Эдуард Мученик

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Эдуард Мученик (король Англии)»)
Перейти к: навигация, поиск
В Википедии есть статьи о других людях с именем Эдуард II.
Эдуард Мученик
Ēadwēard se Martyr<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Король Англии
8 июля 975 — 18 марта 978
Предшественник: Эдгар
Преемник: Этельред II
 
Рождение: ок. 962
Уэссекс, Англия
Смерть: 18 марта 978(0978-03-18)
Корф, Дорсет, Англия
Род: Уэссексская династия
Отец: Эдгар
Мать: Этельфледа

Эдуард Мученик (также Эдуард II; англ. Edward the Martyr; 962 — 18 марта 978) — король Англии в 975—978 годах. Представитель Уэссекской династии. Сын Эдгара Миролюбивого и его первой жены, Этельфледы. Канонизирован в 1001 году. Почитается как святой в Православной, Католической и Англиканской церквях.

Коронован в Кингстоне в 975 году. 18 марта 978 года (по другой версии, в 979) юный король был приглашен в замок Корф в Дорсетшире, где в то время жили принц Этельред, и его мать Эльфреда, вторая жена покойного Эдгара. Слуги Эльфреды окружили Эду­арда в мнимом приветствии, неожиданно схватили его за руки, а один вонзил кинжал в грудь короля. Эдуард вывалился из седла, а лошадь понесла его к лесу возле замка. Во время падения нога короля зацепилась за стремя, и напуганные очевидцы могли наблю­дать, как тело смертельно раненного правителя волочилось по земле позади коня. Когда наконец люди короля догнали и остановили лошадь, Эдуард был уже мертв.

В 1982 году мощи Эдуарда были переданы Русской православной церкви заграницей, которая поместила их в церкви Святого Эдуарда Мученика при кладбище Бруквуд в графстве Суррей. После воссоединения РПЦЗ и Русской православной церкви находится под юрисдикцией «Синода противостоящих».





Происхождение и наследование

Дата рождения Эдуарда неизвестна, но он был старшим из трёх детей Эдгара. Скорее всего, он был ещё подростком, когда унаследовал отцу, который умер в 32 года в 975 году[1]. Известно, что Эдуард был сыном короля Эдгара, но не был сыном Эльфриды, его третьей жены. Это, но не более того, известно из англо-саксонских документов[2][3].

Более поздние источники сомнительной надёжности обращаются к личности матери Эдуарда. Самый ранний из таких источников - жизнеописание Дунстана, написанное Осберном Кентерберийским в 1080-х годах. Осберн пишет, что матерью Эдуарда была монахиня из Уилтонского аббатства, которую соблазнил король[2][4]. Когда Эдмер писал о жизни Дунстана несколько десятилетий спустя, он изложил иную историю о происхождении Эдуарда, которая отрицала, что Эдуард был сыном связи между Эдгаром и монахиней, и представляла его сыном Этельфледы, дочери «элдормена Восточной Англии», на которой Эдгар женился в годы правления Мерсией (между 957 и смертью Эдвига в 959 году)[5]. Дополнительные сведения можно получить из жизнеописания дочери Эдгара святой Эдит Уилтонской от Госцелина и хроник Иоанна Вустерского и Вильяма Мальмсберийского[2][6]. Все эти различные источники предполагают, что матерью Эдуарда была знатная женщина по имени Этельфледа, со вторым именем «Candida» или «Eneda» — «Белая» или «Белая Утка»[7].

В хартии 966 года Эльфреда, на которой Эдгар женился в 964 году, описана как «законная жена» короля, а их старший сын Эдмунд, как законный сын. Эдуард отмечен как королевский сын[3][8]. Однако, генеалогия, созданная около 969 года в Гластонберийском аббатстве даёт Эдуарду превосходство над Эдмундом и Этельредом[9]. Эльфреда была вдовой элдормена из восточной Англии и, возможно, третьей женой Эдгара[10]. Противоречия в идентификации матери Эдуарда, и тот факт, что Эдмунд, кажется, рассматривался как законный наследник до его смерти в 971 году, позволяют предположить, что Эдмунд мог быть незаконным ребёнком[11].

К родному брату Эдмунда Этельреду могла перейти позиция наследника короны[12][1][9]. В хартии одному из аббатств Уинчестера имена Эльфреды и её сына Этельреда[1]. Когда Эдгар умер 8 июля 975 года, Этельреду, возможно, было девять, а Эдуард был лишь на несколько лет старше[13].

Споры вокруг наследования

Эдгар был сильным правителем, который проводил монастырские реформы, возможно, не желаемые церковью и знатью, опираясь на главных священнослужителей времени: Дунстана, архиепископа Кентерберийского; Освальда Вустерского, архиепископа Йоркского; и епископа Этельвольда Винчестерского. Наделяя реформированные бенедиктинские монастыри землями, необходимыми для их поддержки, он лишил их многих из низшего дворянства, и переписал аренды и займы земли в пользу монастырей. Белое духовенство, многие из которого были представителями знати, было исключено из новых монастырей. При жизни Эдгара королём оказывалась сильная поддержка реформам, но после его смерти недовольство, спровоцированное этими изменениями, вышло наружу[14][11][12][15][16].

Все ведущие деятели поддерживали реформы, но они теперь не были объединены. Отношения между архиепископом Дунстаном и епископом Этельвольдом могли быть напряжёнными[17]. Архиепископ Освальд был не в ладах с Эльфхиром, эдорменом Мерсии[18][19], а Эльфхир и его родственники соперничали за власть с Этельвином, элдорменом Восточной Англии[20][21]. Дунстан, как говорили, ставил под сомнение свадьбу Эдгара на вдовствующей королеве Эльфриде и легитимность их сына Этельреда[22].

Эти лидеры имели разные мнения относительно того, кто унаследует Эдгару: Эдуард или Этельред. Ни закон, ни прецеденты не давали достаточных указаний. Выбор между сыновьями Эдуарда Старшего разделил королевство, и старший брат Эдгара Эдвиг был вынужден отдать большую часть королевства ему[23]. Вдовствующая королева, естественно, поддержала притязания своего сына Этельреда, совместно с епископом Этельвольдом; Дунстан поддерживал Эдуарда, как и архиепископ Освальд. Вполне вероятно, что элдормен Эльфхир и его родственники поддерживали Этельреда, а Этельвин со своими родичами — Эдуарда, хотя некоторые историки утверждают обратное[24].

