Граф Монте-Кристо

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Эжени Данглар»)
Перейти к: навигация, поиск
Граф Монте-Кристо
Le Comte de Monte-Cristo
Жанр:

исторический роман, приключенческий роман

Автор:

Александр Дюма-отец

Язык оригинала:

французский

Дата написания:

1844—1845

Текст произведения в Викитеке
У этого термина существуют и другие значения, см. Граф Монте-Кристо (значения).
См. также: Монте-Кристо

«Граф Мо́нте-Кри́сто» (фр. Le Comte de Monte-Cristo) — приключенческий роман Александра Дюма, классика французской литературы, написанный в 1844—45 годах.





История создания

Имя своему герою писатель придумал во время путешествия по Средиземному морю, когда он увидел остров Монтекристо и услышал легенду о зарытых там несметных сокровищах. Автор лишь немного изменил название острова. Действие романа происходит в 1815-29 и 1838 годах.

Успех романа «Монте-Кристо» превзошёл все предыдущие произведения писателя. Это был на тот момент один из крупнейших успехов какого-либо романа во Франции. По роману ставят спектакли в театрах. Заработки позволяют Александру Дюма кроме дома построить ещё и загородную виллу. Шикарный дворец он называет «Замок Монте-Кристо», и сам начинает вести расточительную жизнь, достойную своего героя.

Сюжет

Заключение в тюрьме

Главный герой романа — марсельский моряк Эдмон Дантес с корабля «Фараон». Во время одного из рейсов он заходил на остров Эльба, где встречался с маршалом Бертраном (позже сказано, что с Мюратом), который поручает ему доставить письмо в Париж. Этим Эдмон выполняет последнюю волю скончавшегося незадолго до этого капитана «Фараона».

При прибытии в Марсель хозяин корабля Моррель хочет назначить Дантеса капитаном, а сам Эдмон собирается жениться на Мерседе́с ([forvo.com/word/merc%C3%A9d%C3%A8s/ правильное ударение]), жительнице соседней рыбацкой деревни Каталаны.

Однако на Мерседес желает жениться также и её кузен Фернан, а бухгалтер с «Фараона» Данглар, которого Эдмон подозревает в мошенничестве, опасается за своё место. Они оба и сосед Дантеса — завистливый портной Кадрусс — встречаются в таверне, где у Данглара созревает план донести на Эдмона, что тот бонапартистский агент. Он пишет левой рукой анонимное письмо королевскому прокурору, но Кадрусс против клеветы. Данглар заявляет, что это шутка, но, зная что Фернан влюблён в Мерседес, не уничтожает, а выбрасывает донос в угол. Фернан, доведенный до отчаяния словами Данглара, решает устранить противника и доставляет письмо на почту.

Дантеса арестовывают во время его обручения с Мерседес. Кадрусс видит и понимает всё, но он молчит, потому что боится быть замешанным в политическом деле. Дантеса доставляют к помощнику королевского прокурора Вильфору, который старается быть честным в ведении дела. Убедившись в невиновности Дантеса, он уже собирается отпустить арестованного, но тут узнаёт, что человек, которому Дантес должен был доставить письмо — его отец, бонапартист Нуартье. Вильфор понимает, что этот факт, стань он известен, может погубить его карьеру — и решает пожертвовать в этой ситуации Эдмоном. Он сжигает письмо, а Дантеса без суда и следствия отправляет в заключение в замок Иф. Сам же Вильфор спешит в Париж и предупреждает Людовика XVIII о готовящемся перевороте.

Эдмон Дантес через несколько лет пребывания в тюрьме решает покончить с собой и начинает выбрасывать пищу в окно. Но спустя несколько дней, будучи почти при смерти, он вдруг слышит странные постукивания вблизи его камеры. Дантес начинает рыть встречный подкоп и знакомится с аббатом Фариа — итальянским учёным-священнослужителем, которого считают сумасшедшим, потому что он постоянно говорит о существовании многомиллионного клада, местонахождение которого известно лишь ему одному. Личность аббата Фариа производит огромное впечатление на Дантеса. Этот человек, уже очень пожилой, полон любви к жизни и надежды. Он неустанно трудится, даже находясь в заключении, пишет научные труды, изготавливает инструменты, неустанно готовит побег. Выслушав историю молодого человека, Фариа восстанавливает ход событий и раскрывает Дантесу причину и виновников его заключения. Тогда Дантес даёт страшную клятву отомстить своим врагам. Он просит аббата стать его учителем в науках и наставником в жизни.

Основные персонажи 1815 года

Данглар
Фернан
Кадрусс
Мерседес

Побег из тюрьмы

Эдмон Дантес и аббат Фариа вместе готовятся к побегу. Но, когда все уже готово, у Фариа случается припадок, в результате которого правую часть его тела поражает паралич. Дантес отказывается бежать в одиночку и остаётся с аббатом. Оба находят утешение в ежедневном общении, и аббат продолжает обучение Эдмона наукам и иностранным языкам. Кроме того, Фариа открывает ему тайну клада, зарытого на островке Монте-Кристо. Эту тайну Фариа открыл, служа библиотекарем у потомка кардинала Спада, который спрятал своё богатство от алчности папы Александра VI и его сына Цезаря Борджиа. После очередного припадка аббат умирает. Надзиратели зашивают покойника в мешок, собираясь похоронить вечером. Дантеса, который пришёл проститься с усопшим другом, озаряет идея — он переносит тело аббата в свою камеру, а сам занимает его место (распоров, а затем зашив мешок при помощи инструментов, сделанных аббатом). Как покойника его выбрасывают в море. Он с трудом выбирается из мешка и доплывает до соседнего островка. Утром его подбирают местные контрабандисты. Дантес подружился с новыми товарищами, а капитан оценил его как умелого моряка. Оказавшись на свободе, Дантес узнает, что пробыл в тюрьме целых 14 лет.

Остров Монте-Кристо необитаем, и контрабандисты используют его как перевалочный пункт. Дантес, притворившись больным, остается на острове, где он находит клад.

Возвращение

Дантес, став богатым, не забыл тех, кто делал ему добро.

Товарищам-контрабандистам он сказал, что получил наследство, и щедро всех наградил.

Затем Эдмон начинает собственное расследование с целью узнать, что случилось после его ареста и исчезновения с его отцом, невестой, друзьями и врагами. Под видом священника, исполняющего последнюю волю «покойного» Дантеса, якобы завещавшего алмаз своим друзьям — Кадруссу, Фернану, Данглару и Мерседес — он посещает Кадрусса, который разорился в своем ремесле портного и теперь держит трактир в неходовом месте. Обуреваемый алчностью Кадрусс забывает про осторожность и рассказывает Эдмону всю правду о его аресте и обо всём, что произошло после этого: об отчаянии Мерседес и отца Дантеса, который в конце концов умер от голода, благородстве судовладельца Морреля, который пытался бороться за освобождение Дантеса и поддерживал его отца. Кроме того, Кадрусс рассказал, что Мерседес стала женой Фернана, а бывший хозяин Дантеса господин Моррель почти разорён, в то время как Данглар и Фернан теперь богаты, вращаются в высшем парижском свете (Фернан стал генералом, графом де Морсер, пэром Франции, а Данглар банкиром-миллионером, получившим титул барона) и, по всей видимости, счастливы. На вопрос о Вильфоре он отвечает неопределённо, так как знал его только по участию в деле Дантеса, только мог сообщить, что Вильфора в Марселе больше нет. Эдмон Дантес возвращается в Марсель, где узнает, что его бывший хозяин и друг арматор Моррель почти разорен. Все его надежды — на возвращение с грузом «Фараона», того самого корабля, на котором плавал когда-то Дантес. Но приходит известие о гибели «Фараона» в шторме (хотя команда и капитан чудом спаслись). Дантес узнает про это, когда под видом агента банкирского дома-кредитора Морреля приходит к самому арматору. От имени своего банкирского дома Дантес дает Моррелю последнюю отсрочку. Но отсрочка подходит к концу, и Моррель не может расплатиться. Чтобы избежать позора, он хочет покончить с собой, но в последний момент ему приносят погашенные векселя, а в порт входит новый «Фараон». Моррель и его семья спасены. Дантес наблюдает за ними издали. Он закрыл счета благодарности и теперь готов к мести своим врагам.

