Дю Ма, Эзекиель

Эзекиель Дю Ма

Эзекиель дю Ма, граф де Мелак (фр. Ezéchiel du Mas, comte de Mélac; 1630, Сен-Радегонд, Жиронда — 10 мая 1704, Париж) — французский полководец и генерал в годы правления короля Людовика XIV.

Биография

Граф де Мелак ещё в юности начинает военную службу. В 1664 году он служит кавалерийским лейтенантом в Португалии, в 1666 году становится командиром батальона.

К началу Франко-голландской войны, в 1672 году Мелак служит во Фландрии. В 1675 году он становится командующим кавалерийским полком (Maitre de Camp de Cavalerie), в 1679 году возводится в звание бригадного генерала, а позднее назначается губернатором Шлейдена (близ Аахена).

С 1686 года Мелак служит в армии маршала Франции Николя Катина в Савойе. В апреле 1688 года он переводится в Рейнскую армию, под командование Жака-Анри де Дюрфора, герцога де Дюра. В том же году Мелак вступает в брак с дочерью командующего.

С началом войны за Пфальцское наследство, в сентябре 1688 года французская армия, без объявления войны вторгается на территории Курфюршества Пфальц и Герцогства Баден в Германии и занимает города Пфорцгейм (10 октября), Хайльбронн, столицу Курпфальца Гейдельберг, Мангейм (10 ноября), а также крепость Филипсбург. Расположив свою штаб-квартиру в Хайльбронне, генерал де Мелак опустошил города Марбах, Донаувёрт, Шорндорф, а также много деревень по реке Неккар, включая Ладенбург.

16 февраля 1689 года, по приказу французского военного министра Лувуа, генерал Мелак, совместно с генералом Рене де Фруле, графом де Тессе, взрывает Гейдельбергский дворец, а 2 марта того же года поджигают сам город (правда, большинство возгораний было быстро потушено жителями).

8 марта Мелак поджигает Мангейм, затем города Франкенталь, Вормс и Шпейер и разоряет множество деревень западнее Рейна. 31 мая был полностью разрушен Оппенхайм и замок Ландскроне, а на восточном берегу Рейна — города Баден-Баден, Бреттен, Книтлинген, Пфорцгейм, Маульбронн и ряд других населённых пунктов юго-западной Германии. В ряде подобных военных преступлений ответственным лицом был непосредственно генерал Мелак. Так, известно, что 10 августа он лично отдавал команды по поджогу города Пфорцгейм, а в Эслингене-на-Неккаре изнасиловал дочь некоего пастора.

В 1693 году за заслуги де Мелаку присваивается звание генерал-лейтенанта (Marechal de Camp). Весной того же года он назначается комендантом стратегически важной крепости Ландау в Пфальце. Из неё он терроризирует жителей окрестных областей — вплоть до Вюртемберга и Рейнгессена. В мае его войска участвуют во втором разгроме и окончательном уничтожении Гейдельберга.

После окончания войны за Пфальцское наследство Ландау остаётся во власти французов и де Мелак — его комендантом. В 1702 году, с началом войны за Испанское наследство крепость Ландау была осаждена императорской габсбургской армией под командованием баденского маркграфа Людвига-Вильгельма. Мелак и его гарнизон продержались 4 месяца. Чтобы поощрить солдат, генерал приказал переплавить принадлежавшие ему лично золотые и серебряные изделия и отчеканить из металла монеты для выплаты им вознаграждения. Однако в сентябре французы всё же вынуждены были капитулировать на почётных условиях (им разрешено было даже вывезти часть своей артиллерии). Покинув после этого Рейнскую армию, генерал де Мелак прибывает к королевскому двору в Фонтенбло, где ему была предоставлена пенсия в 30 тысяч ливров.

Историческая память

Армия де Мелака во время войны за Пфальцское наследство успешно, с крайней жестокостью осуществляло избранную военным руководством Франции политику выжженной земли — разрушение городских укреплений и уничтожение сельской инфраструктуры района боевых действий. В юго-западном регионе Германии, особенно в Пфальце и Бадене, генерала Мелака помнят и по сей день, и имя его является синонимом «убийцы-поджигателя». Вплоть до ХХ столетия собак здесь часто называли «Мелак». Сохранившееся до наших дней в Пфальце оскорбление «лакель» («Lackel») также коренится в имени французского генерала.

Образ и имя генерала де Мелак часто встречается в немецкой литературе XIX века — в частности, в романе Карла Мая «Любовь улана» (Die Liebe des Ulanen), в стихотворении Густава Шваба «Девочка из Эслингена» (Das Eßlinger Mädchen), в котором передаётся легенда, согласно которой пожертвовавшая собой девушка спасла родной город от уничтожения генералом де Мелаком и его солдатнёй.

