Фримэн, Эд

Эд В. Фримен
англ. Ed W. Freeman
Эд Фримен на церемонии награждения
Псевдоним	«Too Tall» (Слишком высокий)
Дата рождения	20 ноября 1927(1927-11-20)
Место рождения	Нили, штат Миссисипи, США
Дата смерти	20 августа 2008(2008-08-20) (80 лет)
Место смерти	Бойсе, штат Айдахо, США
Принадлежность	США США
Род войск	Военно-морские силы США
Годы службы	1944–1946 (флот) 1946–1967 (армия)
Звание	майор
Сражения/войны	Вторая мировая война Корейская война Вьетнамская война
Награды и премии

Эд В. Фримен (20 ноября 1927 — 20 августа 2008) — военнослужащий армии США, пилот вертолёта. Удостоился высшей военной награды США — медали Почёта за свои действия в ходе битвы в долине Йа-Дранг в ходе Вьетнамской войны. Во время битвы он много раз прорывался сквозь вражеский огонь, доставляя боеприпасы попавшему в ловушку американскому батальону, и вывез десятки раненых солдат с поля боя. Фримен был ведомым майора Брюса Крендолла, который также получил медаль Почёта за свои действия в этом бою.

Биография

Родился в Нили, округа Грин, штат Миссисипи. Был шестым из девяти детей. Когда ему было 13 лет он видел как тысячи солдат проходили мимо его дома для участия в манёврах. После этого Эд решил стать солдатом.

Вырос в близлежащем г. Маклейн, штат Миссисипи и окончил Вашингтон хай-скул. В 17 лет перед окончанием хай-скул Эд вступил в ряды флота США и во время второй мировой войны прослужил два года на борту корабля-заправщика USS Cacapon (AO-52). После окончания войны он вернулся в свой родной город и окончил хай-скул, после чего поступил на службу в армию. 30 апреля 1954 женился на Барбаре Морган. У них были два сына: Майк (род. 1956) и Дуг (род. 1962).

После службы во флоте во время второй мировой войны Фримен достиг армейского звания первого сержанта ко времени начала Корейской войны. Хотя Фримен служил в инженерном корпусе он воевал в пехоте. Участвовал в битве при Порк Чоп Хилл и был прямо на поле боя произведён во вторые лейтенанты, как один из 257 выживших в открытых боях. Приказ о его производстве был подписан лично генералом Джеймсом ван Флитом. Фримен принял командование над ротой В и повёл её обратно на Порк Чоп Хилл.

Благодаря назначению он мог стать пилотом, о чём мечтал с детства. Но когда Фримен подал заявление на обучение, ему ответили, что для пилота он слишком высок (его рост шесть футов, четыре дюйма). Эту фраза запомнилась и всё оставшееся время службы его называли этим прозвищем.

В 1955 ограничения по росту для пилотов были смягчены и Фримена приняли в лётную школу. Сначала он летал на армейских аэропланах с фиксированным крылом, потом был переведён на вертолёты. После Корейской войны он совершал полёты в различных частях света с целью составления карт. В 1965 он был отправлен во Вьетнам, к этому времени он был уже опытным пилотом и был заместителем командира в подразделении из шестнадцати машин. Сначала он служил в звании капитана в роте А, 229-го штурмового вертолётного батальона, 1-й аэромобильной кавалерийской дивизии.

14 ноября 1965 Фримен и его отряд перевезли батальон американских солдат в долину Йа-Дранг. Прибыв на базу, он узнал, что солдаты попали под плотный вражеский огонь и несут тяжёлые потери. Вражеский огонь возле зон высадки был таким плотным, что зоны посадки были закрыты для санитарных вертолётов. Фримен и его командир майор Брюс Крендолл вызвались лететь на своих легко бронированных невооружённых вертолётах UH-1 «Хью» чтобы подержать войска. Во время битвы, позднее получившей название битва в долине Йа-Дранг Фримен сделал 14 вылетов на поле боя под плотным вражеским огнём , привозил патроны и воду и забирал раненых солдат.