Персонажи 1829 года

арматор Моррель
бухгалтер Коклес
Кадрусс, Карконта, аббат Бузони
трактирщица Карконта
раб Али

Месть

Проходит девять лет. Эдмона Дантеса сменяет таинственный и эксцентричный граф Монте-Кристо. Это не единственный образ, созданный Эдмоном — некоторым он известен под именами лорда Уилмора, аббата Бузони и других. А итальянские разбойники и контрабандисты, которых он сумел объединить и подчинить своей власти, как и многие моряки и путешественники, знают его под именем «Синдбада-морехода». За прошедшие годы он успел побывать во всех уголках мира и значительно пополнить своё образование; кроме того, он научился мастерски манипулировать людьми. Он владеет быстроходным судном, а в пещерах острова Монте-Кристо у него скрыт подземный дворец, где он с удовольствием принимает путешественников.

Под видом графа Монте-Кристо Дантес входит во французское высшее общество, которое он интригует и восхищает своим богатством и необычным образом жизни; у него есть немой слуга-нубиец Али («… моя собака, мой раб. Если он нарушит свой долг, я его не прогоню, я его убью»), а его делами заведует бывший корсиканский контрабандист Джованни Бертуччо, у которого свои счёты с Вильфором, ставшим уже королевским прокурором Парижа. Кроме того, граф содержит невольницу Гайде (к которой сначала относится как к дочери) — дочь предательски убитого Фернаном паши Али-Тебелина.

Теперь он постепенно начинает осуществлять свой план мести. Считая, что смерть его врагов будет недостаточной платой за его страдания, а также рассматривая себя в качестве инструмента божественной справедливости, орудия Провидения, он исподволь наносит удары своим жертвам; в итоге опозоренный Фернан, от которого ушли жена и сын, совершает самоубийство, Кадрусс погибает из-за собственной жадности, Вильфор теряет всю свою семью и сходит с ума, а Данглар разоряется и вынужден бежать из Франции. В Италии его берут в плен разбойники, подчиняющиеся Монте-Кристо; они отнимают у него последние остатки когда-то огромного состояния. Итого, Кадрусс и Фернан мертвы, Вильфор безумен, а жизнь нищего Данглара на волоске.

Но граф уже устал от мести — в последние дни он понял, что мстя тем, кого считает преступниками, он причинил непоправимый вред многим невиновным, и сознание этого легло тяжким бременем на его совесть. А потому он отпускает Данглара на свободу и даже разрешает ему сохранить пятьдесят тысяч франков.

В конце романа граф уплывает вместе с Гайде на корабле, оставив остров Монте-Кристо с его подземными чертогами и огромными богатствами в дар сыну Морреля Максимилиану и его возлюбленной — Валентине де Вильфор, дочери прокурора.

  • Дюма Гаварни Граф Морсер в 1838.JPG

    Персонажи 1838 года: пэр генерал Морсер

  • Дюма Гаварни Вильфор в 1838.JPG

    прокурор Вильфор

  • Дюма Гаварни Нуартье в 1838.JPG

    бонапартист Нуартье

  • Дюма Жоанно Валентина Вильфор смерть гжи Сен Меран в 1838.JPG

    Валентина де Вильфор

  • Дюма Гаварни Бертуччо.JPG

    управляющий Бертуччо

  • Дюма Гаварни Гайде в 1838.JPG

    греческая албанка Гайде

Текстология

Персонажи

Роман содержит большое количество персонажей, главные из которых описаны ниже.

  • Эдмон Дантес — главный герой, моряк, несправедливо заключённый в тюрьму. После побега становится богатым, знатным и знаменитым под именем графа Монте-Кристо. Также использовал имена: аббат Бузони, лорд Уилмор, мальтиец Дзакконе, Синдбад-Мореход.
  • Фернан Мондего — кузен Мерседес, рыбак, желающий на ней жениться. Позже становится генерал-лейтенантом, графом де Морсер и пэром Франции.
  • Мерседес Эррера — невеста Эдмона Дантеса, позже ставшая женой Фернана.
    • Альбер де Морсер — сын Фернана и Мерседес.
  • Данглар — бухгалтер на «Фараоне», подал идею о доносе на Дантеса, позже становится бароном и состоятельным банкиром.
    • Эрмина Данглар — жена Данглара, в прошлом вдова маркиза де Наргон и любовница королевского прокурора де Вильфор, увлекающаяся биржевой игрой. Биологическая мать Бенедетто.
    • Эжени Данглар — дочь супругов Данглар, мечтающая стать независимой артисткой.
  • Жерар де Вильфор — помощник прокурора Марселя, после стал королевским прокурором Парижа. Биологический отец Бенедетто.
    • Рене де Сен-Меран — первая жена Вильфора, мать Валентины, дочь маркиза и маркизы де Сен-Меран.
    • Элоиза де Вильфор — вторая жена королевского прокурора, готовая на всё ради своего сына Эдуара.
    • Нуартье де Вильфор — отец королевского прокурора, бывший якобинец и сенатор Наполеона, председатель бонапартистского клуба, позже разбит параличом. «Несмотря на это, он мыслит, он желает, он действует».
    • Барруа — слуга Нуартье де Вильфора.
    • Валентина де Вильфор — старшая дочь Вильфора от первого брака, богатая наследница, фактически сиделка при своём дедушке, возлюбленная Максимилиана Морреля.
    • Эдуар де Вильфор — малолетний сын королевского прокурора от второго брака, избалованный и жестокий ребёнок.
    • Люсьен Дебрэ — секретарь министерства иностранных дел Франции, нынешний любовник и партнёр по биржевой игре баронессы Данглар.
    • Доктор д’Авриньи — семейный врач Вильфоров, первым заподозривший страшную тайну этого семейства.
  • Гаспар Кадрусс — сосед Дантеса, вначале портной, а позже трактирщик. Некоторое время был контрабандистом, позже стал соучастником убийства, беглец с каторги.
    • Карконта — жена Кадрусса
  • Пьер Моррель — марсельский торговец, владелец судна «Фараон», благодетель Дантеса.
    • Максимилиан Моррель — сын Пьера Морреля, капитан спаги, протеже графа Монте-Кристо.
    • Жюли Моррель (Эрбо́) — дочь Пьера Морреля.
    • Эмманюэль Эрбо́ — муж Жюли.
    • Пенелон — старый боцман «Фараона», помогает Дантесу, когда тот спасает Пьера Морреля от банкротства и позора. После службы на море становится садовником у Жюли и Эмманюэля Эрбо.
    • Коклес — казначей Пьера Морреля, оставшийся ему верным до конца. Потом стал привратником у Жюли и Эмманюэля Эрбо.
  • Аббат Фариа — товарищ Эдмона Дантеса по заключению, учёный монах, открывший ему тайну клада на острове Монте-Кристо.
  • Джованни Бертуччо — управляющий делами графа Монте-Кристо, удалившийся от дел корсиканский контрабандист, приёмный отец Бенедетто.
  • Бенедетто — беглец с каторги, незаконнорожденный сын королевского прокурора и баронессы Данглар. Был известен в парижском обществе как виконт Андреа Кавальканти.
  • Франц д’Эпине — жених, навязываемый Валентине де Вильфор, друг Альбера де Морсер, сын генерала де Кенель (барона д’Эпине), убитого на дуэли Нуартье де Вильфором.
  • Бошан — редактор газеты «Беспристрастный голос», друг Альбера де Морсер.
  • Рауль де Шато-Рено — французский аристократ, барон, друг виконта де Морсер (как и трое предыдущиx).
  • Гайде — невольница графа, дочь преданного Фернаном янинского паши Али-Тебелина.
  • Луиджи Вампа — молодой пастух, ставший главарём банды разбойников в окрестностях Рима. Обязан графу Монте-Кристо жизнью и свободой, взамен поклялся никогда не трогать ни самого графа, ни его друзей.
  • Пеппино — разбойник из шайки Луиджи Вампа, спасённый графом Монте-Кристо от гильотины и позже похитивший Данглара, когда тот сбежал в Италию.
  • Джакопо — матрос-корсиканец с тартаны контрабандистов «Юной Амелии», спасший Дантеса, когда тот тонул после побега из замка-тюрьмы Иф. Впоследствии — капитан яхты графа.
  • Батисте́н — камердинер графа Монте-Кристо.
  • Али — раб, слуга графа Монте-Кристо, немой нубиец (с отрезанным языком).