Последующие источники предполагают, что роль в аргументации сыграли представления о легитимности, так же как и относительный возраст двух кандидатов. Со временем, Эдуард бы помазан архиепископами Дунстаном и Освальдом в Кингстоне-на-Темзе, скорее всего в 975 году[25][13]. Существуют свидетельства, что решение стало результатом компромисса. Этельред вступил во владения землями, которые обычно принадлежали сыновьям короля, некоторые из которых были пожалованы Эдгаром Абингдонскому аббатству и теперь были насильно отобраны[25][26].

Правление Эдуарда

После записи о восшествии на трон Эдуарда «Англосаксонские хроники» сообщают о появившейся комете, за чем последовал голод и «многочисленные возмущения»[27]. «Многочисленные возмущения», иногда называемые антимонархической реакцией, начались вскоре после смерти Эдгара. В это время опытный элдормен Ослак из Нортумбии, удачно правивший большей часть северной Англии, был сослан по неизвестным причинам[28][29][30][31][32]. За Ослаком место элдормена занял Торед, или сын Ослака, или сын Гуннара, упомянутый в «Хрониках» в 966 году[33][34].

Эдуард, или скорее те, кто управлял страной от его имени, также назначил ряд элдорменов на должности в Уэссексе. Немного известно о двух из них, и трудно определить, к какой партии они принадлежали. Эдвин, вероятно управлявший Суссексом и, возможно, частью Кента и Суррея, был похоронен в Абингдоне, а аббатстве, которому покровительствовал Эльфхир. Этельмер, правивший Хэмпширом, владел землями в Ратленде, возможно имея связи с Этельвином.

Третий элдормен Этельвард, наиболее известный по своему изложению латинской истории, правил на западе. Этельвард был потомком короля Этельреда I и, возможно, братом жены короля Эдвига. Он, скорее всего, был сторонником Эдуарда[35][36].

В некоторых местах белое духовенство вернулось в монастыри. Их главным противником был епископ Этельвольд, а Дунстан, кажется, не особо в это время поддерживал своих коллег-реформаторов[17]. В целом, крупные землевладельцы воспользовались возможностью вернуть многие из земель, пожалованных Эдгаром монастырям, и заставили настоятелей переписать аренды и займы в пользу местной знати. Лидером в этом отношении был элдормен Эльфхир, нападавший на сеть монастырей в Мерсии[19]. Соперник Эльфхира Этельвин, яро защищая аббатство Рамси, которым владела его семья, между тем жёстко обращался с аббатством Или и другими монастырями[37][21][31]. В какой-то момент этих волнений Эльфхир и Этельвин перешли в состояние, близкое к открытой войне. Это могло быть вызвано абмициями Эльфхира в восточной Англии и его нападениями на аббатство Рамси. Этельвин, при поддержке своего родственника Брихтнот, элдормена Эссекса, и других, собрал войско, и Эльфхир отступил[38].

От правления Эдуарда осталось мало хартий, возможно, три, поэтому о его коротком царствовании известно не много. С другой стороны, осталось множество хартий времени правления его отца Эдгара и сводного брата Этельреда. Все дошедшие до нас хартии составлены в Уэссексе; две касаются Кредитона, где был епископом бывший учитель Эдуарда Сайдмен[28][17][39]. В правление Эдгара монетные штампы изготавливались только в Уинчестере и оттуда распространялись в другие монетные дворы королевства. В правление Эдуарда было разрешено изготавливать штампы также в Йорке и Линкольне. По общему впечатлению сила королевской власти на севере и в середине страны уменьшилась[17][40]. Аппарат правительства продолжал функционировать, советы и соборы собрались в Киртлингтоне в Оксфордшире после пасхи 977 года, и в следующем году вновь в Кальне в Уилтшире. Во встречу в Кальне некоторые советники были убиты, а другие получили травмы, когда проломился пол их комнаты[39][41][21][42].

Смерть

В наиболее подробной версии Англосаксонских хроник сказано, что Эдуард был убит 18 марта 978 года во время посещения Эльфреды и Этельреда, возможно недалеко от холма, на котором сейчас стоят руины замка Корф. Там также сказано, что он был похоронен в Уорхэме «без всяких королевских почестей». Составитель этой версии Хроник, называемой «Питерборская хроника», говорит:

«С тех пор как англичане пришли на остров Британия, они не совершили деяния, ужаснее этого. Люди убили его, но Бог возвеличил его: в жизни — земной король, а по смерти — небесный святой. Земные родичи не отомстили за его смерть, зато Небесный Отец отмстил сполна»[43][28][44].

Другие версии Хроник содержат меньше деталей, в старейшем тексте указано только, что он был убит, тогда как в версии 1040-х годов сказано, что он погиб смертью мученика[32].

В другом раннем источнике, жизнеописании Освальда Ворчестерского, приписываемом Бёртфету из Рамси, добавлено, что Эдуард был убит советниками Этельреда, атаковавшими его, когда он сходил с лошади. Источник также пишет, что тот был похоронен в Уорхэме без церемоний[45][13]. Архиепископ Вульфстан упоминает смерть короля в своей «Sermo Lupi ad Anglos», написанной не позднее 1016 года. По недавнему исследованию его слова переводятся (на современный английский) так:

«И великое предательство господина также есть в этом мире, когда человек предаёт своего господина смерти … Эдуард был предан и убит, а после сожжён …»[46]

Поздние источники, более далёкие от событий, такие как работа XI века «Passio S. Eadwardi» и Иоанн Вустерский, утверждают, что Эльфрида только организовала убийство короля, тогда как Генрих Хантингдонский пишет, что она убила Эдуарда сама[47][13][48].

