Ези

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Эзи»)
Перейти к: навигация, поиск
Город
Ези
Jesi
Герб
Страна
Италия
регион
Марке
Провинция
Координаты
Официальный язык
Население
40 000 человек (2008)
Часовой пояс

Е́зи[1][2] (итал. Jesi) — город в Италии, близ Анконы. Родина императора Фридриха II, писателя Рафаэля Сабатини, композиторов Джованни Перголези и Гаспаре Спонтини. В древности римская колония Aesis, или Aesium.

Покровителем города почитается святой Септимий (Сеттимио), празднование 22 сентября.





История

Ези, маленький городок на берегу Адриатического моря, основанный древним народом умбры, а позже завоёван этрусками, распространившими своё влияние до самой Адриатики. В IV веке с севера пришли варварские племена галлы, которые достигли южной границы своего могущества на реке Эзино и сделали Ези своей последней оборонительной крепостью. После битвы при Сентине в 295 году до нашей эры Рим нанёс окончательное поражение италийскому народу и Ези превратился в одну из колоний римской империи.

После распада Римской империи на Западную и Восточную Ези остался в числе 12-ти византийских провинций на средиземноморье. В 756 году Ези вместе с другими городами был подарен Церкви — это положило начало власти папы. После коронования в 800-х годах императора Карла Великого, Ези несмотря на фактическую принадлежность папе, попал под юрисдикцию императора и вошел в состав новой области Марке.

Около 1130 года Ези становится свободным городом-коммуной, с собственным правительством и школой искусств и ремёсел. Следующий интересный период истории связан с разработкой Устава города, и постройкой дворца Подесты, Коммуны и Собора Святого Сеттимио. В течение XII века и в последующие город укрепляли стеной.

В 1194 году в сердце города родился будущий император Фридрих II, который подарит Ези титул Королевского города. Политические удачи Ези будут связаны с эпохой Фридриха II и его сыновей Энцо и Манфреда, и с получением «имперских привилегий», которые были следствием неизбежного отлучения от церкви. Кризис городской власти и последующий приход могущественных семей, таких как Малатеста, Браччо да Монтоне и Франческо Сфорца, открывает век Синьории. В 1447-м Франческо Сфорца уступает Ези Церкви, продав его Папе. Конец периода синьории и переустройство сложившегося порядка коммуны приводит к экономическому и демографическому подъёму, и оживлению городского строительства.

С экономическим и строительным возрождением начинается и культурное. Венецианский художник Лоренцо Лотто создаёт для нескольких церквей города настоящие шедевры искусства и духовности. Федерико де Конти из Вероны печатает в Ези в 1472 году одно из самых первых изданий Божественной Комедии и Чикколино ди Луканьоло. Тонкий гравёр и скульптор Бенвенуто Челлини развивает и совершенствует ювелирное искусство. К концу XVI века местная олигархия — класс земельных собственников — берёт в свои руки всю политическую и административную власть, и такая ситуация сохраняется до второй половины XVIII века.

В 1797 году наполеоновские войска положили конец дворянской монополии. XVIII век отмечен двумя особенно значительными историческими явлениями: изменением городской архитектуры и появлением Джованни Баттиста Перголези и Гаспаре Спонтини — двух великих знаменитостей в сфере музыки, которые завоевали признание по всей Европе. В 1808 году после аннексии Марки наполеоновским королевством Ези становится одним из административных центров округа в департаменте Метаро. После реставрации 1815 года набирает силу светская и буржуазная концепция Государства. В первые десятилетия XIX века в Ези с появлением первых шёлковых мануфактур начинается постепенный процесс индустриализации. События, которые привели к единству Италии, вовлекли в этот процесс многих жителей Ези, среди которых маркиз Антонио Колоччи, избранный в 1849 году представителем провинции Анконы в Учредительное Собрание Римской Республики и потом, после объединения, ставший депутатом и сенатором королевства. 15 сентября 1860 года в Ези вошли войска и спустя пять дней в соседнем Кастельфидардо нанесли поражение папской армии и окончательно присоединили город к Королевству Италии.