Прототип героя

Одним из прототипов героя романа — Эдмона Дантеса — стал сапожник из Нима по имени Франсуа Пико, который был помолвлен с состоятельной женщиной. В 1807 году, по доносу троих своих завистливых «друзей» (Лупьян, Солари и Шобар), ложно обвинивших его в шпионаже в пользу Англии, Пико был арестован и брошен в крепость Фенестрелле, где провёл около 7 лет. Четвёртый его приятель, Антуан Аллю, не участвуя в заговоре, но зная о нём, малодушно смолчал об этой подлости. Невеста Франсуа, после двух лет бесплодного ожидания, была вынуждена вступить в брак с Лупьяном.

Пико в течение первых двух лет даже не знал, за что именно он посажен. В тюрьме Пико прорыл небольшой подземный ход в соседнюю камеру, где содержался богатый итальянский священник отец Тори. Они подружились, и Пико ухаживал за больным священником, который через год, перед смертью, поведал ему тайну о скрытом в Милане сокровище. После падения императорской власти в 1814 году Франсуа Пико вышел на свободу, овладел завещанными ему сокровищами и под другим именем объявился в Париже, где посвятил 10 лет возмездию за подлость и предательство.

Первым был убит Шобар, но Лупьяну, своему самому ненавистному негодяю, укравшему у него не только свободу, но и любовь, Франсуа преподнёс самую жестокую месть: он хитростью завлек дочь Лупьяна в брак с преступником, а потом предал его суду и позору, которого она перенести не смогла и умерла от потрясения. Потом Пико организовал поджог ресторана, принадлежавшего Лупьяну, и вверг его в нищету. Сын Лупьяна был вовлечён (или ложно обвинён) в кражу драгоценностей, и мальчик был посажен в тюрьму, а затем Франсуа зарезал самого Лупьяна. Последним он отравил Солари, но, не зная об осведомленности Антуана Аллю, был похищен и убит им.

Антуан Аллю после убийства Пико сбежал в Англию, где перед смертью в 1828 году исповедался. Признание умирающего Антуана Аллю формирует основную часть записей французской полиции по этому делу.

Александр Дюма заинтересовался этой историей и трансформировал её в приключения Эдмона Дантеса — Графа Монте-Кристо. Роман Дюма, однако, лишён мрачного уголовного колорита, его благородный герой вначале ощущает себя орудием высшего возмездия, но в конце романа, отрезвлённый гибелью невинных, отказывается от мести в пользу милосердия.

Небрежности сюжета

Как и большинство произведений Дюма, текст романа содержит немало небрежностей и несогласованных мест, а подчас и исторических неточностей.

  • В первой главе Дантес заверяет Морреля, что к Данглару у него никаких претензий нет: «Как о бухгалтере о нём ничего нельзя сказать дурного». С другой стороны, в тюрьме, в разговоре с Фариа, Дантес сообщает, что в счетах Данглара он обнаружил «кое-какие неточности». В том же разговоре с Фариа Дантес ясно вспоминает, что на столе у заговорщиков в беседке он заметил перо, чернила и бумагу. Но из ранее описанной сцены в беседке видно, что всё перечисленное Данглар потребовал уже после ухода Дантеса.
  • В XI главе первой части барон Дандре, министр полиции, 3 марта докладывает Людовику XVIII, что «узурпатор покинул остров Эльба двадцать восьмого февраля и пристал к берегу первого марта». На самом деле он покинул остров Эльба 26 февраля, а 28 февраля об этом было объявлено в парижских газетах[1].
  • В XIV главе второй части Альбер утверждает, что видел казнь преступника Кастена, которая якобы произошла в день окончания им коллежа. Однако, известно, что громкий процесс по делу этого врача-отравителя и его казнь состоялись в 1823 году, когда по хронологии романа Альберу не могло быть более 6-7 лет.
  • В главе «Видение» Альбер утверждает, что «в коллеже был очень силён в греческом» и разбирает отдельные слова, сказанные Монте-Кристо по-новогречески, но при этом в главе «Гайде» признается, что не понимает ни слова по-гречески и что «никогда ещё у Гомера и Платона не было такого неудачного и, осмелюсь даже сказать, такого равнодушного ученика».
  • В VIII главе первой части говорится, что Дантес говорил по-испански, «как истый сын Кастильи»; в то же время дальше (глава XVII) утверждается, что испанский язык он освоил лишь спустя полгода после начала занятий с аббатом Фариа.

Продолжения романа

Александр Дюма не писал продолжений этого романа, однако известны многие продолжения, некоторые из которых якобы найдены в архиве писателя после его смерти (или приписывают Дюма-сыну). Но судя по стилю письма и описания событий, ни отец, ни сын Дюма не могли написать подобные произведения.

Роман «Последний платёж»

Одной из мистификаций стал роман «Последний платеж», сочинённый как продолжение «Граф Монте-Кристо». Его герой Эдмон Дантес после посещения Москвы становится преследователем-мстителем убийцы великого русского поэта А. С. Пушкина Жоржа-Шарля Дантеса, которого считает своим родственником. Роман был напечатан в России в 1990 г. Больше он не издавался.

Сюжет. В Москву весной 1838 года приезжает Эдмон Дантес с Гайде, которая уже стала его женой и родила ему сына и дочь. В одном из ресторанов один из студентов, узнав фамилию графа, даёт ему пощёчину. Вскоре граф Монте-Кристо узнаёт, что его перепутали с Жоржем Дантесом. Графу не понравилось, что его фамилия впутана в скандал, и он решает отомстить убийце Пушкина.

Сейчас уже доказано, что роман «Последний платеж» — очень поздняя мистификация, созданная в СССР. Остроумная по замыслу и эффектному сюжетному ходу, она никак не может принадлежать перу Александра Дюма-отца, поскольку написана в совершенно иной стилистической манере и изобилует явными анахронизмами. Доказательства приведены в статье Александра Обризана и Андрея Кроткова «Веселые призраки литературы»[2]. Скорее всего, мотив этой литературной мистификации основан на случайном совпадении двух событий: убийца Пушкина Жорж-Шарль Дантес и писатель Александр Дюма-сын скончались почти одновременно — в ноябре 1895 года. Связи между этими событиями нет никакой, но они вполне могли послужить толчком к замыслу мнимого продолжения «Графа Монте-Кристо».

Роман «Властелин мира» (Адольф Мютцельбург)

В этой книге читатель вновь встретится с героями романа «Граф Монте-Кристо», познакомится с новыми персонажами, побывает вместе с ними на просторах американского Запада, в Африке и разных странах Европы.

Фильм «Сын Монте-Кристо» (1940 год, США)

В 1865 году генерал Гурко Лейнен при помощи войск Наполеона III и поддержке русского правительства желает установить тоталитарный режим на подведомственной ему территории (вымышленное государство Великое Герцогство Лихтенберг, «жемчужина Балкан», стилизованное под более-менее известную американскому зрителю габсбургскую Венгрию, хотя религией, судя по всему, является православие — генерала и герцогиню венчает православный архиерей), жениться на герцогине Зоне и таким образом стать королём. Для получения займа он обращается к банкиру — сыну графа Монте-Кристо Эдмону. Однако младший Монте-Кристо отказался увеличивать свои богатства таким способом. Банкир, наоборот, поднимает народ на борьбу с диктатором.

