Ле Соммер, Эжени

Эжени Ле Соммер
Эжени Ле Соммер на чемпионате мира 2011 года
Общая информация
Полное имя	Эжени Анн Клодин Ле Соммер
Родился	18 мая 1989(1989-05-18) (34 года) Грас, Франция
Гражданство	Франция
Рост	161 см
Вес	59 кг
Позиция	атакующий полузащитник, нападающий
Информация о клубе
Клуб	Олимпик (Лион)
Номер	9
Карьера
Молодёжные клубы
1994–1998	Трелиссак
1998–2004	Гермер
2004–2007	Лорьян
2007	Клэрфонтэн
Клубная карьера*
2007–2010	Стад Бриошан	65 (33)
2010–н.в.	Олимпик (Лион)	35 (34)
Национальная сборная**
2009–н.в.	Франция	55 (19)
* Количество игр и голов за профессиональный клуб считается только для различных лиг национальных чемпионатов, откорректировано по состоянию на 15 февраля 2012. ** Количество игр и голов за национальную сборную в официальных матчах, откорректировано по состоянию на 4 июля 2012.

Эжени Анн Клодин Ле Соммер (фр. Eugénie Anne Claudine Le Sommer, родилась 18 мая 1989 года в Грасе) — французская футболистка, нападающий клуба «Олимпик» из Лиона и сборной Франции. Может играть на позиции атакующего полузащитника.

Карьера

Клубная

Эжени начала играть в футбол в 5 лет, занимаясь в команде «Трелиссак». Проведя четыре года в команде, она перешла в «Гермер» из Бретани. Позднее выступала за «Лорьян», завоевав с ним множество трофеев, в числе которых входит Кубок Федерации 2005 (среди игроков не старше 16 лет) и Кубок Вызова «Mozaïc Foot» 2006 года, благодаря чему поступила в академию «Клэрфонтэн». Окончив обучение в академии и проведя там некоторое количество встреч, она попала в команду «Стад Бриошан»: в первом сезоне она сыграла все 22 матча в чемпионате и забила 4 гола, во втором сезоне также провела все 22 встречи и забила уже 10 голов. Она была номинирована на приз лучшей футболистки года, но уступила Луизе Несиб. В сезоне 2009/2010 в первых семи встречах она забила 10 голов, оформив ещё и хет-трик в матче с «Тулузой» (однако даже это не спасло от проигрыша 4:5). Благодаря своим голам и титулу лучшего бомбардира Эжени завоевала долгожданный приз лучшей футболистки Франции. 30 июня 2010 года официально перешла в лионский «Олимпик».

В сборной

Ле Соммер выступала за команды до 17, до 19 и до 20 лет. В составе сборной до 19 лет сыграла дважды на Кубке Ла Манги, а также на чемпионатах Европы 2007 и 2008 среди девушек не старше 19 лет, но не добилась там успехов (в 2007 году француженки остановились в полуфинале, а в 2008 году не преодолели групповой этап). Играла на молодёжном чемпионате мира 2008 года в Чили, где Франция заняла 4-е место, и получила «Бронзовый мяч» благодаря четырём мячам (один из них пришёлся в ворота сборной Аргентины, что вывело сборную в плей-офф).

Дебют в основной сборной состоялся 12 февраля 2009 года в матче против сборной Ирландии, где Эжени вышла на замену. Вошла в состав сборной Франции на чемпионат Европы 2009 года, хотя не играла в квалификации. Сыграла все четыре матча, в том числе и матч плей-офф с голландками. В серии пенальти реализовала свой 11-метровый удар, который, по иронии судьбы, стал последним точным для француженок — три промаха подряд оставили команду Франции без медалей. 23 сентября 2009 года Эжени забила свой первый гол в ворота сборной Сербии. Сыграла на чемпионате мира 2011 года, заняла с командой 4-е место, не отметившись забитыми мячами.

Титулы

• Победительница Лиги чемпионов УЕФА (2011 и 2012)
• Победительница Кубка Франции 2012
• Победительница Кубка Кипра для сборных 2012

Ссылки

• [www.fff.fr/selections/femininesa/derselect/cv/527941.shtml Профиль на сайте Федерации футбола Франции (1)]  (фр.)
• [www.fff.fr/individus/selections/visu_fiche.php?in_no=2287724300&id_cat=2 Профиль на сайте Федерации футбола Франции (2)]  (фр.)