Затем Фримен был произведён в майоры, получил степень мастера-авиатора армии и был отправлен домой из Вьетнама в 1966.

Командир Фримена представил его к награде медаль Почёта за его действия в ходе битвы в долине Йа-Дранг, но награждение не утвердили, поскольку не прошёл двухлетний крайний срок. Вместо медали Почёта его наградили Крестом лётных заслуг. В 1995 двухлетний срок был отменён и представление к награде было взято на заметку. 16 июня 2001 президент Джордж Буш-младший официально вручил награду на приёме в восточной комнате Белого дома и поселился с семьёй в Долине Сокровищ штата Айдахо, где был родной дом его жены. Он продолжил работать пилотом. Следующие 20 лет он водил вертолёты, боролся с лесными пожарами, проводил подсчёты численности животных и выращивал диких лошадей для министерства внутренних дел США. В 1991 он ушёл на пенсию. К этому времени Фримен имел 17 тыс. часов налёта на вертолётах а всего 22 тыс. часов налёта.

Фримен скончался 20 августа 2008 от осложнений вызванных болезнью Паркинсона и был похоронен со всеми военными почестями на кладбище ветеранов штата Айдахо в столице штата Айдахо Бойсе.

В фильме 2002 «Мы были солдатами» посвящённому событиям битвы в долине Йа-Дранг роль Фримена исполняет актёр Майк Маккрэкен.

В марте 2009 в честь Фримена был назван почтовый офис в его родном городе.

Награды

• Master Army Aviator Badge

	Медаль Почёта (США)
	Бронзовая звезда с литерой «V»
	Пурпурное сердце
	Воздушная медаль (17 награждений)
	Army Commendation Medal
	Медаль «За Американскую кампанию»
	Медаль «За Азиатско-тихоокеанскую кампанию»
	Медаль Победы во Второй мировой войне
	Army of Occupation Medal
	Медаль «За безупречную службу» (2 награждения)
	Медаль за службу национальной обороне с одной бронзовой звездой повторного награждения
	Медаль «За службу в Корее» с тремя бронозовыми звёздами
	Медаль «За службу во Вьетнаме» с двумя бронозовыми звёздами
	Armed Forces Reserve Medal
	Крест «За храбрость» (Южный Вьетнам) с бронозовой звёздой
	Благодарность президента Корейской республики
	Крест «За храбрость» (Южный Вьетнам) для подразделения с пальмовым листом
	Медаль «За гражданские действия» (Южный Вьетнам)
	United Nations Service Medal for Korea
	Медаль вьетнамской кампании
	Republic of Korea War Service Medal

Наградная запись к медали Почёта

Капитан армии США Эд У. Фримен отличился благодаря многочисленным актам выдающейся храбрости и необычайной отваги 14 ноября 1965, выполняя свой долг в составе роты А, 229-го штурмового вертолётного батальона, 1-й аэромобильной кавалерийской дивизии. Будучи командиром звена и вторым в командовании отряда из 16 вертолётов он оказал поддержку американскому батальону, вовлечённому в тяжёлый бой в хон высадки X-Ray долины Йа-Дранг, республики Вьетнам. Отряд оказался почти без боеприпасов и понёс одни из самых тяжёлых потерь в ходе войны отражая неустанные атаки высоко мотивированного, хорошо вооружённого противника. Когда из-за прямого вражеского огня командир пехоты закрыл вертолётную посадочную зону капитан Фримен рискуя жизнью раз за разом водил свой небронированный вертолёт сквозь волну вражеского огня, доставляя попавшему в осаду боеприпасы, воду и медикаменты. Его полёты прямо повлияли на исход битвы, он вовремя доставлял участвующим в боях отрядам боеприпасы, критически необходимые для их выживания, без которых их ожидало практически неминуемое поражение с большой опасностью гибели. После того как экипажи вертолётов предназначенных для медицинской эвакуации отказались лететь в район ввиду плотного вражеского огня капитан Фримен совершил 14 отдельных спасательных миссий и вывез 30 серьёзно раненых солдат, некоторые из них не выжили бы если не его помощь. Все посадки были совершены в небольшую аварийную зону высадки в пределах периметра обороны размером 100 на 200 м, которую войска удерживали в тяжёлых боях с наступающим противником. Самоотверженные доблестные действия капитана Фримена, особая настойчивость и неустрашимость далеко вышли за требования долга и задачи миссии и послужили превосходным примером лидерства и мужества для всех его товарищей. Исключительный героизм и преданность долгу капитана Фримена поддержали высочайшие традиции военной службы и принесли высокую честь ему, его части и армии США.