Соседние коммуны

Агульяно, Камерата-Пичена, Кастельбеллино, Кьяравалле, Чинголи, Филоттрано, Стаффоло, Монте-Роберто, Сан-Марчелло, Сан-Паоло-ди-Ези, Санта-Мария-Нуова, Монсано, Монте-Сан-Вито, Майолати-Спонтини, Польвериджи.

Напишите отзыв о статье "Ези"

Примечания

  1. Италия, Ватикан, Сан-Марино, Мальта // Атлас мира / сост. и подгот. к изд. ПКО «Картография» в 2009 г. ; гл. ред. Г. В. Поздняк. — М. : ПКО «Картография» : Оникс, 2010. — С. 60—61. — ISBN 978-5-85120-295-7 (Картография). — ISBN 978-5-488-02609-4 (Оникс).</span>
  2. Словарь географических названий зарубежных стран / отв. ред. А. М. Комков. — 3-е изд., перераб. и доп. — М. : Недра, 1986. — С. 122.</span>
  3. </ol>

Ссылки

  • [www.comune.jesi.an.it/presentazione/cenni.htm Comune di Jesi — Rete civica Aesinet] (итал.)(недоступная ссылка — история). Проверено 11 ноября 2008. [web.archive.org/20010118063000/www.comune.jesi.an.it/presentazione/cenni.htm Архивировано из первоисточника 18 января 2001].

