Эйвадис, Роман Семёнович

К:Википедия:Изолированные статьи (тип: не указан) К:Википедия:Изолированные статьи (тип: не указан)

Эйвадис, Роман Семёнович
Дата рождения:	27 августа 1956(1956-08-27) (67 лет)
Место рождения:	Хромтау, Казахская ССР
Гражданство:	СССР СССР→Россия Россия
Род деятельности:	переводчик
Жанр:	проза

Роман Семёнович Эйвадис (род. 27 августа 1956 года, Хромтау Актюбинской обл.) — литературный переводчик, автор многочисленных переводов с немецкого языка и с русского на немецкий, член Союза писателей Санкт-Петербурга, член гильдии «Мастера литературного перевода». Переводил таких известных немецкоязычных писателей как Эрих Мария Ремарк, Герман Гессе, Гертруд фон Лефорт, Бернхард Шлинк, Томас Хюрлиман, Даниэль Глаттауэр и др. Автор нового перевода романа И.-В. Гёте «Страдания юного Вертера» (2013).

Биография

Роман Семёнович Эйвадис родился 27 августа 1956 года в городе Хромтау Актюбинской области (Казахская ССР), где работали его родители, однако детство и юность его прошли в Крыму, в городе Судак, куда семья переехала в 1961 году. В 1974 году он закончил Керченское мореходное училище, был призван на действительную службу в Советскую армию. Демобилизовавшись, приехал в Ленинград, работал фрезеровщиком на заводе Полиграфических машин, в производственном объединении «Светлана».

В 1981 году поступил на немецкое отделение факультета иностранных языков Ленинградского государственного педагогического института им. Герцена. Еще будучи студентом, занялся переводом художественной литературы, участвовал в семинарах по переводу немецкоязычной прозы при Союзе писателей под руководством И. П. Стребловой. После окончания МГПИИЯ им. Мориса Тореза, куда он перевелся в 1984 году, работал учителем немецкого языка в средней школе. В 1988 году по результатам конкурса был принят в экспортное издательство «Аврора» на должность редактора текстов на немецком языке. С 1990 года полностью посвятил себя художественному переводу. Сотрудничал с различными издательствами на договорной основе. Параллельно, с 1991 года, преподавал немецкий язык на факультете иностранных языков РГПУ им. Герцена, в Санкт-Петербургском Международном институте менеджмента, а также в Институте иностранных языков в Санкт-Петербурге.

Р. Эйвадис много времени провёл в Германии, изучая нравы и обычаи немцев, немецкую фразеологию, побывал почти во всех федеральных землях. Накопленный опыт общения с носителями немецкого языка он воплотил в нескольких книгах, среди которых «Место встречи: Берлин, Шиллерштрассе. Практический курс немецкого языка», «Русско-немецкий словарь глагольных сочетаний для переводчиков» и «Русско-немецкий словарь идиоматических выражений для переводчиков».

Свободное владение немецким языком (на уровне носителя) и безупречная фонетика позволили ему заниматься ещё одним видом творческой деятельности: он неоднократно озвучивал документальные фильмы на немецком языке, а также немецкоговорящих персонажей в различных художественных фильмах.

Творчество

Значительных успехов Роман Эйвадис добился в искусстве стилизации, которым, по мнению некоторых теоретиков перевода, удается овладеть лишь немногим переводчикам, наделённым особым языковым чутьем и особой филологической культурой. Мастерство Эйвадиса ярко проявляется в его переводах наиболее поэтичных произведений Германа Гессе, таких как «Петер Каменцинд», «Сиддхартха», «Нарцисс и Гольдмунд», а также в новом переводе романа Гёте «Страдания юного Вертера», выполненного по заказу издательства «Вита Нова» для первого постсоветского многотомного издания великого немецкого классика. Эти переводы отличаются одухотворённостью, выверенностью, стилистическим единством и богатством языка.