Похожие сюжеты других авторов

Жюль Верн написал книгу «Матиас Шандор» (1885). По его признанию это — «ответ роману А. Дюма». Но в отличие от Эдмона Дантеса, герой Ж. Верна граф Матиас Шандор является уже не обыкновенным наивным простаком, подставленным «друзьями» из зависти/ревности, а дворянином и венгерским революционером, стремящимся к свержению австрийской власти в Австро-Венгрии. Неоднократно можно даже услышать мнения читателей о том, что данное произведение превзошло творение Дюма.

Альфред Бестер в научно-фантастическом романе «Тигр! Тигр!» (англ. The Stars My Destination), написанном в 1956 году, частично применил мотивы романа Дюма. Обычный космический чернорабочий оставлен в разрушенном судне, где клянётся отомстить тем, кто покинул его. Он спасается, но после заключён в тюрьму, убегает, после становится богатым и начинает мстить.

Роман «Теннисные мячики небес»[en], написанный в 2000 году Стивеном Фраем, использует мотивы романа «Граф Монте-Кристо»

Экранизации

По роману снято множество фильмов.

Ряд фильмов использует общую сюжетную схему романа Дюма, однако персонажи в них носят другие имена:

  • В 1977 году телевидение Гонконга экранизировало сюжет романа в сериале «Большая вендетта» (The Great Vendetta), только действие происходит в Южном Китае, а остров Монтекристо назван островом «Хвост Белого Дракона», события, описанные А. Дюма во Франции, происходят в Шанхае.
  • Фаворский (телесериал) — 2005, Россия, в главных ролях — Илья Шакунов, Александр Лыков, Валерий Дегтярь, Андрей Зибров, Нодар Мгалоблишвили, Тара Амирханова. (Сюжет романа Дюма переложен на современное время — СССР/Россия/Прибалтика/Армения периода 1982—1999).
  • «Граф Крестовский» (2005, российскими кинематографистами был снят телесериал, где обыграна история графа Монте-Кристо в СССР 1980-х годов).
  • «Граф Монтенегро» (2006). Хотя название фильма однозначно указывает на связь с романом Дюма, в сюжете этого фильма сделан упор на поиск сокровища. Действие происходит в наши дни.
  • «Прощайте, мистер Блэк» (2016). Корейский телесериал по мотивам одноимённой манхвы 1983 года автора Хван Ми На; история графа Монте-Кристо разыгрывается в Южной Корее в наши дни.

Театральные постановки

  • Мюзикл «Граф Монте-Кристо»[3] — 2003 (премьера состоялась 21 декабря), театр мюзикла «Седьмое утро», автор либретто — Татьяна Зырянова, композитор — Александр Тюменцев
  • Мюзикл «Le comte de Monte-Cristo»[4] — 2005 (премьера состоялась 27 октября), театр мюзикла «Седьмое утро», автор либретто — Татьяна Зырянова, эквиритмический перевод на французский язык — Инна Назарова-Салита, композитор — Александр Тюменцев
  • Мюзикл «Монте-Кристо»[5] — 2008 (премьера состоялась 1 октября), театр «Московская оперетта», автор либретто — Юлий Ким, композитор — Роман Игнатьев
  • Мюзикл «Граф Монте-Кристо» (The Count of Monte Cristo)[6] — 2009 (премьера состоялась 14 марта), композитор — Фрэнк Уайлдхорн (Frank Wildhorn).
  • Музыкальная драма [www.edmon-dantes.ru/ «Я — Эдмон Дантес»][7] — 2012 (премьера состоялась 13 октября 2012), автор либретто — Николай Денисов, композитор — Лора Квинт, режиссёр — Егор Дружинин

В музыке

31 марта 2006 года германская рок-металл-группа Vanden Plas выпустила альбом «Christ 0», используя осовремененную версию истории графа Монте-Кристо.

Напишите отзыв о статье "Граф Монте-Кристо"

Примечания

  1. ↑ [www.gumer.info/bibliotek_Buks/History/Eger4/12.php Егер О. Всемирная история (т. 4. Новейшая история)]
  2. ↑ («Книжное обозрение», 1993, 23 апреля)
  3. ↑ [septieme-matin.narod.ru/GMK/gmk.htm неофициальный сайт театра мюзикла «Седьмое Утро»]
  4. ↑ [septieme-matin.narod.ru/GMK/gmkf.htm неофициальный сайт театра мюзикла «Седьмое Утро»]
  5. ↑ [alexanderduma.ru/ Сайт мюзикла «Монте-Кристо»]
  6. ↑ [www.frankwildhorn.com/projects/montecristo/ Сайт Фрэнка Уайлдхорна  (англ.)]
  7. ↑ [www.edmon-dantes.ru/ Сайт спектакля «Я — Эдмон Дантес»]

Литература

  • Добин Е. С. Коварство и месть (А. Дюма «Граф Монте-Кристо») // Добин Е. С. Сюжет и действительность. — Л.: Сов. писатель, 1976. — 496 с. — Тираж 20 000 экз. — С. 382—427.

Ссылки

В Викицитатнике есть страница по теме
Граф Монте-Кристо
  • Le Comte de Monte-Cristo — оригинальная версия романа  (фр.).
  • [island-of-mc.narod.ru/menu/casts.html Действующие лица романа]
  • [www.lib.ru/INOOLD/DUMA/montekristo1.txt Граф Монте-Кристо, части 1-3] в библиотеке Максима Мошкова
  • [www.lib.ru/INOOLD/DUMA/montekristo2.txt Граф Монте-Кристо, части 4-6] в библиотеке Максима Мошкова
  • Николаев В. Д. [www.world-shake.ru/ru/Encyclopaedia/4148.html Шекспир и «Граф Монте-Кристо»] // Электронная энциклопедия «Мир Шекспира».
Граф Монте-Кристо Александра Дюма
Персонажи
Фильмы
Телевидение
Литература
Other
Граф Монте-Кристо (мюзикл Wildhorn-Murphy) • Граф Монте-Кристо (мюзикл Behr) • Christ 0 • The Treasure of Monte Cristo
Related
Романы

«Актея» (1837) • «Учитель фехтования» (1840-1841) • «Шевалье д'Арманталь» (1842) • «Жорж» (1843) • «Асканио» (1843) • «Три мушкетёра» (1844) • «Двадцать лет спустя» (1845) • «Граф Монте-Кристо» (1845-1846) • «Королева Марго» (1845) • «Шевалье де Мезон-Руж» (1845-1846) • «Графиня де Монсоро» (1846) • «Жозеф Бальзамо» (1846) • «Две Дианы» (1846) • «Сорок пять» (1847) • «Виконт де Бражелон, или Десять лет спустя» (1848) • «Ожерелье королевы» (1849) • «Чёрный тюльпан» (1850) • «Ущелье дьявола» (1850) • «Анж Питу» (1851) • «Графиня де Шарни» (1853) • «Ашборнский пастор» (1853) • «Исаак Лакедем» (1853) • «Капитан Ришар» (1854) • «Паж герцога Савойского» (1855) • «Соратники Иегу» (1856) • «Предводитель волков» (1857) • «Волчицы из Машкуля» (1858) • «Блэк» (1858) • «Белые и синие» (1867) • «Прусский террор» (1868) • «Шевалье де Сент-Эрмин» (1869)