Современные историки предлагают различные версии смерти Эдуарда, среди которых можно выделить три основных. Согласно первой, Эдуард был убит, как рассказано в жизнеописании Освальда, знатью из окружения Этельреда или в результате личной ссоры, или в желании возвести на трон своего господина[49][48]. В жизнеописании Освальда Эдуард показан непостоянным юношей, который, как пишет Фрэнк Стентон: «обидел многих важных лиц невыносимым буйством речи и поведения. Ещё долго после того, как он был причислен к лику святых, люди помнили, что вспышки его ярости тревожили всех, кто его знал, особенно членов его собственной семьи»[50].

По второй версии, в убийстве была замешана Эльфрида, либо спланировавшая его, либо позволив убийцам остаться безнаказанными[51][52].

Сторонники третьего варианта событий отмечают, что в 978 году Эдуард был практически готов к самостоятельному управлению страной, и предполагают, что за убийством стоял элдормен Эльфхир, который хотел сохранить своё влияние и предотвратить месть Эдуарда за действия Эльфхира в начале его правления[53]. Джон также отмечает это и интерпретирует участие Эльфхира в перезахоронении как покаяние в убийстве[54].

Перезахоронение и ранний культ

Тело Эдуарда пролежало в Уорхеме год, пока не было вынуто из могилы. Перезахоронение инициировал Эльфхир, возможно, в знак примирения. По жизнеописанию Освальда, тело было найдено нетленным. Оно было перевезено в Шафтсберийское аббатство, связанный с королевской семьёй женский монастырь, которому пожаловал земли Альфред Великий и где, как считалось, провела последние годы своей жизни бабушка Эдуарда и Этельреда Элгива.

Перезахоронение останков Эдуарда сопровождалось торжественной церемонией. В поздних источниках, таких как «Passio S. Eadwardi», представлены более подробные версии событий. В упомянутом источнике сказано, что тело Эдуарда было скрыто в болоте, где было обнаружено из-за исходящего из него света. «Passio» датирует перезахоронение 18 февраля[55][56][51][57][13].

Святой Эдуард Мученик, король Английский.
Saint Edward the Martyr, King of England
Рождение

ок. 962

Смерть

18 марта 978(0978-03-18)
Корф, Дорсет, Англия

Почитается

в православии,
католичестве,
англиканстве

Главная святыня

мощи в Шафтсберийском аббатстве, уничтожено

В 1001 году мощи Эдуарда (он считался святым, хотя не был канонизирован) были перенесены на более значимое место в Шафтсберийском монастыре. to a more prominent place within the nunnery at Shaftesbury. Как считается, церемонией управлял тогдашний архиепископ Шерборнский Вулфсидж III, сопровождаемый старшим священнослужителем, названным в «Passio» Элсинусом. Король Этельред, озабоченный угрозой датского вторжения, не присутствовал на церемонии лично, но в конце 1001 года пожаловал монахиням из Шафстбери земли в Брадфорд-он-Эйвон; эти события считаются связанными. Календарь святых XIII века относит перенос тела к 20 июня[58][59].

Распространение культа Эдуарда объясняется по-разному. Иногда оно воспринимается как народное движение, или же результат политической атаки на Этельреда бывшими сторонниками Эдуарда. Напротив, Этельред рассматривался как одна из ключевых сил в продвижении культа Эдуарда и его сестры Эдифь (Эдита Уилтонская). Некоторые источники утверждают, что он законодательно установил соблюдение праздничных дней Эдуарда. Непонятно, относится ли это нововведение, вероятно подготовленное Вульфстаном II, к правлению Этельреда. Оно могло быть обнародовано Кнудом. Дэвид Ролласон обращает внимание на возросшую в это время важность других святых королевской крови. Среди них племянники короля Кента Эгберта I, убитые им в борьбе за власть, и святые из Мерсии Кинехельм и Вигстан[60][61][51][13][62].

Поздний культ

Во время Реформации в Англии XVI века, Генрих VIII провозгласил роспуск монастырей и многие святые места были уничтожены. Мощи Эдуарда были спрятаны и избежали осквернения[63].

В 1931 году мощи были обнаружены Уилсоном-Клариджем во время археологических раскопок; то, что останки принадлежат Эдуарду, было подтверждено остеологом Стауэллом. В результате исследований было установлено, что, скорее всего, молодой человек был убит тем же образом, что и Эдуард[64]. Уилсон-Кларидж хотел, чтобы мощи были переданы Русской православной церкви заграницей. Его брат, однако, желал вернуть их в Шафтсберийское аббатство. Несколько десятилетий мощи пролежали в банке Уокинга, Суррей, из-за нерешённого спора: какой церкви нужно их передать.

В конце концов, мощи были переданы Русской православной церкви заграницей и размещены на кладбище Бруквуд в Уокинге[64]. Также было организовано монашеское братство святого Эдуарда[64].

В православии Эдуард считается страстотерпцем, святым, принявшим смерть во имя любви к Христу[64]. Эдуард не был официально канонизирован, но также почитается как святой в католичестве и англиканстве[64]. Его день в календаре святых — 18 марта, день его смерти. В православии он почитается также второй раз 3 сентября.

Напишите отзыв о статье "Эдуард Мученик"