Весьма плодотворными оказались также искания Эйвадиса в области перевода окказионализмов: он много работал над текстами и более современных известных авторов, таких, например, как Эрих Мария Ремарк, и сформулировал основные принципы своего подхода к данной проблематике. Свои взгляды на проблемы практики художественного перевода он изложил в краткой статье «Сводите душу в сауну», опубликованной в «Вестнике Института иностранных языков».

Важную роль в становлении Эйвадиса как литературного переводчика сыграло то обстоятельство, что он в своё время и сам написал две повести и несколько рассказов, посещал семинары разных литературных объединений и «Студию молодого прозаика» при Ленинградском Союзе писателей, что стало для него хорошей школой языка.

Эйвадис является первым — и до сегодняшнего дня единственным — переводчиком произведений выдающейся немецкой писательницы XX столетия Гертруд фон Лефорт, творчество которой он в результате многолетнего труда представил российским читателям, переведя два наиболее известных её романа — «Плат святой Вероники» и «Венок ангелов», а также семь избранных новелл. Его усилия на ниве популяризации произведений этого автора в России отметило Германское Общество Гертруд фон Лефорт, на одном из заседаний которого в баварском городе Оберстдорфе он выступил с докладом о восприятии творчества Лефорт в России.

В последние годы Эйвадис много и успешно переводил современных популярных авторов: Патрика Зюскинда, Даниэля Глаттауэра, Бернхарда Шлинка, Мартина Сутера и других.

Публикации

Наиболее важные переводы с немецкого языка

• Эрих Мария Ремарк. Искра жизни (С.-Петербургский комитет Союза литераторов РСФСР, 1993; изд-во «Кристалл», СПб).
• Герман Гессе. Сиддхартха (Герман Гессе. Собрание сочинение в 4-х томах, 1994 г., изд-во «Северо-Запад», С.-Петербург, т. 1; изд-во «Амфора», СПб; изд-во «Азбука», СПб).
• Герман Гессе. Индийская судьба (там же, т. 3).
• Герман Гессе. Сказки: «Поэт», «Легенда об индийском царе» (там же, т. 1), «Город» (там же, т. 3).
• Герман Гессе. Петер Каменцинд (1995 г., журнал «Нева», СПб, № 10-11; изд-во «Амфора» СПб; изд-во «Азбука» СПб).
• Герман Гессе. Нарцисс и Гольдмунд (1998 г., изд-во «Азбука», СПб; изд-во «Кристалл», СПб).
• Легенды Австрии («Таннен-Э — город под вечными льдами») (изд-во «Русско-Балтийский информационный центр БЛИЦ», СПб, 1999)
• Гудрун Паузеванг. Площадь Фортуны (Кристалл, СПб, 2001)
• Ирен Питч. Пикантная дружба: моя подруга Людмила Путина, её семья и другие товарищи (Захаров, Москва, 2002).
• Гертруд фон Лефорт. Плат Вероники (Изд-во Ивана Лимбаха, СПб, 2002)
• Гертруд фон Лефорт. Венок ангелов (Изд-во Ивана Лимбаха, СПб, 2004)
• Томас Хюрлиман. Фройляйн Штарк (Изд-во «Амфора», СПб, 2004)
• Юрек Беккер. Бессердечная Аманда (Изд-во «Азбука», СПб, 2004)
• Кристиан Биник. Суперсыщик Освальд (Изд-во «Азбука», СПб, 2004)
• Кристиан Биник. Суперсыщик Освальд и банда пакетоголовых (Изд-во «Азбука», СПб, 2004)
• Патрик Зюскинд, Хельмут Дитль. О поисках любви. Киносценарии (Изд-во «Азбука», СПб, 2006)
• Даниэль Глаттауэр. Лучшее средство от северного ветра (ЭКСМО / Домино, СПб, 2010)
• Бернхард Шлинк / Вальтер Попп. Правосудие Зельба (Изд-во «Азбука», СПб, 2010)
• Бернхард Шлинк. Обман Зельба (Изд-во «Азбука», СПб, 2010)
• Даниэль Глаттауэр. Седьмая волна (ЭКСМО / Домино, СПб, 2011)
• Даниэль Глаттауэр. Рождественский пес (ЭКСМО / Домино, СПб, 2011)
• Мартин Сутер. Миланский черт (ЭКСМО, СПб, 2012)
• Иоганн Вольфганг Гёте. Страдания юного Вертера (Азбука-Аттикус, СПб, 2015)

