияющие глаза, которые были прекрасны. Сзади их послышался говор.
Петр камердинер, теперь совсем очнувшийся от сна, разбудил доктора. Тимохин, не спавший все время от боли в ноге, давно уже видел все, что делалось, и, старательно закрывая простыней свое неодетое тело, ежился на лавке.
– Это что такое? – сказал доктор, приподнявшись с своего ложа. – Извольте идти, сударыня.
В это же время в дверь стучалась девушка, посланная графиней, хватившейся дочери.
Как сомнамбулка, которую разбудили в середине ее сна, Наташа вышла из комнаты и, вернувшись в свою избу, рыдая упала на свою постель.
С этого дня, во время всего дальнейшего путешествия Ростовых, на всех отдыхах и ночлегах, Наташа не отходила от раненого Болконского, и доктор должен был признаться, что он не ожидал от девицы ни такой твердости, ни такого искусства ходить за раненым.
Как ни страшна казалась для графини мысль, что князь Андрей мог (весьма вероятно, по словам доктора) умереть во время дороги на руках ее дочери, она не могла противиться Наташе. Хотя вследствие теперь установившегося сближения между раненым князем Андреем и Наташей приходило в голову, что в случае выздоровления прежние отношения жениха и невесты будут возобновлены, никто, еще менее Наташа и князь Андрей, не говорил об этом: нерешенный, висящий вопрос жизни или смерти не только над Болконским, но над Россией заслонял все другие предположения.
Пьер проснулся 3 го сентября поздно. Голова его болела, платье, в котором он спал не раздеваясь, тяготило его тело, и на душе было смутное сознание чего то постыдного, совершенного накануне; это постыдное был вчерашний разговор с капитаном Рамбалем.
Часы показывали одиннадцать, но на дворе казалось особенно пасмурно. Пьер встал, протер глаза и, увидав пистолет с вырезным ложем, который Герасим положил опять на письменный стол, Пьер вспомнил то, где он находился и что ему предстояло именно в нынешний день.
«Уж не опоздал ли я? – подумал Пьер. – Нет, вероятно, он сделает свой въезд в Москву не ранее двенадцати». Пьер не позволял себе размышлять о том, что ему предстояло, но торопился поскорее действовать.
Оправив на себе платье, Пьер взял в руки пистолет и сбирался уже идти. Но тут ему в первый раз пришла мысль о том, каким образом, не в руке же, по улице нести ему это оружие. Даже и под широким кафтаном трудно было спрятать большой пистолет. Ни за поясом, ни под мышкой нельзя было поместить его незаметным. Кроме того, пистолет был разряжен, а Пьер не успел зарядить его. «Все равно, кинжал», – сказал себе Пьер, хотя он не раз, обсуживая исполнение своего намерения, решал сам с собою, что главная ошибка студента в 1809 году состояла в том, что он хотел убить Наполеона кинжалом. Но, как будто главная цель Пьера состояла не в том, чтобы исполнить задуманное дело, а в том, чтобы показать самому себе, что не отрекается от своего намерения и делает все для исполнения его, Пьер поспешно взял купленный им у Сухаревой башни вместе с пистолетом тупой зазубренный кинжал в зеленых ножнах и спрятал его под жилет.
Подпоясав кафтан и надвинув шапку, Пьер, стараясь не шуметь и не встретить капитана, прошел по коридору и вышел на улицу.
Тот пожар, на который так равнодушно смотрел он накануне вечером, за ночь значительно увеличился. Москва горела уже с разных сторон. Горели в одно и то же время Каретный ряд, Замоскворечье, Гостиный двор, Поварская, барки на Москве реке и дровяной рынок у Дорогомиловского моста.
Путь Пьера лежал через переулки на Поварскую и оттуда на Арбат, к Николе Явленному, у которого он в воображении своем давно определил место, на котором должно быть совершено его дело. У большей части домов были заперты ворота и ставни. Улицы и переулки были пустынны. В воздухе пахло гарью и дымом. Изредка встречались русские с беспокойно робкими лицами и французы с негородским, лагерным видом, шедшие по серединам улиц. И те и другие с удивлением смотрели на Пьера. Кроме большого роста и толщины, кроме странного мрачно сосредоточенного и страдальческого выражения лица и всей фигуры, русские присматривались к Пьеру, потому что не понимали, к какому сословию мог принадлежать этот человек. Французы же с удивлением провожали его глазами, в особенности потому, что Пьер, противно всем другим русским, испуганно или любопытна смотревшим на французов, не обращал на них никакого внимания. У ворот одного дома три француза, толковавшие что то не понимавшим их русским людям, остановили Пьера, спрашивая, не знает ли он по французски?
Пьер отрицательно покачал головой и пошел дальше. В другом переулке на него крикнул часовой, стоявший у зеленого ящика, и Пьер только на повторенный грозный крик и звук ружья, взятого часовым на руку, понял, что он должен был обойти другой стороной улицы. Он ничего не слышал и не видел вокруг себя. Он, как что то страшное и чуждое ему, с поспешностью и ужасом нес в себе свое намерение, боясь – наученный опытом прошлой ночи – как нибудь растерять его. Но Пьеру не суждено было донести в целости свое настроение до того места, куда он направлялся. Кроме того, ежели бы даже он и не был ничем задержан на пути, намерение его не могло быть исполнено уже потому, что Наполеон тому назад более четырех часов проехал из Дорогомиловского предместья через Арбат в Кремль и теперь в самом мрачном расположении духа сидел в царском кабинете кремлевского дворца и отдавал подробные, обстоятельные приказания о мерах, которые немедленно должны были бытт, приняты для тушения пожара, предупреждения мародерства и успокоения жителей. Но Пьер не знал этого; он, весь поглощенный предстоящим, мучился, как мучаются люди, упрямо предпринявшие дело невозможное – не по трудностям, но по несвойственности дела с своей природой; он мучился страхом того, что он ослабеет в решительную минуту и, вследствие того, потеряет уважение к себе.