 
Персонажи

Отрывок, характеризующий Граф Монте-Кристо

– Кто там кланяется? Юнкег' Миг'онов! Hexoг'oшo, на меня смотг'ите! – закричал Денисов, которому не стоялось на месте и который вертелся на лошади перед эскадроном.
Курносое и черноволосатое лицо Васьки Денисова и вся его маленькая сбитая фигурка с его жилистою (с короткими пальцами, покрытыми волосами) кистью руки, в которой он держал ефес вынутой наголо сабли, было точно такое же, как и всегда, особенно к вечеру, после выпитых двух бутылок. Он был только более обыкновенного красен и, задрав свою мохнатую голову кверху, как птицы, когда они пьют, безжалостно вдавив своими маленькими ногами шпоры в бока доброго Бедуина, он, будто падая назад, поскакал к другому флангу эскадрона и хриплым голосом закричал, чтоб осмотрели пистолеты. Он подъехал к Кирстену. Штаб ротмистр, на широкой и степенной кобыле, шагом ехал навстречу Денисову. Штаб ротмистр, с своими длинными усами, был серьезен, как и всегда, только глаза его блестели больше обыкновенного.
– Да что? – сказал он Денисову, – не дойдет дело до драки. Вот увидишь, назад уйдем.
– Чог'т их знает, что делают – проворчал Денисов. – А! Г'остов! – крикнул он юнкеру, заметив его веселое лицо. – Ну, дождался.
И он улыбнулся одобрительно, видимо радуясь на юнкера.
Ростов почувствовал себя совершенно счастливым. В это время начальник показался на мосту. Денисов поскакал к нему.
– Ваше пг'евосходительство! позвольте атаковать! я их опг'окину.
– Какие тут атаки, – сказал начальник скучливым голосом, морщась, как от докучливой мухи. – И зачем вы тут стоите? Видите, фланкеры отступают. Ведите назад эскадрон.
Эскадрон перешел мост и вышел из под выстрелов, не потеряв ни одного человека. Вслед за ним перешел и второй эскадрон, бывший в цепи, и последние казаки очистили ту сторону.
Два эскадрона павлоградцев, перейдя мост, один за другим, пошли назад на гору. Полковой командир Карл Богданович Шуберт подъехал к эскадрону Денисова и ехал шагом недалеко от Ростова, не обращая на него никакого внимания, несмотря на то, что после бывшего столкновения за Телянина, они виделись теперь в первый раз. Ростов, чувствуя себя во фронте во власти человека, перед которым он теперь считал себя виноватым, не спускал глаз с атлетической спины, белокурого затылка и красной шеи полкового командира. Ростову то казалось, что Богданыч только притворяется невнимательным, и что вся цель его теперь состоит в том, чтоб испытать храбрость юнкера, и он выпрямлялся и весело оглядывался; то ему казалось, что Богданыч нарочно едет близко, чтобы показать Ростову свою храбрость. То ему думалось, что враг его теперь нарочно пошлет эскадрон в отчаянную атаку, чтобы наказать его, Ростова. То думалось, что после атаки он подойдет к нему и великодушно протянет ему, раненому, руку примирения.
Знакомая павлоградцам, с высокоподнятыми плечами, фигура Жеркова (он недавно выбыл из их полка) подъехала к полковому командиру. Жерков, после своего изгнания из главного штаба, не остался в полку, говоря, что он не дурак во фронте лямку тянуть, когда он при штабе, ничего не делая, получит наград больше, и умел пристроиться ординарцем к князю Багратиону. Он приехал к своему бывшему начальнику с приказанием от начальника ариергарда.
– Полковник, – сказал он с своею мрачною серьезностью, обращаясь ко врагу Ростова и оглядывая товарищей, – велено остановиться, мост зажечь.
– Кто велено? – угрюмо спросил полковник.
– Уж я и не знаю, полковник, кто велено , – серьезно отвечал корнет, – но только мне князь приказал: «Поезжай и скажи полковнику, чтобы гусары вернулись скорей и зажгли бы мост».
Вслед за Жерковым к гусарскому полковнику подъехал свитский офицер с тем же приказанием. Вслед за свитским офицером на казачьей лошади, которая насилу несла его галопом, подъехал толстый Несвицкий.
– Как же, полковник, – кричал он еще на езде, – я вам говорил мост зажечь, а теперь кто то переврал; там все с ума сходят, ничего не разберешь.
Полковник неторопливо остановил полк и обратился к Несвицкому:
– Вы мне говорили про горючие вещества, – сказал он, – а про то, чтобы зажигать, вы мне ничего не говорили.
– Да как же, батюшка, – заговорил, остановившись, Несвицкий, снимая фуражку и расправляя пухлой рукой мокрые от пота волосы, – как же не говорил, что мост зажечь, когда горючие вещества положили?
– Я вам не «батюшка», господин штаб офицер, а вы мне не говорили, чтоб мост зажигайт! Я служба знаю, и мне в привычка приказание строго исполняйт. Вы сказали, мост зажгут, а кто зажгут, я святым духом не могу знайт…
– Ну, вот всегда так, – махнув рукой, сказал Несвицкий. – Ты как здесь? – обратился он к Жеркову.
– Да за тем же. Однако ты отсырел, дай я тебя выжму.
– Вы сказали, господин штаб офицер, – продолжал полковник обиженным тоном…
– Полковник, – перебил свитский офицер, – надо торопиться, а то неприятель пододвинет орудия на картечный выстрел.
Полковник молча посмотрел на свитского офицера, на толстого штаб офицера, на Жеркова и нахмурился.
– Я буду мост зажигайт, – сказал он торжественным тоном, как будто бы выражал этим, что, несмотря на все делаемые ему неприятности, он всё таки сделает то, что должно.
Ударив своими длинными мускулистыми ногами лошадь, как будто она была во всем виновата, полковник выдвинулся вперед к 2 му эскадрону, тому самому, в котором служил Ростов под командою Денисова, скомандовал вернуться назад к мосту.
«Ну, так и есть, – подумал Ростов, – он хочет испытать меня! – Сердце его сжалось, и кровь бросилась к лицу. – Пускай посмотрит, трус ли я» – подумал он.
Опять на всех веселых лицах людей эскадрона появилась та серьезная черта, которая была на них в то время, как они стояли под ядрами. Ростов, не спуская глаз, смотрел на своего врага, полкового командира, желая найти на его лице подтверждение своих догадок; но полковник ни разу не взглянул на Ростова, а смотрел, как всегда во фронте, строго и торжественно. Послышалась команда.
– Живо! Живо! – проговорило около него несколько голосов.
Цепляясь саблями за поводья, гремя шпорами и торопясь, слезали гусары, сами не зная, что они будут делать. Гусары крестились. Ростов уже не смотрел на полкового командира, – ему некогда было. Он боялся, с замиранием сердца боялся, как бы ему не отстать от гусар. Рука его дрожала, когда он передавал лошадь коноводу, и он чувствовал, как со стуком приливает кровь к его сердцу. Денисов, заваливаясь назад и крича что то, проехал мимо него. Ростов ничего не видел, кроме бежавших вокруг него гусар, цеплявшихся шпорами и бренчавших саблями.
– Носилки! – крикнул чей то голос сзади.
Ростов не подумал о том, что значит требование носилок: он бежал, стараясь только быть впереди всех; но у самого моста он, не смотря под ноги, попал в вязкую, растоптанную грязь и, споткнувшись, упал на руки. Его обежали другие.
– По обоий сторона, ротмистр, – послышался ему голос полкового командира, который, заехав вперед, стал верхом недалеко от моста с торжествующим и веселым лицом.
Ростов, обтирая испачканные руки о рейтузы, оглянулся на своего врага и хотел бежать дальше, полагая, что чем он дальше уйдет вперед, тем будет лучше. Но Богданыч, хотя и не глядел и не узнал Ростова, крикнул на него:
– Кто по средине моста бежит? На права сторона! Юнкер, назад! – сердито закричал он и обратился к Денисову, который, щеголяя храбростью, въехал верхом на доски моста.
– Зачем рисковайт, ротмистр! Вы бы слезали, – сказал полковник.
– Э! виноватого найдет, – отвечал Васька Денисов, поворачиваясь на седле.