Наиболее важные переводы на немецкий язык

• Georgi Butikow. Die St. Isaak-Kathedrale (SMART, St. Petersburg, 1991)
• Michail German. Albert Marquet (Aurora-Kunstverlag, St. Petersburg, 1996)
• Die Flotte des Russischen Reiches (Slavia, St. Petersburg, 1996)
• Michail German. Michail Wrubel (Aurora-Kunstverlag, St. Petersburg, Parkstone-Verlag, Bournemouth, 1996)
• Natalia Brodskaja. Auguste Renoir (Aurora-Kunstverlag, St. Petersburg, Parkstone-Verlag, Bournemouth, 1996)
• Ljudmila Kagane. Velázquez (Aurora-Kunstverlag, St. Petersburg, Parkstone-Verlag, Bournemouth, 1997)
• Nikolai Stepanow. Lucas Cranach (Aurora-Kunstverlag, St. Petersburg, Parkstone-Verlag, Bournemouth, 1996)
• Michail German. Russische Impressionisten und Postimpressionisten (Aurora-Kunstverlag, St. Petersburg, Parkstone-Verlag, Bournemouth, 1997)
• Regina Kogan und Tatjana Tschukowa. Die Eremitage (Alfa Color, St. Petersburg, 1998)
• Anastassija Klimowa. Vororte St. Petersburgs (Amarant, Moskau, 1998)
• Tamara Gejdor. Moskau (Isobrasitelnoje iskusstwo, Amarant, Moskau, 1998)
• Architekturdenkmäler des alten Nowgorod (Art Lux, St. Petersburg, 1998)
• Abram Raskin. St. Petersburg (Kunstverlag P-2, St. Petersburg, 1999)
• Grigorij Jar. Peterhof. Carskoje Selo. Pavlovsk. Oranienbaum. Gatčina (Kunstverlag P-2, St. Petersburg, 2000)
• Lidija Ljachovskaja. Russische Küche (Kunstverlag P-2, St. Petersburg, 2000)
• Russische Volksmärchen (Kunstverlag P-2, St. Petersburg, 2000).
• Larissa Bardowskaja. Zarskoje Selo. Sommerresidenz der russischen Zaren (Kunstverlag «Jarkij Gorod» St. Petersburg, 2005)
• Wladimir Gussew und Jewgenija Petrowa. Das Russische Museum. Museumsführer (Kunstverlag P-2 St. Petersburg, Palace Editions, 2005)
• Russische Volksmärchen (Kunstverlag «Jarkij Gorod» Sankt Petersburg 2006)
• Russische Lackmalerei (Kunstverlag «Jarkij Gorod» Sankt Petersburg 2007)
• Ljudmila Torschina. Die Eremitage. Schritt für Schritt. Museumsführer (Kunstverlag Alfa-Colour St. Petersburg 2008)
• Wladimir Dobrowolskij. Die Eremitage. Geschichte, Sammlungen, Interieurs, Pläne.
• Museumsführer (Kunstverlag Alfa-Colour St. Petersburg 2009)
• Miloslaw Naryschkin. Wir stammen aus der roten Ära. Biographie Sergej Mironows, Sprecher des Föderationsrates Russlands (VES MIR Moskau, NORA Berlin 2009)

