Эже, Константин
| Константин Эже | |
| Constantin Heger | |
 | |
| Константин Эже | |
|---|---|
| Род деятельности: | |
| Дата рождения: | |
| Место рождения: | |
| Подданство: | |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: | |
| Супруга: |
Клэр-Зоя Паран |
Константин Жорж Ромен Эже (фр. Constantin Georges Romain Heger; 10 июля 1809 года — 6 мая 1896 года[1]) — бельгийский учитель викторианской эпохи. Лучше всего известен по ассоциации с сестрами Бронте, Шарлоттой и Эмили, которые были его ученицами во время своего пребывания в Брюсселе в 1840-х годах.
Содержание
Юность
Эже родился в Брюсселе и в 1825 году в возрасте 16 лет переехал в Париж в поисках работы. Прослужив секретарём адвоката в течение нескольких лет и не имея финансовых возможностей заняться юриспруденцией самому, Эже был вынужден вернуться в Брюссель, где в 1829 году начал преподавать математику и французский в атенее. В 1830 году Эже женился на Марии-Жозефине Нуае. В ходе бельгийской революции сражался на баррикадах против голландского господства. В 1833 жена и ребёнок Эже скончались от холеры[2].
В 1836 году Эже в дополнение к работе в атенее начал преподавать математику, языки, географию и бельгийскую историю в ветеринарном институте. Незадолго до этого он познакомился с Клэр-Зоей Паран (фр. Claire Zoë Parent, 1804-1887), директором соседней с атенеем женской школы. В 1836 пара поженилась. У них родились шестеро детей[2].
Сёстры Бронте
В 1842 году сёстры Бронте решили усовершенствовать своё знание иностранных языков, для чего они приехали в Брюссель в школу месье и мадам Эже. В обмен на жилье и обучение Шарлотта преподавала английский, а Эмили — музыку. Пребывание сестёр в Брюсселе было прервано всего через шесть месяцев неожиданной смертью тётки Элизабет Бранвелл (англ. Elizabeth Branwell), ведшей хозяйство Бронте после смерти матери сестёр.
Шарлотте удалось вернуться в Брюссель в январе 1843 года, однако она была глубоко несчастна. Она чувствовала себя одинокой, тосковала по дому и очень привязалась к Константину Эже. Шарлотта Бронте вернулась в Хоэрт в январе 1844 года. Её опыт учительствования в пансионе Эже послужил основой для «Учителя» и «Городка». Маргарет Смит, редактор издания переписки Шарлотты Бронте, считает, что черты мадам Эже были приданы Зораиде Рейтер в «Учителе» и Модесте Марии Бек в «Городке», а черты самого Эже — Полю Эманюэлю в «Городке»[4].
Шарлотта Бронте написала Эже несколько писем. Эже попытался в какой-то момент уничтожить эту переписку, однако она была спасена и восстановлена его женой. Впервые Эже показал их в 1856 году Элизабет Гаскелл, работавшей тогда над «Жизнью Шарлотты Бронте». Гаскелл, однако, скрыла истинный смысл этих писем, и чувства Шарлотты Бронте к Константину Эже стали известны только в 1913 году, когда сын Эже Поль передал их Британскому музею и они были опубликованы в «Таймс»[5].
Последние годы
В 1853 году Эже стал директором атенея, однако через два года подал в отставку из-за несогласия с педагогическим подходом инспекторов школ. Эже продолжил преподавание до 1882 года. Он скончался в 1896 году и похоронен вместе с супругой и их дочерью Мари (ум. 1886 год) в Ватермаль-Буафор (сегодня — одна из девятнадцати коммун Брюссельского столичного региона).
Напишите отзыв о статье "Эже, Константин"
Примечания
- ↑ Margaret Smith «The Letters of Charlotte Brontë: Volume I: 1829—1847: With a Selection of Letters by Family and Friends: 1829-47 Vol 1», стр. 92
- ↑ 1 2 [www.thebrusselsbrontegroup.org/heger.html] Heger on the Brussels Bronte Group website
- ↑ Suzanne Van Rockeghem, Jeanne Vercheval-Vervoort et Jacqueline Aubenas, «Des femmes dans l’histoire en Belgique depuis 1830», Editions Luc Pire, стр.15
- ↑ Margaret Smith «The Letters of Charlotte Brontë: Volume I: 1829—1847: With a Selection of Letters by Family and Friends: 1829-47 Vol 1», стр. 286
- ↑ The Times 29 июля 1913 года. Перевод и комментарий Марион Спильманн.
Ссылки
- [www.thebrusselsbrontegroup.org/heger%20historiography.html История семьи Эже] (англ.)