Примечания

  1. ↑ 1 2 3 Higham, 1997, p. 7.
  2. ↑ 1 2 3 Hart (1), 2004, p. 783.
  3. ↑ 1 2 Williams, 2003, p. 2.
  4. ↑ Williams, 2003, p. 3.
  5. ↑ Williams, 2003, pp. 3-4.
  6. ↑ Williams, 2003, pp. 4-5.
  7. ↑ Higham, 1997, p. 6.
  8. ↑ John, 1996, p. 7, 120.
  9. ↑ 1 2 Williams, 2003, p. 8.
  10. ↑ Stafford, 1989, p. 52-57.
  11. ↑ 1 2 Hart (1), 2004.
  12. ↑ 1 2 Miller (1), 1999.
  13. ↑ 1 2 3 4 5 6 Miller (2), 1999.
  14. ↑ John, 1996, p. 113-9.
  15. ↑ Higham, 1997, pp. 2-4.
  16. ↑ Fisher, 1952, pp. 254-255, 266.
  17. ↑ 1 2 3 4 Hart (1), 2004, p. 784.
  18. ↑ Higham, 1997, p. 9.
  19. ↑ 1 2 Williams, 2004.
  20. ↑ Higham, 1997, pp. 4-5, 9.
  21. ↑ 1 2 3 Hart (2), 2004.
  22. ↑ Higham, 1997, pp. 7-8.
  23. ↑ Higham, 1997, pp. 9-12.
  24. ↑ Хигем, Миллер и Уильямс предполагают, что Эльфхир поддерживал Этельреда, в то время как Харт считает, что Этельреда поддерживала партия Этельвина.
  25. ↑ 1 2 Williams, 2003, p. 10.
  26. ↑ Захват земель оформлен в хартии [www.anglo-saxons.net/hwaet/?do=get&type=charter&id=937 S 937].
  27. ↑ Swanton, 1998, pp. 121-122.
  28. ↑ 1 2 3 Williams, 2003, p. 11.
  29. ↑ Higham, 1997, p. 10.
  30. ↑ Fisher, 1952, p. 268.
  31. ↑ 1 2 Dales, 1988, p. 100.
  32. ↑ 1 2 Swanton, 1998, p. 121.
  33. ↑ Williams, 2003, p. 24.
  34. ↑ Swanton, 1998, p. 119.
  35. ↑ Higham, 1997, pp. 11-12.
  36. ↑ Williams, 2003, pp. 9-10, 17, 22.
  37. ↑ Fisher, 1952.
  38. ↑ Williams, 2003, pp. 10-11.
  39. ↑ 1 2 Swanton, 1998, p. 122.
  40. ↑ Higham, 1997, pp. 11, 13.
  41. ↑ Dales, 1988, p. 102.
  42. ↑ Higham, 1997, p. 13.
  43. ↑ Swanton, 1998, p. 123.
  44. ↑ Higham, 1997, pp. 17-18.
  45. ↑ Williams, 2003, pp. 11-12.
  46. ↑ Перевод на современный английский с сайта [english3.fsu.edu/~wulfstan/ Electronic Sermo Lupi ad Anglos].
  47. ↑ Williams, 2003, pp. 12-13.
  48. ↑ 1 2 Dales, 1988, p. 103.
  49. ↑ Williams, 2003, p. 12.
  50. ↑ Stenton, 1971, p. 372.
  51. ↑ 1 2 3 Hart (1), 2004, p. 785.
  52. ↑ Higham, 1997, p. 14.
  53. ↑ Higham, 1997, p. 12.
  54. ↑ John, 1996, p. 119-21.
  55. ↑ Stafford, 1989, p. 59.
  56. ↑ Ridyard, 1988, pp. 155-156.
  57. ↑ Williams, 2003, p. 16.
  58. ↑ Williams, 2003, pp. 15-16.
  59. ↑ Ridyard, 1988, pp. 156-157.
  60. ↑ Williams, 2003, pp. 14-17.
  61. ↑ Rollason, 1982, pp. 53-57.
  62. ↑ Ridyard, 1988, pp. 154-157.
  63. ↑ Serfes, Nektarios [www.serfes.org/lives/stedward.htm The Life Of Among The Saints Edward The Martyr, King Of England]. Saints Constantine & Helen Greek Orthodox Church. Проверено 18 февраля 2014.
  64. ↑ 1 2 3 4 5 [www.tbcs.org.uk/st_edward_the_martyr.htm St Edward the Martyr]. Necropolis Notables. The Brookwood Cemetery Society. Проверено 18 февраля 2014.

Литература

  • Эдуард Мученик // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
  • Dales, Douglas J. Dunstan: Saint and Statesman. — Cambridge: Lutterworth Press, 1988. — ISBN 0-7188-2704-X.
  • Fisher, D. J. V. The Anti-Monastic Reaction in the Reign of Edward the Martyr // Cambridge Historical Journal. — Cambridge: Cambridge University Press, 1952. — Т. 10, вып. 3. — С. 254-270.
  • Hart, Cyril. Edward [St Edward called Edward the Martyr] (c. 962–978) // Oxford Dictionary of National Biography. — Oxford: Oxford University Press, 2004.
  • Hart, Cyril. Æthelwine [Ethelwine, Æthelwine Dei Amicus] (d. 992) // Oxford Dictionary of National Biography. — Oxford: Oxford University Press, 2004. — Т. 17. — P. 783–785.
  • Higham, Nick. The Death of Anglo-Saxon England. — Stroud: Sutton, 1997. — ISBN 0-7509-2469-1.
  • Miller, Sean. Edgar // The Blackwell Encyclopedia of Anglo-Saxon England / Michael, Lapidge. — Oxford: Blackwell, 1999. — P. 158-159. — ISBN 0-631-22492-0.
  • Miller, Sean. Edward the Martyr // The Blackwell Encyclopedia of Anglo-Saxon England / Michael, Lapidge. — Oxford: Blackwell, 1999. — P. 163. — ISBN 0-631-22492-0.
  • John, Eric. Reassessing Anglo-Saxon England. — Manchester: Manchester University Press, 1996. — ISBN 0-7190-4867-2.
  • Ridyard, Susan J. The Royal Saints of Anglo-Saxon England: A Study of West Saxon and East Anglian Cults. — Cambridge: Cambridge University Press, 1988. — (Cambridge Studies in Medieval Life and Thought). — ISBN 0-521-30772-4.
  • Rollason, D.W. The Mildrith Legend: A Study in Early Medieval Hagiography in England. — Leicester University Press, 1982. — (Studies in the Early History of Britain). — ISBN 0-7185-1201-4.
  • Stafford, Pauline. Unification and Conquest: A Political and Social History of England in the Tenth and Eleventh Centuries. — London: Edward Arnold, 1989. — ISBN 0-7131-6532-4.
  • Stenton, Frank. Anglo-Saxon England. — 3rd. — Oxford: Oxford University Press, 1971. — ISBN 0-19-280139-2.
  • Swanton, Michael. The Anglo-Saxon Chronicle. — Psychology Press, 1998. — 364 p. — ISBN 9780415921299.
  • Williams, Ann. Æthelred the Unready: The Ill-Counselled King. — London: Hambeldon & London, 2003. — ISBN 1-85285-382-4.
  • Williams, Ann. Ælfhere (d. 983) // Oxford Dictionary of National Biography. — Oxford: Oxford University Press, 2004.