Между тем Несвицкий, Жерков и свитский офицер стояли вместе вне выстрелов и смотрели то на эту небольшую кучку людей в желтых киверах, темнозеленых куртках, расшитых снурками, и синих рейтузах, копошившихся у моста, то на ту сторону, на приближавшиеся вдалеке синие капоты и группы с лошадьми, которые легко можно было признать за орудия.
«Зажгут или не зажгут мост? Кто прежде? Они добегут и зажгут мост, или французы подъедут на картечный выстрел и перебьют их?» Эти вопросы с замиранием сердца невольно задавал себе каждый из того большого количества войск, которые стояли над мостом и при ярком вечернем свете смотрели на мост и гусаров и на ту сторону, на подвигавшиеся синие капоты со штыками и орудиями.
– Ох! достанется гусарам! – говорил Несвицкий, – не дальше картечного выстрела теперь.
– Напрасно он так много людей повел, – сказал свитский офицер.
– И в самом деле, – сказал Несвицкий. – Тут бы двух молодцов послать, всё равно бы.
– Ах, ваше сиятельство, – вмешался Жерков, не спуская глаз с гусар, но всё с своею наивною манерой, из за которой нельзя было догадаться, серьезно ли, что он говорит, или нет. – Ах, ваше сиятельство! Как вы судите! Двух человек послать, а нам то кто же Владимира с бантом даст? А так то, хоть и поколотят, да можно эскадрон представить и самому бантик получить. Наш Богданыч порядки знает.
– Ну, – сказал свитский офицер, – это картечь!
Он показывал на французские орудия, которые снимались с передков и поспешно отъезжали.
На французской стороне, в тех группах, где были орудия, показался дымок, другой, третий, почти в одно время, и в ту минуту, как долетел звук первого выстрела, показался четвертый. Два звука, один за другим, и третий.
– О, ох! – охнул Несвицкий, как будто от жгучей боли, хватая за руку свитского офицера. – Посмотрите, упал один, упал, упал!
– Два, кажется?
– Был бы я царь, никогда бы не воевал, – сказал Несвицкий, отворачиваясь.
Французские орудия опять поспешно заряжали. Пехота в синих капотах бегом двинулась к мосту. Опять, но в разных промежутках, показались дымки, и защелкала и затрещала картечь по мосту. Но в этот раз Несвицкий не мог видеть того, что делалось на мосту. С моста поднялся густой дым. Гусары успели зажечь мост, и французские батареи стреляли по ним уже не для того, чтобы помешать, а для того, что орудия были наведены и было по ком стрелять.
– Французы успели сделать три картечные выстрела, прежде чем гусары вернулись к коноводам. Два залпа были сделаны неверно, и картечь всю перенесло, но зато последний выстрел попал в середину кучки гусар и повалил троих.
Ростов, озабоченный своими отношениями к Богданычу, остановился на мосту, не зная, что ему делать. Рубить (как он всегда воображал себе сражение) было некого, помогать в зажжении моста он тоже не мог, потому что не взял с собою, как другие солдаты, жгута соломы. Он стоял и оглядывался, как вдруг затрещало по мосту будто рассыпанные орехи, и один из гусар, ближе всех бывший от него, со стоном упал на перилы. Ростов побежал к нему вместе с другими. Опять закричал кто то: «Носилки!». Гусара подхватили четыре человека и стали поднимать.
– Оооо!… Бросьте, ради Христа, – закричал раненый; но его всё таки подняли и положили.
Николай Ростов отвернулся и, как будто отыскивая чего то, стал смотреть на даль, на воду Дуная, на небо, на солнце. Как хорошо показалось небо, как голубо, спокойно и глубоко! Как ярко и торжественно опускающееся солнце! Как ласково глянцовито блестела вода в далеком Дунае! И еще лучше были далекие, голубеющие за Дунаем горы, монастырь, таинственные ущелья, залитые до макуш туманом сосновые леса… там тихо, счастливо… «Ничего, ничего бы я не желал, ничего бы не желал, ежели бы я только был там, – думал Ростов. – Во мне одном и в этом солнце так много счастия, а тут… стоны, страдания, страх и эта неясность, эта поспешность… Вот опять кричат что то, и опять все побежали куда то назад, и я бегу с ними, и вот она, вот она, смерть, надо мной, вокруг меня… Мгновенье – и я никогда уже не увижу этого солнца, этой воды, этого ущелья»…
В эту минуту солнце стало скрываться за тучами; впереди Ростова показались другие носилки. И страх смерти и носилок, и любовь к солнцу и жизни – всё слилось в одно болезненно тревожное впечатление.
«Господи Боже! Тот, Кто там в этом небе, спаси, прости и защити меня!» прошептал про себя Ростов.
Гусары подбежали к коноводам, голоса стали громче и спокойнее, носилки скрылись из глаз.
– Что, бг'ат, понюхал пог'оху?… – прокричал ему над ухом голос Васьки Денисова.
«Всё кончилось; но я трус, да, я трус», подумал Ростов и, тяжело вздыхая, взял из рук коновода своего отставившего ногу Грачика и стал садиться.
– Что это было, картечь? – спросил он у Денисова.
– Да еще какая! – прокричал Денисов. – Молодцами г'аботали! А г'абота сквег'ная! Атака – любезное дело, г'убай в песи, а тут, чог'т знает что, бьют как в мишень.
И Денисов отъехал к остановившейся недалеко от Ростова группе: полкового командира, Несвицкого, Жеркова и свитского офицера.
«Однако, кажется, никто не заметил», думал про себя Ростов. И действительно, никто ничего не заметил, потому что каждому было знакомо то чувство, которое испытал в первый раз необстреленный юнкер.
– Вот вам реляция и будет, – сказал Жерков, – глядишь, и меня в подпоручики произведут.
– Доложите князу, что я мост зажигал, – сказал полковник торжественно и весело.
– А коли про потерю спросят?
– Пустячок! – пробасил полковник, – два гусара ранено, и один наповал , – сказал он с видимою радостью, не в силах удержаться от счастливой улыбки, звучно отрубая красивое слово наповал .