Другие публикации

• Erich Maria Remarque — auch ein «Fenster nach Europa»? // Erich Maria Remarque. Leben, Werk und weltweite Wirkung [Сборник материалов симпозиума, посвященного Э. М. Ремарку]. Universitätsverlag Rasch Osnabrück 1997, S. 445—452.
• Сводите душу в сауну // Вестник Института иностранных языков 2/2000, С.-Петербург, с. 112—125.
• Разговорник «Немецкий в дорогу» («Сова», Санкт-Петербург, «Эксмо» Москва, 2003 г.)
• Место встречи: Берлин Шиллерштрассе. Практический курс немецкого языка (2008, Изд-во «Каро»).
• Русско-немецкий словарь глагольных словосочетаний для переводчиков (2008, Изд-во «Каро»).
• «Ein feiner, kluger Herr…» // «… darüber ein himmelweiter Abgrund». Zum Werk von Thomas Hürlimann. Fischer Verlag, Frankfurt am Main, 2010

Ссылки

• [ru.calameo.com/accounts/192864 Переводы и другие публикации Р.Эйвадиса на сайте Calaméo]
• [www.remarque.uni-osnabrueck.de/pschriftr.htm Publikationen des Erich Maria Remarque-Friedenszentrums]
• [www.gertrud-von-le-fort-gesellschaft.de/index.html Portal der Gertrud-von-le-Fort-Gesellschaft.e.V.]

Отрывок, характеризующий Эйвадис, Роман Семёнович

– Батюшка то наш! Орел! – проговорила громко няня из одной двери.
Граф танцовал хорошо и знал это, но его дама вовсе не умела и не хотела хорошо танцовать. Ее огромное тело стояло прямо с опущенными вниз мощными руками (она передала ридикюль графине); только одно строгое, но красивое лицо ее танцовало. Что выражалось во всей круглой фигуре графа, у Марьи Дмитриевны выражалось лишь в более и более улыбающемся лице и вздергивающемся носе. Но зато, ежели граф, всё более и более расходясь, пленял зрителей неожиданностью ловких выверток и легких прыжков своих мягких ног, Марья Дмитриевна малейшим усердием при движении плеч или округлении рук в поворотах и притопываньях, производила не меньшее впечатление по заслуге, которую ценил всякий при ее тучности и всегдашней суровости. Пляска оживлялась всё более и более. Визави не могли ни на минуту обратить на себя внимания и даже не старались о том. Всё было занято графом и Марьею Дмитриевной. Наташа дергала за рукава и платье всех присутствовавших, которые и без того не спускали глаз с танцующих, и требовала, чтоб смотрели на папеньку. Граф в промежутках танца тяжело переводил дух, махал и кричал музыкантам, чтоб они играли скорее. Скорее, скорее и скорее, лише, лише и лише развертывался граф, то на цыпочках, то на каблуках, носясь вокруг Марьи Дмитриевны и, наконец, повернув свою даму к ее месту, сделал последнее па, подняв сзади кверху свою мягкую ногу, склонив вспотевшую голову с улыбающимся лицом и округло размахнув правою рукой среди грохота рукоплесканий и хохота, особенно Наташи. Оба танцующие остановились, тяжело переводя дыхание и утираясь батистовыми платками.
– Вот как в наше время танцовывали, ma chere, – сказал граф.
– Ай да Данила Купор! – тяжело и продолжительно выпуская дух и засучивая рукава, сказала Марья Дмитриевна.