Ссылки

  • [ulfdalir.narod.ru/sources/Britain/Anglosaxon/920-1014.htm Англо-саксонская хроника 920—1014 гг.]
  • Рыжов К. [www.gumer.info/bibliotek_Buks/History/monarhi2/393.php Эдуард Мученик] // Все монархи мира. Западная Европа. — М.: Вече, 1999. — 656 с. — 10 000 экз. — ISBN 5-7838-0374-X.
  • [silonov.narod.ru/parents/engl04.htm Оливер Голдсмит. История Англии (в переводе Ф. Силонова). Глава III. Нашествие датчан: от конца Семицарствия до вторжения Вильяма Завоевателя (832—1066 гг.)]
  • [replay.waybackmachine.org/20080511203747/www.genealogia.ru/projects/lib/catalog/rulers/6.htm Северная Европа] // [replay.waybackmachine.org/20080511203747/www.genealogia.ru/projects/lib/catalog/rulers/0.htm Правители Мира. Хронологическо-генеалогические таблицы по всемирной истории в 4 тт.] / Автор-составитель В. В. Эрлихман. — Т. 2.

Отрывок, характеризующий Эдуард Мученик

– В год вы узнаете себя…
– Целый год! – вдруг сказала Наташа, теперь только поняв то, что свадьба отсрочена на год. – Да отчего ж год? Отчего ж год?… – Князь Андрей стал ей объяснять причины этой отсрочки. Наташа не слушала его.
– И нельзя иначе? – спросила она. Князь Андрей ничего не ответил, но в лице его выразилась невозможность изменить это решение.
– Это ужасно! Нет, это ужасно, ужасно! – вдруг заговорила Наташа и опять зарыдала. – Я умру, дожидаясь года: это нельзя, это ужасно. – Она взглянула в лицо своего жениха и увидала на нем выражение сострадания и недоумения.
– Нет, нет, я всё сделаю, – сказала она, вдруг остановив слезы, – я так счастлива! – Отец и мать вошли в комнату и благословили жениха и невесту.
С этого дня князь Андрей женихом стал ездить к Ростовым.


Обручения не было и никому не было объявлено о помолвке Болконского с Наташей; на этом настоял князь Андрей. Он говорил, что так как он причиной отсрочки, то он и должен нести всю тяжесть ее. Он говорил, что он навеки связал себя своим словом, но что он не хочет связывать Наташу и предоставляет ей полную свободу. Ежели она через полгода почувствует, что она не любит его, она будет в своем праве, ежели откажет ему. Само собою разумеется, что ни родители, ни Наташа не хотели слышать об этом; но князь Андрей настаивал на своем. Князь Андрей бывал каждый день у Ростовых, но не как жених обращался с Наташей: он говорил ей вы и целовал только ее руку. Между князем Андреем и Наташей после дня предложения установились совсем другие чем прежде, близкие, простые отношения. Они как будто до сих пор не знали друг друга. И он и она любили вспоминать о том, как они смотрели друг на друга, когда были еще ничем , теперь оба они чувствовали себя совсем другими существами: тогда притворными, теперь простыми и искренними. Сначала в семействе чувствовалась неловкость в обращении с князем Андреем; он казался человеком из чуждого мира, и Наташа долго приучала домашних к князю Андрею и с гордостью уверяла всех, что он только кажется таким особенным, а что он такой же, как и все, и что она его не боится и что никто не должен бояться его. После нескольких дней, в семействе к нему привыкли и не стесняясь вели при нем прежний образ жизни, в котором он принимал участие. Он про хозяйство умел говорить с графом и про наряды с графиней и Наташей, и про альбомы и канву с Соней. Иногда домашние Ростовы между собою и при князе Андрее удивлялись тому, как всё это случилось и как очевидны были предзнаменования этого: и приезд князя Андрея в Отрадное, и их приезд в Петербург, и сходство между Наташей и князем Андреем, которое заметила няня в первый приезд князя Андрея, и столкновение в 1805 м году между Андреем и Николаем, и еще много других предзнаменований того, что случилось, было замечено домашними.
В доме царствовала та поэтическая скука и молчаливость, которая всегда сопутствует присутствию жениха и невесты. Часто сидя вместе, все молчали. Иногда вставали и уходили, и жених с невестой, оставаясь одни, всё также молчали. Редко они говорили о будущей своей жизни. Князю Андрею страшно и совестно было говорить об этом. Наташа разделяла это чувство, как и все его чувства, которые она постоянно угадывала. Один раз Наташа стала расспрашивать про его сына. Князь Андрей покраснел, что с ним часто случалось теперь и что особенно любила Наташа, и сказал, что сын его не будет жить с ними.
– Отчего? – испуганно сказала Наташа.
– Я не могу отнять его у деда и потом…
– Как бы я его любила! – сказала Наташа, тотчас же угадав его мысль; но я знаю, вы хотите, чтобы не было предлогов обвинять вас и меня.
Старый граф иногда подходил к князю Андрею, целовал его, спрашивал у него совета на счет воспитания Пети или службы Николая. Старая графиня вздыхала, глядя на них. Соня боялась всякую минуту быть лишней и старалась находить предлоги оставлять их одних, когда им этого и не нужно было. Когда князь Андрей говорил (он очень хорошо рассказывал), Наташа с гордостью слушала его; когда она говорила, то со страхом и радостью замечала, что он внимательно и испытующе смотрит на нее. Она с недоумением спрашивала себя: «Что он ищет во мне? Чего то он добивается своим взглядом! Что, как нет во мне того, что он ищет этим взглядом?» Иногда она входила в свойственное ей безумно веселое расположение духа, и тогда она особенно любила слушать и смотреть, как князь Андрей смеялся. Он редко смеялся, но зато, когда он смеялся, то отдавался весь своему смеху, и всякий раз после этого смеха она чувствовала себя ближе к нему. Наташа была бы совершенно счастлива, ежели бы мысль о предстоящей и приближающейся разлуке не пугала ее, так как и он бледнел и холодел при одной мысли о том.
Накануне своего отъезда из Петербурга, князь Андрей привез с собой Пьера, со времени бала ни разу не бывшего у Ростовых. Пьер казался растерянным и смущенным. Он разговаривал с матерью. Наташа села с Соней у шахматного столика, приглашая этим к себе князя Андрея. Он подошел к ним.
– Вы ведь давно знаете Безухого? – спросил он. – Вы любите его?
– Да, он славный, но смешной очень.
И она, как всегда говоря о Пьере, стала рассказывать анекдоты о его рассеянности, анекдоты, которые даже выдумывали на него.
– Вы знаете, я поверил ему нашу тайну, – сказал князь Андрей. – Я знаю его с детства. Это золотое сердце. Я вас прошу, Натали, – сказал он вдруг серьезно; – я уеду, Бог знает, что может случиться. Вы можете разлю… Ну, знаю, что я не должен говорить об этом. Одно, – чтобы ни случилось с вами, когда меня не будет…
– Что ж случится?…
– Какое бы горе ни было, – продолжал князь Андрей, – я вас прошу, m lle Sophie, что бы ни случилось, обратитесь к нему одному за советом и помощью. Это самый рассеянный и смешной человек, но самое золотое сердце.
Ни отец и мать, ни Соня, ни сам князь Андрей не могли предвидеть того, как подействует на Наташу расставанье с ее женихом. Красная и взволнованная, с сухими глазами, она ходила этот день по дому, занимаясь самыми ничтожными делами, как будто не понимая того, что ожидает ее. Она не плакала и в ту минуту, как он, прощаясь, последний раз поцеловал ее руку. – Не уезжайте! – только проговорила она ему таким голосом, который заставил его задуматься о том, не нужно ли ему действительно остаться и который он долго помнил после этого. Когда он уехал, она тоже не плакала; но несколько дней она не плача сидела в своей комнате, не интересовалась ничем и только говорила иногда: – Ах, зачем он уехал!
Но через две недели после его отъезда, она так же неожиданно для окружающих ее, очнулась от своей нравственной болезни, стала такая же как прежде, но только с измененной нравственной физиогномией, как дети с другим лицом встают с постели после продолжительной болезни.