Литература

• John A. Lynn: The Wars of Louis XIV 1667—1714. Longman, London 1999. ISBN 0-582-05629-2

Источники

• Michael Martin: [www.zeit.de/2004/20/ZL-Melac Portrait über General Mélac], in: Die Zeit, Nr. 20/2004
• www.zum.de/Faecher/G/BW/Landeskunde/rhein/pfalz/melac.htm Abbildungen eines Flugblattes über den Erbfolgekrieg
• www.goethezeitportal.de/db/wiss/epoche/grimm_maedchen.pdf Das Mädchen von Esslingen. Wandlungen einer Sage (PDF-Datei; 185 kB)

Отрывок, характеризующий Дю Ма, Эзекиель

В числе бесчисленных подразделений, которые можно сделать в явлениях жизни, можно подразделить их все на такие, в которых преобладает содержание, другие – в которых преобладает форма. К числу таковых, в противоположность деревенской, земской, губернской, даже московской жизни, можно отнести жизнь петербургскую, в особенности салонную. Эта жизнь неизменна.
С 1805 года мы мирились и ссорились с Бонапартом, мы делали конституции и разделывали их, а салон Анны Павловны и салон Элен были точно такие же, какие они были один семь лет, другой пять лет тому назад. Точно так же у Анны Павловны говорили с недоумением об успехах Бонапарта и видели, как в его успехах, так и в потакании ему европейских государей, злостный заговор, имеющий единственной целью неприятность и беспокойство того придворного кружка, которого представительницей была Анна Павловна. Точно так же у Элен, которую сам Румянцев удостоивал своим посещением и считал замечательно умной женщиной, точно так же как в 1808, так и в 1812 году с восторгом говорили о великой нации и великом человеке и с сожалением смотрели на разрыв с Францией, который, по мнению людей, собиравшихся в салоне Элен, должен был кончиться миром.
В последнее время, после приезда государя из армии, произошло некоторое волнение в этих противоположных кружках салонах и произведены были некоторые демонстрации друг против друга, но направление кружков осталось то же. В кружок Анны Павловны принимались из французов только закоренелые легитимисты, и здесь выражалась патриотическая мысль о том, что не надо ездить во французский театр и что содержание труппы стоит столько же, сколько содержание целого корпуса. За военными событиями следилось жадно, и распускались самые выгодные для нашей армии слухи. В кружке Элен, румянцевском, французском, опровергались слухи о жестокости врага и войны и обсуживались все попытки Наполеона к примирению. В этом кружке упрекали тех, кто присоветывал слишком поспешные распоряжения о том, чтобы приготавливаться к отъезду в Казань придворным и женским учебным заведениям, находящимся под покровительством императрицы матери. Вообще все дело войны представлялось в салоне Элен пустыми демонстрациями, которые весьма скоро кончатся миром, и царствовало мнение Билибина, бывшего теперь в Петербурге и домашним у Элен (всякий умный человек должен был быть у нее), что не порох, а те, кто его выдумали, решат дело. В этом кружке иронически и весьма умно, хотя весьма осторожно, осмеивали московский восторг, известие о котором прибыло вместе с государем в Петербург.
В кружке Анны Павловны, напротив, восхищались этими восторгами и говорили о них, как говорит Плутарх о древних. Князь Василий, занимавший все те же важные должности, составлял звено соединения между двумя кружками. Он ездил к ma bonne amie [своему достойному другу] Анне Павловне и ездил dans le salon diplomatique de ma fille [в дипломатический салон своей дочери] и часто, при беспрестанных переездах из одного лагеря в другой, путался и говорил у Анны Павловны то, что надо было говорить у Элен, и наоборот.
Вскоре после приезда государя князь Василий разговорился у Анны Павловны о делах войны, жестоко осуждая Барклая де Толли и находясь в нерешительности, кого бы назначить главнокомандующим. Один из гостей, известный под именем un homme de beaucoup de merite [человек с большими достоинствами], рассказав о том, что он видел нынче выбранного начальником петербургского ополчения Кутузова, заседающего в казенной палате для приема ратников, позволил себе осторожно выразить предположение о том, что Кутузов был бы тот человек, который удовлетворил бы всем требованиям.
Анна Павловна грустно улыбнулась и заметила, что Кутузов, кроме неприятностей, ничего не дал государю.
– Я говорил и говорил в Дворянском собрании, – перебил князь Василий, – но меня не послушали. Я говорил, что избрание его в начальники ополчения не понравится государю. Они меня не послушали.
– Все какая то мания фрондировать, – продолжал он. – И пред кем? И все оттого, что мы хотим обезьянничать глупым московским восторгам, – сказал князь Василий, спутавшись на минуту и забыв то, что у Элен надо было подсмеиваться над московскими восторгами, а у Анны Павловны восхищаться ими. Но он тотчас же поправился. – Ну прилично ли графу Кутузову, самому старому генералу в России, заседать в палате, et il en restera pour sa peine! [хлопоты его пропадут даром!] Разве возможно назначить главнокомандующим человека, который не может верхом сесть, засыпает на совете, человека самых дурных нравов! Хорошо он себя зарекомендовал в Букарещте! Я уже не говорю о его качествах как генерала, но разве можно в такую минуту назначать человека дряхлого и слепого, просто слепого? Хорош будет генерал слепой! Он ничего не видит. В жмурки играть… ровно ничего не видит!