Отрывок, характеризующий Ези

Оставаться в Вогучарове становилось опасным. Со всех сторон слышно было о приближающихся французах, и в одной деревне, в пятнадцати верстах от Богучарова, была разграблена усадьба французскими мародерами.
Доктор настаивал на том, что надо везти князя дальше; предводитель прислал чиновника к княжне Марье, уговаривая ее уезжать как можно скорее. Исправник, приехав в Богучарово, настаивал на том же, говоря, что в сорока верстах французы, что по деревням ходят французские прокламации и что ежели княжна не уедет с отцом до пятнадцатого, то он ни за что не отвечает.
Княжна пятнадцатого решилась ехать. Заботы приготовлений, отдача приказаний, за которыми все обращались к ней, целый день занимали ее. Ночь с четырнадцатого на пятнадцатое она провела, как обыкновенно, не раздеваясь, в соседней от той комнаты, в которой лежал князь. Несколько раз, просыпаясь, она слышала его кряхтенье, бормотанье, скрип кровати и шаги Тихона и доктора, ворочавших его. Несколько раз она прислушивалась у двери, и ей казалось, что он нынче бормотал громче обыкновенного и чаще ворочался. Она не могла спать и несколько раз подходила к двери, прислушиваясь, желая войти и не решаясь этого сделать. Хотя он и не говорил, но княжна Марья видела, знала, как неприятно было ему всякое выражение страха за него. Она замечала, как недовольно он отвертывался от ее взгляда, иногда невольно и упорно на него устремленного. Она знала, что ее приход ночью, в необычное время, раздражит его.
Но никогда ей так жалко не было, так страшно не было потерять его. Она вспоминала всю свою жизнь с ним, и в каждом слове, поступке его она находила выражение его любви к ней. Изредка между этими воспоминаниями врывались в ее воображение искушения дьявола, мысли о том, что будет после его смерти и как устроится ее новая, свободная жизнь. Но с отвращением отгоняла она эти мысли. К утру он затих, и она заснула.
Она проснулась поздно. Та искренность, которая бывает при пробуждении, показала ей ясно то, что более всего в болезни отца занимало ее. Она проснулась, прислушалась к тому, что было за дверью, и, услыхав его кряхтенье, со вздохом сказала себе, что было все то же.
– Да чему же быть? Чего же я хотела? Я хочу его смерти! – вскрикнула она с отвращением к себе самой.
Она оделась, умылась, прочла молитвы и вышла на крыльцо. К крыльцу поданы были без лошадей экипажи, в которые укладывали вещи.
Утро было теплое и серое. Княжна Марья остановилась на крыльце, не переставая ужасаться перед своей душевной мерзостью и стараясь привести в порядок свои мысли, прежде чем войти к нему.
Доктор сошел с лестницы и подошел к ней.
– Ему получше нынче, – сказал доктор. – Я вас искал. Можно кое что понять из того, что он говорит, голова посвежее. Пойдемте. Он зовет вас…
Сердце княжны Марьи так сильно забилось при этом известии, что она, побледнев, прислонилась к двери, чтобы не упасть. Увидать его, говорить с ним, подпасть под его взгляд теперь, когда вся душа княжны Марьи была переполнена этих страшных преступных искушений, – было мучительно радостно и ужасно.
– Пойдемте, – сказал доктор.
Княжна Марья вошла к отцу и подошла к кровати. Он лежал высоко на спине, с своими маленькими, костлявыми, покрытыми лиловыми узловатыми жилками ручками на одеяле, с уставленным прямо левым глазом и с скосившимся правым глазом, с неподвижными бровями и губами. Он весь был такой худенький, маленький и жалкий. Лицо его, казалось, ссохлось или растаяло, измельчало чертами. Княжна Марья подошла и поцеловала его руку. Левая рука сжала ее руку так, что видно было, что он уже давно ждал ее. Он задергал ее руку, и брови и губы его сердито зашевелились.
Она испуганно глядела на него, стараясь угадать, чего он хотел от нее. Когда она, переменя положение, подвинулась, так что левый глаз видел ее лицо, он успокоился, на несколько секунд не спуская с нее глаза. Потом губы и язык его зашевелились, послышались звуки, и он стал говорить, робко и умоляюще глядя на нее, видимо, боясь, что она не поймет его.
Княжна Марья, напрягая все силы внимания, смотрела на него. Комический труд, с которым он ворочал языком, заставлял княжну Марью опускать глаза и с трудом подавлять поднимавшиеся в ее горле рыдания. Он сказал что то, по нескольку раз повторяя свои слова. Княжна Марья не могла понять их; но она старалась угадать то, что он говорил, и повторяла вопросительно сказанные им слона.
– Гага – бои… бои… – повторил он несколько раз. Никак нельзя было понять этих слов. Доктор думал, что он угадал, и, повторяя его слова, спросил: княжна боится? Он отрицательно покачал головой и опять повторил то же…
– Душа, душа болит, – разгадала и сказала княжна Марья. Он утвердительно замычал, взял ее руку и стал прижимать ее к различным местам своей груди, как будто отыскивая настоящее для нее место.
– Все мысли! об тебе… мысли, – потом выговорил он гораздо лучше и понятнее, чем прежде, теперь, когда он был уверен, что его понимают. Княжна Марья прижалась головой к его руке, стараясь скрыть свои рыдания и слезы.
Он рукой двигал по ее волосам.
– Я тебя звал всю ночь… – выговорил он.
– Ежели бы я знала… – сквозь слезы сказала она. – Я боялась войти.
Он пожал ее руку.
– Не спала ты?
– Нет, я не спала, – сказала княжна Марья, отрицательно покачав головой. Невольно подчиняясь отцу, она теперь так же, как он говорил, старалась говорить больше знаками и как будто тоже с трудом ворочая язык.
– Душенька… – или – дружок… – Княжна Марья не могла разобрать; но, наверное, по выражению его взгляда, сказано было нежное, ласкающее слово, которого он никогда не говорил. – Зачем не пришла?
«А я желала, желала его смерти! – думала княжна Марья. Он помолчал.
– Спасибо тебе… дочь, дружок… за все, за все… прости… спасибо… прости… спасибо!.. – И слезы текли из его глаз. – Позовите Андрюшу, – вдруг сказал он, и что то детски робкое и недоверчивое выразилось в его лице при этом спросе. Он как будто сам знал, что спрос его не имеет смысла. Так, по крайней мере, показалось княжне Марье.