Здоровье и характер князя Николая Андреича Болконского, в этот последний год после отъезда сына, очень ослабели. Он сделался еще более раздражителен, чем прежде, и все вспышки его беспричинного гнева большей частью обрушивались на княжне Марье. Он как будто старательно изыскивал все больные места ее, чтобы как можно жесточе нравственно мучить ее. У княжны Марьи были две страсти и потому две радости: племянник Николушка и религия, и обе были любимыми темами нападений и насмешек князя. О чем бы ни заговорили, он сводил разговор на суеверия старых девок или на баловство и порчу детей. – «Тебе хочется его (Николеньку) сделать такой же старой девкой, как ты сама; напрасно: князю Андрею нужно сына, а не девку», говорил он. Или, обращаясь к mademoiselle Bourime, он спрашивал ее при княжне Марье, как ей нравятся наши попы и образа, и шутил…
Он беспрестанно больно оскорблял княжну Марью, но дочь даже не делала усилий над собой, чтобы прощать его. Разве мог он быть виноват перед нею, и разве мог отец ее, который, она всё таки знала это, любил ее, быть несправедливым? Да и что такое справедливость? Княжна никогда не думала об этом гордом слове: «справедливость». Все сложные законы человечества сосредоточивались для нее в одном простом и ясном законе – в законе любви и самоотвержения, преподанном нам Тем, Который с любовью страдал за человечество, когда сам он – Бог. Что ей было за дело до справедливости или несправедливости других людей? Ей надо было самой страдать и любить, и это она делала.
Зимой в Лысые Горы приезжал князь Андрей, был весел, кроток и нежен, каким его давно не видала княжна Марья. Она предчувствовала, что с ним что то случилось, но он не сказал ничего княжне Марье о своей любви. Перед отъездом князь Андрей долго беседовал о чем то с отцом и княжна Марья заметила, что перед отъездом оба были недовольны друг другом.
Вскоре после отъезда князя Андрея, княжна Марья писала из Лысых Гор в Петербург своему другу Жюли Карагиной, которую княжна Марья мечтала, как мечтают всегда девушки, выдать за своего брата, и которая в это время была в трауре по случаю смерти своего брата, убитого в Турции.
«Горести, видно, общий удел наш, милый и нежный друг Julieie».
«Ваша потеря так ужасна, что я иначе не могу себе объяснить ее, как особенную милость Бога, Который хочет испытать – любя вас – вас и вашу превосходную мать. Ах, мой друг, религия, и только одна религия, может нас, уже не говорю утешить, но избавить от отчаяния; одна религия может объяснить нам то, чего без ее помощи не может понять человек: для чего, зачем существа добрые, возвышенные, умеющие находить счастие в жизни, никому не только не вредящие, но необходимые для счастия других – призываются к Богу, а остаются жить злые, бесполезные, вредные, или такие, которые в тягость себе и другим. Первая смерть, которую я видела и которую никогда не забуду – смерть моей милой невестки, произвела на меня такое впечатление. Точно так же как вы спрашиваете судьбу, для чего было умирать вашему прекрасному брату, точно так же спрашивала я, для чего было умирать этому ангелу Лизе, которая не только не сделала какого нибудь зла человеку, но никогда кроме добрых мыслей не имела в своей душе. И что ж, мой друг, вот прошло с тех пор пять лет, и я, с своим ничтожным умом, уже начинаю ясно понимать, для чего ей нужно было умереть, и каким образом эта смерть была только выражением бесконечной благости Творца, все действия Которого, хотя мы их большею частью не понимаем, суть только проявления Его бесконечной любви к Своему творению. Может быть, я часто думаю, она была слишком ангельски невинна для того, чтобы иметь силу перенести все обязанности матери. Она была безупречна, как молодая жена; может быть, она не могла бы быть такою матерью. Теперь, мало того, что она оставила нам, и в особенности князю Андрею, самое чистое сожаление и воспоминание, она там вероятно получит то место, которого я не смею надеяться для себя. Но, не говоря уже о ней одной, эта ранняя и страшная смерть имела самое благотворное влияние, несмотря на всю печаль, на меня и на брата. Тогда, в минуту потери, эти мысли не могли притти мне; тогда я с ужасом отогнала бы их, но теперь это так ясно и несомненно. Пишу всё это вам, мой друг, только для того, чтобы убедить вас в евангельской истине, сделавшейся для меня жизненным правилом: ни один волос с головы не упадет без Его воли. А воля Его руководствуется только одною беспредельною любовью к нам, и потому всё, что ни случается с нами, всё для нашего блага. Вы спрашиваете, проведем ли мы следующую зиму в Москве? Несмотря на всё желание вас видеть, не думаю и не желаю этого. И вы удивитесь, что причиною тому Буонапарте. И вот почему: здоровье отца моего заметно слабеет: он не может переносить противоречий и делается раздражителен. Раздражительность эта, как вы знаете, обращена преимущественно на политические дела. Он не может перенести мысли о том, что Буонапарте ведет дело как с равными, со всеми государями Европы и в особенности с нашим, внуком Великой Екатерины! Как вы знаете, я совершенно равнодушна к политическим делам, но из слов моего отца и разговоров его с Михаилом Ивановичем, я знаю всё, что делается в мире, и в особенности все почести, воздаваемые Буонапарте, которого, как кажется, еще только в Лысых Горах на всем земном шаре не признают ни великим человеком, ни еще менее французским императором. И мой отец не может переносить этого. Мне кажется, что мой отец, преимущественно вследствие своего взгляда на политические дела и предвидя столкновения, которые у него будут, вследствие его манеры, не стесняясь ни с кем, высказывать свои мнения, неохотно говорит о поездке в Москву. Всё, что он выиграет от лечения, он потеряет вследствие споров о Буонапарте, которые неминуемы. Во всяком случае это решится очень скоро. Семейная жизнь наша идет по старому, за исключением присутствия брата Андрея. Он, как я уже писала вам, очень изменился последнее время. После его горя, он теперь только, в нынешнем году, совершенно нравственно ожил. Он стал таким, каким я его знала ребенком: добрым, нежным, с тем золотым сердцем, которому я не знаю равного. Он понял, как мне кажется, что жизнь для него не кончена. Но вместе с этой нравственной переменой, он физически очень ослабел. Он стал худее чем прежде, нервнее. Я боюсь за него и рада, что он предпринял эту поездку за границу, которую доктора уже давно предписывали ему. Я надеюсь, что это поправит его. Вы мне пишете, что в Петербурге о нем говорят, как об одном из самых деятельных, образованных и умных молодых людей. Простите за самолюбие родства – я никогда в этом не сомневалась. Нельзя счесть добро, которое он здесь сделал всем, начиная с своих мужиков и до дворян. Приехав в Петербург, он взял только то, что ему следовало. Удивляюсь, каким образом вообще доходят слухи из Петербурга в Москву и особенно такие неверные, как тот, о котором вы мне пишете, – слух о мнимой женитьбе брата на маленькой Ростовой. Я не думаю, чтобы Андрей когда нибудь женился на ком бы то ни было и в особенности на ней. И вот почему: во первых я знаю, что хотя он и редко говорит о покойной жене, но печаль этой потери слишком глубоко вкоренилась в его сердце, чтобы когда нибудь он решился дать ей преемницу и мачеху нашему маленькому ангелу. Во вторых потому, что, сколько я знаю, эта девушка не из того разряда женщин, которые могут нравиться князю Андрею. Не думаю, чтобы князь Андрей выбрал ее своею женою, и откровенно скажу: я не желаю этого. Но я заболталась, кончаю свой второй листок. Прощайте, мой милый друг; да сохранит вас Бог под Своим святым и могучим покровом. Моя милая подруга, mademoiselle Bourienne, целует вас.
Мари».