Отрывок, характеризующий Ле Соммер, Эжени

– Здравствуйте то здравствуйте, да собак не передавите, – строго сказал дядюшка.
– Николенька, какая прелестная собака, Трунила! он узнал меня, – сказала Наташа про свою любимую гончую собаку.
«Трунила, во первых, не собака, а выжлец», подумал Николай и строго взглянул на сестру, стараясь ей дать почувствовать то расстояние, которое должно было их разделять в эту минуту. Наташа поняла это.
– Вы, дядюшка, не думайте, чтобы мы помешали кому нибудь, – сказала Наташа. Мы станем на своем месте и не пошевелимся.
– И хорошее дело, графинечка, – сказал дядюшка. – Только с лошади то не упадите, – прибавил он: – а то – чистое дело марш! – не на чем держаться то.
Остров отрадненского заказа виднелся саженях во ста, и доезжачие подходили к нему. Ростов, решив окончательно с дядюшкой, откуда бросать гончих и указав Наташе место, где ей стоять и где никак ничего не могло побежать, направился в заезд над оврагом.
– Ну, племянничек, на матерого становишься, – сказал дядюшка: чур не гладить (протравить).
– Как придется, отвечал Ростов. – Карай, фюит! – крикнул он, отвечая этим призывом на слова дядюшки. Карай был старый и уродливый, бурдастый кобель, известный тем, что он в одиночку бирал матерого волка. Все стали по местам.
Старый граф, зная охотничью горячность сына, поторопился не опоздать, и еще не успели доезжачие подъехать к месту, как Илья Андреич, веселый, румяный, с трясущимися щеками, на своих вороненьких подкатил по зеленям к оставленному ему лазу и, расправив шубку и надев охотничьи снаряды, влез на свою гладкую, сытую, смирную и добрую, поседевшую как и он, Вифлянку. Лошадей с дрожками отослали. Граф Илья Андреич, хотя и не охотник по душе, но знавший твердо охотничьи законы, въехал в опушку кустов, от которых он стоял, разобрал поводья, оправился на седле и, чувствуя себя готовым, оглянулся улыбаясь.
Подле него стоял его камердинер, старинный, но отяжелевший ездок, Семен Чекмарь. Чекмарь держал на своре трех лихих, но также зажиревших, как хозяин и лошадь, – волкодавов. Две собаки, умные, старые, улеглись без свор. Шагов на сто подальше в опушке стоял другой стремянной графа, Митька, отчаянный ездок и страстный охотник. Граф по старинной привычке выпил перед охотой серебряную чарку охотничьей запеканочки, закусил и запил полубутылкой своего любимого бордо.
Илья Андреич был немножко красен от вина и езды; глаза его, подернутые влагой, особенно блестели, и он, укутанный в шубку, сидя на седле, имел вид ребенка, которого собрали гулять. Худой, со втянутыми щеками Чекмарь, устроившись с своими делами, поглядывал на барина, с которым он жил 30 лет душа в душу, и, понимая его приятное расположение духа, ждал приятного разговора. Еще третье лицо подъехало осторожно (видно, уже оно было учено) из за леса и остановилось позади графа. Лицо это был старик в седой бороде, в женском капоте и высоком колпаке. Это был шут Настасья Ивановна.
– Ну, Настасья Ивановна, – подмигивая ему, шопотом сказал граф, – ты только оттопай зверя, тебе Данило задаст.
– Я сам… с усам, – сказал Настасья Ивановна.
– Шшшш! – зашикал граф и обратился к Семену.
– Наталью Ильиничну видел? – спросил он у Семена. – Где она?
– Они с Петром Ильичем от Жаровых бурьяно встали, – отвечал Семен улыбаясь. – Тоже дамы, а охоту большую имеют.
– А ты удивляешься, Семен, как она ездит… а? – сказал граф, хоть бы мужчине в пору!
– Как не дивиться? Смело, ловко.
– А Николаша где? Над Лядовским верхом что ль? – всё шопотом спрашивал граф.
– Так точно с. Уж они знают, где стать. Так тонко езду знают, что мы с Данилой другой раз диву даемся, – говорил Семен, зная, чем угодить барину.
– Хорошо ездит, а? А на коне то каков, а?
– Картину писать! Как намеднись из Заварзинских бурьянов помкнули лису. Они перескакивать стали, от уймища, страсть – лошадь тысяча рублей, а седоку цены нет. Да уж такого молодца поискать!
– Поискать… – повторил граф, видимо сожалея, что кончилась так скоро речь Семена. – Поискать? – сказал он, отворачивая полы шубки и доставая табакерку.
– Намедни как от обедни во всей регалии вышли, так Михаил то Сидорыч… – Семен не договорил, услыхав ясно раздававшийся в тихом воздухе гон с подвыванием не более двух или трех гончих. Он, наклонив голову, прислушался и молча погрозился барину. – На выводок натекли… – прошептал он, прямо на Лядовской повели.
Граф, забыв стереть улыбку с лица, смотрел перед собой вдаль по перемычке и, не нюхая, держал в руке табакерку. Вслед за лаем собак послышался голос по волку, поданный в басистый рог Данилы; стая присоединилась к первым трем собакам и слышно было, как заревели с заливом голоса гончих, с тем особенным подвыванием, которое служило признаком гона по волку. Доезжачие уже не порскали, а улюлюкали, и из за всех голосов выступал голос Данилы, то басистый, то пронзительно тонкий. Голос Данилы, казалось, наполнял весь лес, выходил из за леса и звучал далеко в поле.