- [kleurrijkbrontesisters.blogspot.com/2010/06/brontes-letters-to-constantin-heger.html О письмах Шарлотты Бронте Константину Эже] (англ.)
| |||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Эже, Константин
– Эх, немцы проклятые, своей земли не знают, – говорил другой.– Вы какой дивизии? – кричал, подъезжая, адъютант.
– Осьмнадцатой.
– Так зачем же вы здесь? вам давно бы впереди должно быть, теперь до вечера не пройдете.
– Вот распоряжения то дурацкие; сами не знают, что делают, – говорил офицер и отъезжал.
Потом проезжал генерал и сердито не по русски кричал что то.
– Тафа лафа, а что бормочет, ничего не разберешь, – говорил солдат, передразнивая отъехавшего генерала. – Расстрелял бы я их, подлецов!
– В девятом часу велено на месте быть, а мы и половины не прошли. Вот так распоряжения! – повторялось с разных сторон.
И чувство энергии, с которым выступали в дело войска, начало обращаться в досаду и злобу на бестолковые распоряжения и на немцев.
Причина путаницы заключалась в том, что во время движения австрийской кавалерии, шедшей на левом фланге, высшее начальство нашло, что наш центр слишком отдален от правого фланга, и всей кавалерии велено было перейти на правую сторону. Несколько тысяч кавалерии продвигалось перед пехотой, и пехота должна была ждать.
Впереди произошло столкновение между австрийским колонновожатым и русским генералом. Русский генерал кричал, требуя, чтобы остановлена была конница; австриец доказывал, что виноват был не он, а высшее начальство. Войска между тем стояли, скучая и падая духом. После часовой задержки войска двинулись, наконец, дальше и стали спускаться под гору. Туман, расходившийся на горе, только гуще расстилался в низах, куда спустились войска. Впереди, в тумане, раздался один, другой выстрел, сначала нескладно в разных промежутках: тратта… тат, и потом всё складнее и чаще, и завязалось дело над речкою Гольдбахом.
Не рассчитывая встретить внизу над речкою неприятеля и нечаянно в тумане наткнувшись на него, не слыша слова одушевления от высших начальников, с распространившимся по войскам сознанием, что было опоздано, и, главное, в густом тумане не видя ничего впереди и кругом себя, русские лениво и медленно перестреливались с неприятелем, подвигались вперед и опять останавливались, не получая во время приказаний от начальников и адъютантов, которые блудили по туману в незнакомой местности, не находя своих частей войск. Так началось дело для первой, второй и третьей колонны, которые спустились вниз. Четвертая колонна, при которой находился сам Кутузов, стояла на Праценских высотах.
В низах, где началось дело, был всё еще густой туман, наверху прояснело, но всё не видно было ничего из того, что происходило впереди. Были ли все силы неприятеля, как мы предполагали, за десять верст от нас или он был тут, в этой черте тумана, – никто не знал до девятого часа.
Было 9 часов утра. Туман сплошным морем расстилался по низу, но при деревне Шлапанице, на высоте, на которой стоял Наполеон, окруженный своими маршалами, было совершенно светло. Над ним было ясное, голубое небо, и огромный шар солнца, как огромный пустотелый багровый поплавок, колыхался на поверхности молочного моря тумана. Не только все французские войска, но сам Наполеон со штабом находился не по ту сторону ручьев и низов деревень Сокольниц и Шлапаниц, за которыми мы намеревались занять позицию и начать дело, но по сю сторону, так близко от наших войск, что Наполеон простым глазом мог в нашем войске отличать конного от пешего. Наполеон стоял несколько впереди своих маршалов на маленькой серой арабской лошади, в синей шинели, в той самой, в которой он делал итальянскую кампанию. Он молча вглядывался в холмы, которые как бы выступали из моря тумана, и по которым вдалеке двигались русские войска, и прислушивался к звукам стрельбы в лощине. В то время еще худое лицо его не шевелилось ни одним мускулом; блестящие глаза были неподвижно устремлены на одно место. Его предположения оказывались верными. Русские войска частью уже спустились в лощину к прудам и озерам, частью очищали те Праценские высоты, которые он намерен был атаковать и считал ключом позиции. Он видел среди тумана, как в углублении, составляемом двумя горами около деревни Прац, всё по одному направлению к лощинам двигались, блестя штыками, русские колонны и одна за другой скрывались в море тумана. По сведениям, полученным им с вечера, по звукам колес и шагов, слышанным ночью на аванпостах, по беспорядочности движения русских колонн, по всем предположениям он ясно видел, что союзники считали его далеко впереди себя, что колонны, двигавшиеся близ Працена, составляли центр русской армии, и что центр уже достаточно ослаблен для того, чтобы успешно атаковать его. Но он всё еще не начинал дела.