Преследуемая стотысячною французскою армией под начальством Бонапарта, встречаемая враждебно расположенными жителями, не доверяя более своим союзникам, испытывая недостаток продовольствия и принужденная действовать вне всех предвидимых условий войны, русская тридцатипятитысячная армия, под начальством Кутузова, поспешно отступала вниз по Дунаю, останавливаясь там, где она бывала настигнута неприятелем, и отбиваясь ариергардными делами, лишь насколько это было нужно для того, чтоб отступать, не теряя тяжестей. Были дела при Ламбахе, Амштетене и Мельке; но, несмотря на храбрость и стойкость, признаваемую самим неприятелем, с которою дрались русские, последствием этих дел было только еще быстрейшее отступление. Австрийские войска, избежавшие плена под Ульмом и присоединившиеся к Кутузову у Браунау, отделились теперь от русской армии, и Кутузов был предоставлен только своим слабым, истощенным силам. Защищать более Вену нельзя было и думать. Вместо наступательной, глубоко обдуманной, по законам новой науки – стратегии, войны, план которой был передан Кутузову в его бытность в Вене австрийским гофкригсратом, единственная, почти недостижимая цель, представлявшаяся теперь Кутузову, состояла в том, чтобы, не погубив армии подобно Маку под Ульмом, соединиться с войсками, шедшими из России.
28 го октября Кутузов с армией перешел на левый берег Дуная и в первый раз остановился, положив Дунай между собой и главными силами французов. 30 го он атаковал находившуюся на левом берегу Дуная дивизию Мортье и разбил ее. В этом деле в первый раз взяты трофеи: знамя, орудия и два неприятельские генерала. В первый раз после двухнедельного отступления русские войска остановились и после борьбы не только удержали поле сражения, но прогнали французов. Несмотря на то, что войска были раздеты, изнурены, на одну треть ослаблены отсталыми, ранеными, убитыми и больными; несмотря на то, что на той стороне Дуная были оставлены больные и раненые с письмом Кутузова, поручавшим их человеколюбию неприятеля; несмотря на то, что большие госпитали и дома в Кремсе, обращенные в лазареты, не могли уже вмещать в себе всех больных и раненых, – несмотря на всё это, остановка при Кремсе и победа над Мортье значительно подняли дух войска. Во всей армии и в главной квартире ходили самые радостные, хотя и несправедливые слухи о мнимом приближении колонн из России, о какой то победе, одержанной австрийцами, и об отступлении испуганного Бонапарта.
Князь Андрей находился во время сражения при убитом в этом деле австрийском генерале Шмите. Под ним была ранена лошадь, и сам он был слегка оцарапан в руку пулей. В знак особой милости главнокомандующего он был послан с известием об этой победе к австрийскому двору, находившемуся уже не в Вене, которой угрожали французские войска, а в Брюнне. В ночь сражения, взволнованный, но не усталый(несмотря на свое несильное на вид сложение, князь Андрей мог переносить физическую усталость гораздо лучше самых сильных людей), верхом приехав с донесением от Дохтурова в Кремс к Кутузову, князь Андрей был в ту же ночь отправлен курьером в Брюнн. Отправление курьером, кроме наград, означало важный шаг к повышению.
Ночь была темная, звездная; дорога чернелась между белевшим снегом, выпавшим накануне, в день сражения. То перебирая впечатления прошедшего сражения, то радостно воображая впечатление, которое он произведет известием о победе, вспоминая проводы главнокомандующего и товарищей, князь Андрей скакал в почтовой бричке, испытывая чувство человека, долго ждавшего и, наконец, достигшего начала желаемого счастия. Как скоро он закрывал глаза, в ушах его раздавалась пальба ружей и орудий, которая сливалась со стуком колес и впечатлением победы. То ему начинало представляться, что русские бегут, что он сам убит; но он поспешно просыпался, со счастием как будто вновь узнавал, что ничего этого не было, и что, напротив, французы бежали. Он снова вспоминал все подробности победы, свое спокойное мужество во время сражения и, успокоившись, задремывал… После темной звездной ночи наступило яркое, веселое утро. Снег таял на солнце, лошади быстро скакали, и безразлично вправе и влеве проходили новые разнообразные леса, поля, деревни.
На одной из станций он обогнал обоз русских раненых. Русский офицер, ведший транспорт, развалясь на передней телеге, что то кричал, ругая грубыми словами солдата. В длинных немецких форшпанах тряслось по каменистой дороге по шести и более бледных, перевязанных и грязных раненых. Некоторые из них говорили (он слышал русский говор), другие ели хлеб, самые тяжелые молча, с кротким и болезненным детским участием, смотрели на скачущего мимо их курьера.
Князь Андрей велел остановиться и спросил у солдата, в каком деле ранены. «Позавчера на Дунаю», отвечал солдат. Князь Андрей достал кошелек и дал солдату три золотых.
– На всех, – прибавил он, обращаясь к подошедшему офицеру. – Поправляйтесь, ребята, – обратился он к солдатам, – еще дела много.
– Что, г. адъютант, какие новости? – спросил офицер, видимо желая разговориться.
– Хорошие! Вперед, – крикнул он ямщику и поскакал далее.
Уже было совсем темно, когда князь Андрей въехал в Брюнн и увидал себя окруженным высокими домами, огнями лавок, окон домов и фонарей, шумящими по мостовой красивыми экипажами и всею тою атмосферой большого оживленного города, которая всегда так привлекательна для военного человека после лагеря. Князь Андрей, несмотря на быструю езду и бессонную ночь, подъезжая ко дворцу, чувствовал себя еще более оживленным, чем накануне. Только глаза блестели лихорадочным блеском, и мысли изменялись с чрезвычайною быстротой и ясностью. Живо представились ему опять все подробности сражения уже не смутно, но определенно, в сжатом изложении, которое он в воображении делал императору Францу. Живо представились ему случайные вопросы, которые могли быть ему сделаны,и те ответы,которые он сделает на них.Он полагал,что его сейчас же представят императору. Но у большого подъезда дворца к нему выбежал чиновник и, узнав в нем курьера, проводил его на другой подъезд.
– Из коридора направо; там, Euer Hochgeboren, [Ваше высокородие,] найдете дежурного флигель адъютанта, – сказал ему чиновник. – Он проводит к военному министру.
Дежурный флигель адъютант, встретивший князя Андрея, попросил его подождать и пошел к военному министру. Через пять минут флигель адъютант вернулся и, особенно учтиво наклонясь и пропуская князя Андрея вперед себя, провел его через коридор в кабинет, где занимался военный министр. Флигель адъютант своею изысканною учтивостью, казалось, хотел оградить себя от попыток фамильярности русского адъютанта. Радостное чувство князя Андрея значительно ослабело, когда он подходил к двери кабинета военного министра. Он почувствовал себя оскорбленным, и чувство оскорбления перешло в то же мгновенье незаметно для него самого в чувство презрения, ни на чем не основанного. Находчивый же ум в то же мгновение подсказал ему ту точку зрения, с которой он имел право презирать и адъютанта и военного министра. «Им, должно быть, очень легко покажется одерживать победы, не нюхая пороха!» подумал он. Глаза его презрительно прищурились; он особенно медленно вошел в кабинет военного министра. Чувство это еще более усилилось, когда он увидал военного министра, сидевшего над большим столом и первые две минуты не обращавшего внимания на вошедшего. Военный министр опустил свою лысую, с седыми висками, голову между двух восковых свечей и читал, отмечая карандашом, бумаги. Он дочитывал, не поднимая головы, в то время как отворилась дверь и послышались шаги.
– Возьмите это и передайте, – сказал военный министр своему адъютанту, подавая бумаги и не обращая еще внимания на курьера.
Князь Андрей почувствовал, что либо из всех дел, занимавших военного министра, действия кутузовской армии менее всего могли его интересовать, либо нужно было это дать почувствовать русскому курьеру. «Но мне это совершенно всё равно», подумал он. Военный министр сдвинул остальные бумаги, сровнял их края с краями и поднял голову. У него была умная и характерная голова. Но в то же мгновение, как он обратился к князю Андрею, умное и твердое выражение лица военного министра, видимо, привычно и сознательно изменилось: на лице его остановилась глупая, притворная, не скрывающая своего притворства, улыбка человека, принимающего одного за другим много просителей.
– От генерала фельдмаршала Кутузова? – спросил он. – Надеюсь, хорошие вести? Было столкновение с Мортье? Победа? Пора!
Он взял депешу, которая была на его имя, и стал читать ее с грустным выражением.
– Ах, Боже мой! Боже мой! Шмит! – сказал он по немецки. – Какое несчастие, какое несчастие!
Пробежав депешу, он положил ее на стол и взглянул на князя Андрея, видимо, что то соображая.
– Ах, какое несчастие! Дело, вы говорите, решительное? Мортье не взят, однако. (Он подумал.) Очень рад, что вы привезли хорошие вести, хотя смерть Шмита есть дорогая плата за победу. Его величество, верно, пожелает вас видеть, но не нынче. Благодарю вас, отдохните. Завтра будьте на выходе после парада. Впрочем, я вам дам знать.
Исчезнувшая во время разговора глупая улыбка опять явилась на лице военного министра.
– До свидания, очень благодарю вас. Государь император, вероятно, пожелает вас видеть, – повторил он и наклонил голову.
Когда князь Андрей вышел из дворца, он почувствовал, что весь интерес и счастие, доставленные ему победой, оставлены им теперь и переданы в равнодушные руки военного министра и учтивого адъютанта. Весь склад мыслей его мгновенно изменился: сражение представилось ему давнишним, далеким воспоминанием.