Оригинальный текст (англ.)  

Captain Ed W. Freeman, United States Army, distinguished himself by numerous acts of conspicuous gallantry and extraordinary intrepidity on 14 November 1965 while serving with Company A, 229th Assault Helicopter Battalion, 1st Cavalry Division (Airmobile). As a flight leader and second in command of a 16-helicopter lift unit, he supported a heavily engaged American infantry battalion at Landing Zone X-Ray in the Ia Drang Valley, Republic of Vietnam. The unit was almost out of ammunition after taking some of the heaviest casualties of the war, fighting off a relentless attack from a highly motivated, heavily armed enemy force. When the infantry commander closed the helicopter landing zone due to intense direct enemy fire, Captain Freeman risked his own life by flying his unarmed helicopter through a gauntlet of enemy fire time after time, delivering critically needed ammunition, water and medical supplies to the besieged battalion. His flights had a direct impact on the battle's outcome by providing the engaged units with timely supplies of ammunition critical to their survival, without which they would almost surely have gone down, with much greater loss of life. After medical evacuation helicopters refused to fly into the area due to intense enemy fire, Captain Freeman flew 14 separate rescue missions, providing life-saving evacuation of an estimated 30 seriously wounded soldiers -- some of whom would not have survived had he not acted. All flights were made into a small emergency landing zone within 100 to 200 meters of the defensive perimeter where heavily committed units were perilously holding off the attacking elements. Captain Freeman's selfless acts of great valor, extraordinary perseverance and intrepidity were far above and beyond the call of duty or mission and set a superb example of leadership and courage for all of his peers. Captain Freeman's extraordinary heroism and devotion to duty are in keeping with the highest traditions of military service and reflect great credit upon himself, his unit and the United States Army

Ссылки

• [www.findagrave.com/cgi-bin/fg.cgi?page=gr&GRid=29186886 Ed W. Freeman] (англ.) на сайте Find a Grave[[]]