В середине лета, княжна Марья получила неожиданное письмо от князя Андрея из Швейцарии, в котором он сообщал ей странную и неожиданную новость. Князь Андрей объявлял о своей помолвке с Ростовой. Всё письмо его дышало любовной восторженностью к своей невесте и нежной дружбой и доверием к сестре. Он писал, что никогда не любил так, как любит теперь, и что теперь только понял и узнал жизнь; он просил сестру простить его за то, что в свой приезд в Лысые Горы он ничего не сказал ей об этом решении, хотя и говорил об этом с отцом. Он не сказал ей этого потому, что княжна Марья стала бы просить отца дать свое согласие, и не достигнув бы цели, раздражила бы отца, и на себе бы понесла всю тяжесть его неудовольствия. Впрочем, писал он, тогда еще дело не было так окончательно решено, как теперь. «Тогда отец назначил мне срок, год, и вот уже шесть месяцев, половина прошло из назначенного срока, и я остаюсь более, чем когда нибудь тверд в своем решении. Ежели бы доктора не задерживали меня здесь, на водах, я бы сам был в России, но теперь возвращение мое я должен отложить еще на три месяца. Ты знаешь меня и мои отношения с отцом. Мне ничего от него не нужно, я был и буду всегда независим, но сделать противное его воле, заслужить его гнев, когда может быть так недолго осталось ему быть с нами, разрушило бы наполовину мое счастие. Я пишу теперь ему письмо о том же и прошу тебя, выбрав добрую минуту, передать ему письмо и известить меня о том, как он смотрит на всё это и есть ли надежда на то, чтобы он согласился сократить срок на три месяца».
После долгих колебаний, сомнений и молитв, княжна Марья передала письмо отцу. На другой день старый князь сказал ей спокойно:
– Напиши брату, чтоб подождал, пока умру… Не долго – скоро развяжу…
Княжна хотела возразить что то, но отец не допустил ее, и стал всё более и более возвышать голос.
– Женись, женись, голубчик… Родство хорошее!… Умные люди, а? Богатые, а? Да. Хороша мачеха у Николушки будет! Напиши ты ему, что пускай женится хоть завтра. Мачеха Николушки будет – она, а я на Бурьенке женюсь!… Ха, ха, ха, и ему чтоб без мачехи не быть! Только одно, в моем доме больше баб не нужно; пускай женится, сам по себе живет. Может, и ты к нему переедешь? – обратился он к княжне Марье: – с Богом, по морозцу, по морозцу… по морозцу!…
После этой вспышки, князь не говорил больше ни разу об этом деле. Но сдержанная досада за малодушие сына выразилась в отношениях отца с дочерью. К прежним предлогам насмешек прибавился еще новый – разговор о мачехе и любезности к m lle Bourienne.
– Отчего же мне на ней не жениться? – говорил он дочери. – Славная княгиня будет! – И в последнее время, к недоуменью и удивлению своему, княжна Марья стала замечать, что отец ее действительно начинал больше и больше приближать к себе француженку. Княжна Марья написала князю Андрею о том, как отец принял его письмо; но утешала брата, подавая надежду примирить отца с этою мыслью.
Николушка и его воспитание, Andre и религия были утешениями и радостями княжны Марьи; но кроме того, так как каждому человеку нужны свои личные надежды, у княжны Марьи была в самой глубокой тайне ее души скрытая мечта и надежда, доставлявшая ей главное утешение в ее жизни. Утешительную эту мечту и надежду дали ей божьи люди – юродивые и странники, посещавшие ее тайно от князя. Чем больше жила княжна Марья, чем больше испытывала она жизнь и наблюдала ее, тем более удивляла ее близорукость людей, ищущих здесь на земле наслаждений и счастия; трудящихся, страдающих, борющихся и делающих зло друг другу, для достижения этого невозможного, призрачного и порочного счастия. «Князь Андрей любил жену, она умерла, ему мало этого, он хочет связать свое счастие с другой женщиной. Отец не хочет этого, потому что желает для Андрея более знатного и богатого супружества. И все они борются и страдают, и мучают, и портят свою душу, свою вечную душу, для достижения благ, которым срок есть мгновенье. Мало того, что мы сами знаем это, – Христос, сын Бога сошел на землю и сказал нам, что эта жизнь есть мгновенная жизнь, испытание, а мы всё держимся за нее и думаем в ней найти счастье. Как никто не понял этого? – думала княжна Марья. Никто кроме этих презренных божьих людей, которые с сумками за плечами приходят ко мне с заднего крыльца, боясь попасться на глаза князю, и не для того, чтобы не пострадать от него, а для того, чтобы его не ввести в грех. Оставить семью, родину, все заботы о мирских благах для того, чтобы не прилепляясь ни к чему, ходить в посконном рубище, под чужим именем с места на место, не делая вреда людям, и молясь за них, молясь и за тех, которые гонят, и за тех, которые покровительствуют: выше этой истины и жизни нет истины и жизни!»
Была одна странница, Федосьюшка, 50 ти летняя, маленькая, тихенькая, рябая женщина, ходившая уже более 30 ти лет босиком и в веригах. Ее особенно любила княжна Марья. Однажды, когда в темной комнате, при свете одной лампадки, Федосьюшка рассказывала о своей жизни, – княжне Марье вдруг с такой силой пришла мысль о том, что Федосьюшка одна нашла верный путь жизни, что она решилась сама пойти странствовать. Когда Федосьюшка пошла спать, княжна Марья долго думала над этим и наконец решила, что как ни странно это было – ей надо было итти странствовать. Она поверила свое намерение только одному духовнику монаху, отцу Акинфию, и духовник одобрил ее намерение. Под предлогом подарка странницам, княжна Марья припасла себе полное одеяние странницы: рубашку, лапти, кафтан и черный платок. Часто подходя к заветному комоду, княжна Марья останавливалась в нерешительности о том, не наступило ли уже время для приведения в исполнение ее намерения.
Часто слушая рассказы странниц, она возбуждалась их простыми, для них механическими, а для нее полными глубокого смысла речами, так что она была несколько раз готова бросить всё и бежать из дому. В воображении своем она уже видела себя с Федосьюшкой в грубом рубище, шагающей с палочкой и котомочкой по пыльной дороге, направляя свое странствие без зависти, без любви человеческой, без желаний от угодников к угодникам, и в конце концов, туда, где нет ни печали, ни воздыхания, а вечная радость и блаженство.
«Приду к одному месту, помолюсь; не успею привыкнуть, полюбить – пойду дальше. И буду итти до тех пор, пока ноги подкосятся, и лягу и умру где нибудь, и приду наконец в ту вечную, тихую пристань, где нет ни печали, ни воздыхания!…» думала княжна Марья.
Но потом, увидав отца и особенно маленького Коко, она ослабевала в своем намерении, потихоньку плакала и чувствовала, что она грешница: любила отца и племянника больше, чем Бога.