В то время как у Ростовых танцовали в зале шестой англез под звуки от усталости фальшививших музыкантов, и усталые официанты и повара готовили ужин, с графом Безухим сделался шестой удар. Доктора объявили, что надежды к выздоровлению нет; больному дана была глухая исповедь и причастие; делали приготовления для соборования, и в доме была суетня и тревога ожидания, обыкновенные в такие минуты. Вне дома, за воротами толпились, скрываясь от подъезжавших экипажей, гробовщики, ожидая богатого заказа на похороны графа. Главнокомандующий Москвы, который беспрестанно присылал адъютантов узнавать о положении графа, в этот вечер сам приезжал проститься с знаменитым Екатерининским вельможей, графом Безухим.
Великолепная приемная комната была полна. Все почтительно встали, когда главнокомандующий, пробыв около получаса наедине с больным, вышел оттуда, слегка отвечая на поклоны и стараясь как можно скорее пройти мимо устремленных на него взглядов докторов, духовных лиц и родственников. Князь Василий, похудевший и побледневший за эти дни, провожал главнокомандующего и что то несколько раз тихо повторил ему.
Проводив главнокомандующего, князь Василий сел в зале один на стул, закинув высоко ногу на ногу, на коленку упирая локоть и рукою закрыв глаза. Посидев так несколько времени, он встал и непривычно поспешными шагами, оглядываясь кругом испуганными глазами, пошел чрез длинный коридор на заднюю половину дома, к старшей княжне.
Находившиеся в слабо освещенной комнате неровным шопотом говорили между собой и замолкали каждый раз и полными вопроса и ожидания глазами оглядывались на дверь, которая вела в покои умирающего и издавала слабый звук, когда кто нибудь выходил из нее или входил в нее.
– Предел человеческий, – говорил старичок, духовное лицо, даме, подсевшей к нему и наивно слушавшей его, – предел положен, его же не прейдеши.
– Я думаю, не поздно ли соборовать? – прибавляя духовный титул, спрашивала дама, как будто не имея на этот счет никакого своего мнения.
– Таинство, матушка, великое, – отвечало духовное лицо, проводя рукою по лысине, по которой пролегало несколько прядей зачесанных полуседых волос.
– Это кто же? сам главнокомандующий был? – спрашивали в другом конце комнаты. – Какой моложавый!…
– А седьмой десяток! Что, говорят, граф то не узнает уж? Хотели соборовать?
– Я одного знал: семь раз соборовался.
Вторая княжна только вышла из комнаты больного с заплаканными глазами и села подле доктора Лоррена, который в грациозной позе сидел под портретом Екатерины, облокотившись на стол.
– Tres beau, – говорил доктор, отвечая на вопрос о погоде, – tres beau, princesse, et puis, a Moscou on se croit a la campagne. [прекрасная погода, княжна, и потом Москва так похожа на деревню.]
– N'est ce pas? [Не правда ли?] – сказала княжна, вздыхая. – Так можно ему пить?
Лоррен задумался.
– Он принял лекарство?
– Да.
Доктор посмотрел на брегет.
– Возьмите стакан отварной воды и положите une pincee (он своими тонкими пальцами показал, что значит une pincee) de cremortartari… [щепотку кремортартара…]
– Не пило слушай , – говорил немец доктор адъютанту, – чтопи с третий удар шивь оставался .
– А какой свежий был мужчина! – говорил адъютант. – И кому пойдет это богатство? – прибавил он шопотом.
– Окотник найдутся , – улыбаясь, отвечал немец.
Все опять оглянулись на дверь: она скрипнула, и вторая княжна, сделав питье, показанное Лорреном, понесла его больному. Немец доктор подошел к Лоррену.
– Еще, может, дотянется до завтрашнего утра? – спросил немец, дурно выговаривая по французски.
Лоррен, поджав губы, строго и отрицательно помахал пальцем перед своим носом.
– Сегодня ночью, не позже, – сказал он тихо, с приличною улыбкой самодовольства в том, что ясно умеет понимать и выражать положение больного, и отошел.