Отрывок, характеризующий Фримэн, Эд

– Au moins changez de coiffure, – сказала маленькая княгиня. – Je vous disais, – с упреком сказала она, обращаясь к m lle Bourienne, – Marieie a une de ces figures, auxquelles ce genre de coiffure ne va pas du tout. Mais du tout, du tout. Changez de grace. [По крайней мере, перемените прическу. У Мари одно из тех лиц, которым этот род прически совсем нейдет. Перемените, пожалуйста.]
– Laissez moi, laissez moi, tout ca m'est parfaitement egal, [Оставьте меня, мне всё равно,] – отвечал голос, едва удерживающий слезы.
M lle Bourienne и маленькая княгиня должны были признаться самим себе, что княжна. Марья в этом виде была очень дурна, хуже, чем всегда; но было уже поздно. Она смотрела на них с тем выражением, которое они знали, выражением мысли и грусти. Выражение это не внушало им страха к княжне Марье. (Этого чувства она никому не внушала.) Но они знали, что когда на ее лице появлялось это выражение, она была молчалива и непоколебима в своих решениях.
– Vous changerez, n'est ce pas? [Вы перемените, не правда ли?] – сказала Лиза, и когда княжна Марья ничего не ответила, Лиза вышла из комнаты.
Княжна Марья осталась одна. Она не исполнила желания Лизы и не только не переменила прически, но и не взглянула на себя в зеркало. Она, бессильно опустив глаза и руки, молча сидела и думала. Ей представлялся муж, мужчина, сильное, преобладающее и непонятно привлекательное существо, переносящее ее вдруг в свой, совершенно другой, счастливый мир. Ребенок свой, такой, какого она видела вчера у дочери кормилицы, – представлялся ей у своей собственной груди. Муж стоит и нежно смотрит на нее и ребенка. «Но нет, это невозможно: я слишком дурна», думала она.
– Пожалуйте к чаю. Князь сейчас выйдут, – сказал из за двери голос горничной.
Она очнулась и ужаснулась тому, о чем она думала. И прежде чем итти вниз, она встала, вошла в образную и, устремив на освещенный лампадой черный лик большого образа Спасителя, простояла перед ним с сложенными несколько минут руками. В душе княжны Марьи было мучительное сомненье. Возможна ли для нее радость любви, земной любви к мужчине? В помышлениях о браке княжне Марье мечталось и семейное счастие, и дети, но главною, сильнейшею и затаенною ее мечтою была любовь земная. Чувство было тем сильнее, чем более она старалась скрывать его от других и даже от самой себя. Боже мой, – говорила она, – как мне подавить в сердце своем эти мысли дьявола? Как мне отказаться так, навсегда от злых помыслов, чтобы спокойно исполнять Твою волю? И едва она сделала этот вопрос, как Бог уже отвечал ей в ее собственном сердце: «Не желай ничего для себя; не ищи, не волнуйся, не завидуй. Будущее людей и твоя судьба должна быть неизвестна тебе; но живи так, чтобы быть готовой ко всему. Если Богу угодно будет испытать тебя в обязанностях брака, будь готова исполнить Его волю». С этой успокоительной мыслью (но всё таки с надеждой на исполнение своей запрещенной, земной мечты) княжна Марья, вздохнув, перекрестилась и сошла вниз, не думая ни о своем платье, ни о прическе, ни о том, как она войдет и что скажет. Что могло всё это значить в сравнении с предопределением Бога, без воли Которого не падет ни один волос с головы человеческой.