Библейское предание говорит, что отсутствие труда – праздность была условием блаженства первого человека до его падения. Любовь к праздности осталась та же и в падшем человеке, но проклятие всё тяготеет над человеком, и не только потому, что мы в поте лица должны снискивать хлеб свой, но потому, что по нравственным свойствам своим мы не можем быть праздны и спокойны. Тайный голос говорит, что мы должны быть виновны за то, что праздны. Ежели бы мог человек найти состояние, в котором он, будучи праздным, чувствовал бы себя полезным и исполняющим свой долг, он бы нашел одну сторону первобытного блаженства. И таким состоянием обязательной и безупречной праздности пользуется целое сословие – сословие военное. В этой то обязательной и безупречной праздности состояла и будет состоять главная привлекательность военной службы.
Николай Ростов испытывал вполне это блаженство, после 1807 года продолжая служить в Павлоградском полку, в котором он уже командовал эскадроном, принятым от Денисова.
Ростов сделался загрубелым, добрым малым, которого московские знакомые нашли бы несколько mauvais genre [дурного тона], но который был любим и уважаем товарищами, подчиненными и начальством и который был доволен своей жизнью. В последнее время, в 1809 году, он чаще в письмах из дому находил сетования матери на то, что дела расстраиваются хуже и хуже, и что пора бы ему приехать домой, обрадовать и успокоить стариков родителей.


Источник — «http://wiki-org.ru/wiki/index.php?title=Эдуард_Мученик&oldid=79317978»