Князь Андрей остановился в Брюнне у своего знакомого, русского дипломата .Билибина.
– А, милый князь, нет приятнее гостя, – сказал Билибин, выходя навстречу князю Андрею. – Франц, в мою спальню вещи князя! – обратился он к слуге, провожавшему Болконского. – Что, вестником победы? Прекрасно. А я сижу больной, как видите.
Князь Андрей, умывшись и одевшись, вышел в роскошный кабинет дипломата и сел за приготовленный обед. Билибин покойно уселся у камина.
Князь Андрей не только после своего путешествия, но и после всего похода, во время которого он был лишен всех удобств чистоты и изящества жизни, испытывал приятное чувство отдыха среди тех роскошных условий жизни, к которым он привык с детства. Кроме того ему было приятно после австрийского приема поговорить хоть не по русски (они говорили по французски), но с русским человеком, который, он предполагал, разделял общее русское отвращение (теперь особенно живо испытываемое) к австрийцам.
Билибин был человек лет тридцати пяти, холостой, одного общества с князем Андреем. Они были знакомы еще в Петербурге, но еще ближе познакомились в последний приезд князя Андрея в Вену вместе с Кутузовым. Как князь Андрей был молодой человек, обещающий пойти далеко на военном поприще, так, и еще более, обещал Билибин на дипломатическом. Он был еще молодой человек, но уже немолодой дипломат, так как он начал служить с шестнадцати лет, был в Париже, в Копенгагене и теперь в Вене занимал довольно значительное место. И канцлер и наш посланник в Вене знали его и дорожили им. Он был не из того большого количества дипломатов, которые обязаны иметь только отрицательные достоинства, не делать известных вещей и говорить по французски для того, чтобы быть очень хорошими дипломатами; он был один из тех дипломатов, которые любят и умеют работать, и, несмотря на свою лень, он иногда проводил ночи за письменным столом. Он работал одинаково хорошо, в чем бы ни состояла сущность работы. Его интересовал не вопрос «зачем?», а вопрос «как?». В чем состояло дипломатическое дело, ему было всё равно; но составить искусно, метко и изящно циркуляр, меморандум или донесение – в этом он находил большое удовольствие. Заслуги Билибина ценились, кроме письменных работ, еще и по его искусству обращаться и говорить в высших сферах.
Билибин любил разговор так же, как он любил работу, только тогда, когда разговор мог быть изящно остроумен. В обществе он постоянно выжидал случая сказать что нибудь замечательное и вступал в разговор не иначе, как при этих условиях. Разговор Билибина постоянно пересыпался оригинально остроумными, законченными фразами, имеющими общий интерес.
Эти фразы изготовлялись во внутренней лаборатории Билибина, как будто нарочно, портативного свойства, для того, чтобы ничтожные светские люди удобно могли запоминать их и переносить из гостиных в гостиные. И действительно, les mots de Bilibine se colportaient dans les salons de Vienne, [Отзывы Билибина расходились по венским гостиным] и часто имели влияние на так называемые важные дела.
Худое, истощенное, желтоватое лицо его было всё покрыто крупными морщинами, которые всегда казались так чистоплотно и старательно промыты, как кончики пальцев после бани. Движения этих морщин составляли главную игру его физиономии. То у него морщился лоб широкими складками, брови поднимались кверху, то брови спускались книзу, и у щек образовывались крупные морщины. Глубоко поставленные, небольшие глаза всегда смотрели прямо и весело.
– Ну, теперь расскажите нам ваши подвиги, – сказал он.
Болконский самым скромным образом, ни разу не упоминая о себе, рассказал дело и прием военного министра.
– Ils m'ont recu avec ma nouvelle, comme un chien dans un jeu de quilles, [Они приняли меня с этою вестью, как принимают собаку, когда она мешает игре в кегли,] – заключил он.
Билибин усмехнулся и распустил складки кожи.
– Cependant, mon cher, – сказал он, рассматривая издалека свой ноготь и подбирая кожу над левым глазом, – malgre la haute estime que je professe pour le православное российское воинство, j'avoue que votre victoire n'est pas des plus victorieuses. [Однако, мой милый, при всем моем уважении к православному российскому воинству, я полагаю, что победа ваша не из самых блестящих.]
Он продолжал всё так же на французском языке, произнося по русски только те слова, которые он презрительно хотел подчеркнуть.
– Как же? Вы со всею массой своею обрушились на несчастного Мортье при одной дивизии, и этот Мортье уходит у вас между рук? Где же победа?
– Однако, серьезно говоря, – отвечал князь Андрей, – всё таки мы можем сказать без хвастовства, что это немного получше Ульма…
– Отчего вы не взяли нам одного, хоть одного маршала?
– Оттого, что не всё делается, как предполагается, и не так регулярно, как на параде. Мы полагали, как я вам говорил, зайти в тыл к семи часам утра, а не пришли и к пяти вечера.
– Отчего же вы не пришли к семи часам утра? Вам надо было притти в семь часов утра, – улыбаясь сказал Билибин, – надо было притти в семь часов утра.
– Отчего вы не внушили Бонапарту дипломатическим путем, что ему лучше оставить Геную? – тем же тоном сказал князь Андрей.
– Я знаю, – перебил Билибин, – вы думаете, что очень легко брать маршалов, сидя на диване перед камином. Это правда, а всё таки, зачем вы его не взяли? И не удивляйтесь, что не только военный министр, но и августейший император и король Франц не будут очень осчастливлены вашей победой; да и я, несчастный секретарь русского посольства, не чувствую никакой потребности в знак радости дать моему Францу талер и отпустить его с своей Liebchen [милой] на Пратер… Правда, здесь нет Пратера.
Он посмотрел прямо на князя Андрея и вдруг спустил собранную кожу со лба.
– Теперь мой черед спросить вас «отчего», мой милый, – сказал Болконский. – Я вам признаюсь, что не понимаю, может быть, тут есть дипломатические тонкости выше моего слабого ума, но я не понимаю: Мак теряет целую армию, эрцгерцог Фердинанд и эрцгерцог Карл не дают никаких признаков жизни и делают ошибки за ошибками, наконец, один Кутузов одерживает действительную победу, уничтожает charme [очарование] французов, и военный министр не интересуется даже знать подробности.
– Именно от этого, мой милый. Voyez vous, mon cher: [Видите ли, мой милый:] ура! за царя, за Русь, за веру! Tout ca est bel et bon, [все это прекрасно и хорошо,] но что нам, я говорю – австрийскому двору, за дело до ваших побед? Привезите вы нам свое хорошенькое известие о победе эрцгерцога Карла или Фердинанда – un archiduc vaut l'autre, [один эрцгерцог стоит другого,] как вам известно – хоть над ротой пожарной команды Бонапарте, это другое дело, мы прогремим в пушки. А то это, как нарочно, может только дразнить нас. Эрцгерцог Карл ничего не делает, эрцгерцог Фердинанд покрывается позором. Вену вы бросаете, не защищаете больше, comme si vous nous disiez: [как если бы вы нам сказали:] с нами Бог, а Бог с вами, с вашей столицей. Один генерал, которого мы все любили, Шмит: вы его подводите под пулю и поздравляете нас с победой!… Согласитесь, что раздразнительнее того известия, которое вы привозите, нельзя придумать. C'est comme un fait expres, comme un fait expres. [Это как нарочно, как нарочно.] Кроме того, ну, одержи вы точно блестящую победу, одержи победу даже эрцгерцог Карл, что ж бы это переменило в общем ходе дел? Теперь уж поздно, когда Вена занята французскими войсками.
– Как занята? Вена занята?
– Не только занята, но Бонапарте в Шенбрунне, а граф, наш милый граф Врбна отправляется к нему за приказаниями.
Болконский после усталости и впечатлений путешествия, приема и в особенности после обеда чувствовал, что он не понимает всего значения слов, которые он слышал.
– Нынче утром был здесь граф Лихтенфельс, – продолжал Билибин, – и показывал мне письмо, в котором подробно описан парад французов в Вене. Le prince Murat et tout le tremblement… [Принц Мюрат и все такое…] Вы видите, что ваша победа не очень то радостна, и что вы не можете быть приняты как спаситель…
– Право, для меня всё равно, совершенно всё равно! – сказал князь Андрей, начиная понимать,что известие его о сражении под Кремсом действительно имело мало важности ввиду таких событий, как занятие столицы Австрии. – Как же Вена взята? А мост и знаменитый tete de pont, [мостовое укрепление,] и князь Ауэрсперг? У нас были слухи, что князь Ауэрсперг защищает Вену, – сказал он.


Источник — «http://wiki-org.ru/wiki/index.php?title=Граф_Монте-Кристо&oldid=81451231#.D0.AD.D0.B6.D0.B5.D0.BD.D0.B8_.D0.94.D0.B0.D0.BD.D0.B3.D0.BB.D0.B0.D1.80»