Когда княжна Марья взошла в комнату, князь Василий с сыном уже были в гостиной, разговаривая с маленькой княгиней и m lle Bourienne. Когда она вошла своей тяжелой походкой, ступая на пятки, мужчины и m lle Bourienne приподнялись, и маленькая княгиня, указывая на нее мужчинам, сказала: Voila Marie! [Вот Мари!] Княжна Марья видела всех и подробно видела. Она видела лицо князя Василья, на мгновенье серьезно остановившееся при виде княжны и тотчас же улыбнувшееся, и лицо маленькой княгини, читавшей с любопытством на лицах гостей впечатление, которое произведет на них Marie. Она видела и m lle Bourienne с ее лентой и красивым лицом и оживленным, как никогда, взглядом, устремленным на него; но она не могла видеть его, она видела только что то большое, яркое и прекрасное, подвинувшееся к ней, когда она вошла в комнату. Сначала к ней подошел князь Василий, и она поцеловала плешивую голову, наклонившуюся над ее рукою, и отвечала на его слова, что она, напротив, очень хорошо помнит его. Потом к ней подошел Анатоль. Она всё еще не видала его. Она только почувствовала нежную руку, твердо взявшую ее, и чуть дотронулась до белого лба, над которым были припомажены прекрасные русые волосы. Когда она взглянула на него, красота его поразила ее. Анатопь, заложив большой палец правой руки за застегнутую пуговицу мундира, с выгнутой вперед грудью, а назад – спиною, покачивая одной отставленной ногой и слегка склонив голову, молча, весело глядел на княжну, видимо совершенно о ней не думая. Анатоль был не находчив, не быстр и не красноречив в разговорах, но у него зато была драгоценная для света способность спокойствия и ничем не изменяемая уверенность. Замолчи при первом знакомстве несамоуверенный человек и выкажи сознание неприличности этого молчания и желание найти что нибудь, и будет нехорошо; но Анатоль молчал, покачивал ногой, весело наблюдая прическу княжны. Видно было, что он так спокойно мог молчать очень долго. «Ежели кому неловко это молчание, так разговаривайте, а мне не хочется», как будто говорил его вид. Кроме того в обращении с женщинами у Анатоля была та манера, которая более всего внушает в женщинах любопытство, страх и даже любовь, – манера презрительного сознания своего превосходства. Как будто он говорил им своим видом: «Знаю вас, знаю, да что с вами возиться? А уж вы бы рады!» Может быть, что он этого не думал, встречаясь с женщинами (и даже вероятно, что нет, потому что он вообще мало думал), но такой у него был вид и такая манера. Княжна почувствовала это и, как будто желая ему показать, что она и не смеет думать об том, чтобы занять его, обратилась к старому князю. Разговор шел общий и оживленный, благодаря голоску и губке с усиками, поднимавшейся над белыми зубами маленькой княгини. Она встретила князя Василья с тем приемом шуточки, который часто употребляется болтливо веселыми людьми и который состоит в том, что между человеком, с которым так обращаются, и собой предполагают какие то давно установившиеся шуточки и веселые, отчасти не всем известные, забавные воспоминания, тогда как никаких таких воспоминаний нет, как их и не было между маленькой княгиней и князем Васильем. Князь Василий охотно поддался этому тону; маленькая княгиня вовлекла в это воспоминание никогда не бывших смешных происшествий и Анатоля, которого она почти не знала. M lle Bourienne тоже разделяла эти общие воспоминания, и даже княжна Марья с удовольствием почувствовала и себя втянутою в это веселое воспоминание.
– Вот, по крайней мере, мы вами теперь вполне воспользуемся, милый князь, – говорила маленькая княгиня, разумеется по французски, князю Василью, – это не так, как на наших вечерах у Annette, где вы всегда убежите; помните cette chere Annette? [милую Аннет?]
– А, да вы мне не подите говорить про политику, как Annette!
– А наш чайный столик?
– О, да!
– Отчего вы никогда не бывали у Annette? – спросила маленькая княгиня у Анатоля. – А я знаю, знаю, – сказала она, подмигнув, – ваш брат Ипполит мне рассказывал про ваши дела. – О! – Она погрозила ему пальчиком. – Еще в Париже ваши проказы знаю!
– А он, Ипполит, тебе не говорил? – сказал князь Василий (обращаясь к сыну и схватив за руку княгиню, как будто она хотела убежать, а он едва успел удержать ее), – а он тебе не говорил, как он сам, Ипполит, иссыхал по милой княгине и как она le mettait a la porte? [выгнала его из дома?]
– Oh! C'est la perle des femmes, princesse! [Ах! это перл женщин, княжна!] – обратился он к княжне.
С своей стороны m lle Bourienne не упустила случая при слове Париж вступить тоже в общий разговор воспоминаний. Она позволила себе спросить, давно ли Анатоль оставил Париж, и как понравился ему этот город. Анатоль весьма охотно отвечал француженке и, улыбаясь, глядя на нее, разговаривал с нею про ее отечество. Увидав хорошенькую Bourienne, Анатоль решил, что и здесь, в Лысых Горах, будет нескучно. «Очень недурна! – думал он, оглядывая ее, – очень недурна эта demoiselle de compagn. [компаньонка.] Надеюсь, что она возьмет ее с собой, когда выйдет за меня, – подумал он, – la petite est gentille». [малютка – мила.]
Старый князь неторопливо одевался в кабинете, хмурясь и обдумывая то, что ему делать. Приезд этих гостей сердил его. «Что мне князь Василий и его сынок? Князь Василий хвастунишка, пустой, ну и сын хорош должен быть», ворчал он про себя. Его сердило то, что приезд этих гостей поднимал в его душе нерешенный, постоянно заглушаемый вопрос, – вопрос, насчет которого старый князь всегда сам себя обманывал. Вопрос состоял в том, решится ли он когда либо расстаться с княжной Марьей и отдать ее мужу. Князь никогда прямо не решался задавать себе этот вопрос, зная вперед, что он ответил бы по справедливости, а справедливость противоречила больше чем чувству, а всей возможности его жизни. Жизнь без княжны Марьи князю Николаю Андреевичу, несмотря на то, что он, казалось, мало дорожил ею, была немыслима. «И к чему ей выходить замуж? – думал он, – наверно, быть несчастной. Вон Лиза за Андреем (лучше мужа теперь, кажется, трудно найти), а разве она довольна своей судьбой? И кто ее возьмет из любви? Дурна, неловка. Возьмут за связи, за богатство. И разве не живут в девках? Еще счастливее!» Так думал, одеваясь, князь Николай Андреевич, а вместе с тем всё откладываемый вопрос требовал немедленного решения. Князь Василий привез своего сына, очевидно, с намерением сделать предложение и, вероятно, нынче или завтра потребует прямого ответа. Имя, положение в свете приличное. «Что ж, я не прочь, – говорил сам себе князь, – но пусть он будет стоить ее. Вот это то мы и посмотрим».
– Это то мы и посмотрим, – проговорил он вслух. – Это то мы и посмотрим.
И он, как всегда, бодрыми шагами вошел в гостиную, быстро окинул глазами всех, заметил и перемену платья маленькой княгини, и ленточку Bourienne, и уродливую прическу княжны Марьи, и улыбки Bourienne и Анатоля, и одиночество своей княжны в общем разговоре. «Убралась, как дура! – подумал он, злобно взглянув на дочь. – Стыда нет: а он ее и знать не хочет!»
Он подошел к князю Василью.
– Ну, здравствуй, здравствуй; рад видеть.
– Для мила дружка семь верст не околица, – заговорил князь Василий, как всегда, быстро, самоуверенно и фамильярно. – Вот мой второй, прошу любить и жаловать.
Князь Николай Андреевич оглядел Анатоля. – Молодец, молодец! – сказал он, – ну, поди поцелуй, – и он подставил ему щеку.
Анатоль поцеловал старика и любопытно и совершенно спокойно смотрел на него, ожидая, скоро ли произойдет от него обещанное отцом чудацкое.
Князь Николай Андреевич сел на свое обычное место в угол дивана, подвинул к себе кресло для князя Василья, указал на него и стал расспрашивать о политических делах и новостях. Он слушал как будто со вниманием рассказ князя Василья, но беспрестанно взглядывал на княжну Марью.
– Так уж из Потсдама пишут? – повторил он последние слова князя Василья и вдруг, встав, подошел к дочери.
– Это ты для гостей так убралась, а? – сказал он. – Хороша, очень хороша. Ты при гостях причесана по новому, а я при гостях тебе говорю, что вперед не смей ты переодеваться без моего спроса.
– Это я, mon pиre, [батюшка,] виновата, – краснея, заступилась маленькая княгиня.
– Вам полная воля с, – сказал князь Николай Андреевич, расшаркиваясь перед невесткой, – а ей уродовать себя нечего – и так дурна.
И он опять сел на место, не обращая более внимания на до слез доведенную дочь.
– Напротив, эта прическа очень идет княжне, – сказал князь Василий.
– Ну, батюшка, молодой князь, как его зовут? – сказал князь Николай Андреевич, обращаясь к Анатолию, – поди сюда, поговорим, познакомимся.