Между тем князь Василий отворил дверь в комнату княжны.
В комнате было полутемно; только две лампадки горели перед образами, и хорошо пахло куреньем и цветами. Вся комната была установлена мелкою мебелью шифоньерок, шкапчиков, столиков. Из за ширм виднелись белые покрывала высокой пуховой кровати. Собачка залаяла.
– Ах, это вы, mon cousin?
Она встала и оправила волосы, которые у нее всегда, даже и теперь, были так необыкновенно гладки, как будто они были сделаны из одного куска с головой и покрыты лаком.
– Что, случилось что нибудь? – спросила она. – Я уже так напугалась.
– Ничего, всё то же; я только пришел поговорить с тобой, Катишь, о деле, – проговорил князь, устало садясь на кресло, с которого она встала. – Как ты нагрела, однако, – сказал он, – ну, садись сюда, causons. [поговорим.]
– Я думала, не случилось ли что? – сказала княжна и с своим неизменным, каменно строгим выражением лица села против князя, готовясь слушать.
– Хотела уснуть, mon cousin, и не могу.
– Ну, что, моя милая? – сказал князь Василий, взяв руку княжны и пригибая ее по своей привычке книзу.
Видно было, что это «ну, что» относилось ко многому такому, что, не называя, они понимали оба.
Княжна, с своею несообразно длинною по ногам, сухою и прямою талией, прямо и бесстрастно смотрела на князя выпуклыми серыми глазами. Она покачала головой и, вздохнув, посмотрела на образа. Жест ее можно было объяснить и как выражение печали и преданности, и как выражение усталости и надежды на скорый отдых. Князь Василий объяснил этот жест как выражение усталости.
– А мне то, – сказал он, – ты думаешь, легче? Je suis ereinte, comme un cheval de poste; [Я заморен, как почтовая лошадь;] а всё таки мне надо с тобой поговорить, Катишь, и очень серьезно.
Князь Василий замолчал, и щеки его начинали нервически подергиваться то на одну, то на другую сторону, придавая его лицу неприятное выражение, какое никогда не показывалось на лице князя Василия, когда он бывал в гостиных. Глаза его тоже были не такие, как всегда: то они смотрели нагло шутливо, то испуганно оглядывались.
Княжна, своими сухими, худыми руками придерживая на коленях собачку, внимательно смотрела в глаза князю Василию; но видно было, что она не прервет молчания вопросом, хотя бы ей пришлось молчать до утра.
– Вот видите ли, моя милая княжна и кузина, Катерина Семеновна, – продолжал князь Василий, видимо, не без внутренней борьбы приступая к продолжению своей речи, – в такие минуты, как теперь, обо всём надо подумать. Надо подумать о будущем, о вас… Я вас всех люблю, как своих детей, ты это знаешь.
Княжна так же тускло и неподвижно смотрела на него.
– Наконец, надо подумать и о моем семействе, – сердито отталкивая от себя столик и не глядя на нее, продолжал князь Василий, – ты знаешь, Катишь, что вы, три сестры Мамонтовы, да еще моя жена, мы одни прямые наследники графа. Знаю, знаю, как тебе тяжело говорить и думать о таких вещах. И мне не легче; но, друг мой, мне шестой десяток, надо быть ко всему готовым. Ты знаешь ли, что я послал за Пьером, и что граф, прямо указывая на его портрет, требовал его к себе?
Князь Василий вопросительно посмотрел на княжну, но не мог понять, соображала ли она то, что он ей сказал, или просто смотрела на него…
– Я об одном не перестаю молить Бога, mon cousin, – отвечала она, – чтоб он помиловал его и дал бы его прекрасной душе спокойно покинуть эту…
– Да, это так, – нетерпеливо продолжал князь Василий, потирая лысину и опять с злобой придвигая к себе отодвинутый столик, – но, наконец…наконец дело в том, ты сама знаешь, что прошлою зимой граф написал завещание, по которому он всё имение, помимо прямых наследников и нас, отдавал Пьеру.
– Мало ли он писал завещаний! – спокойно сказала княжна. – Но Пьеру он не мог завещать. Пьер незаконный.
– Ma chere, – сказал вдруг князь Василий, прижав к себе столик, оживившись и начав говорить скорей, – но что, ежели письмо написано государю, и граф просит усыновить Пьера? Понимаешь, по заслугам графа его просьба будет уважена…
Княжна улыбнулась, как улыбаются люди, которые думают что знают дело больше, чем те, с кем разговаривают.
– Я тебе скажу больше, – продолжал князь Василий, хватая ее за руку, – письмо было написано, хотя и не отослано, и государь знал о нем. Вопрос только в том, уничтожено ли оно, или нет. Ежели нет, то как скоро всё кончится , – князь Василий вздохнул, давая этим понять, что он разумел под словами всё кончится , – и вскроют бумаги графа, завещание с письмом будет передано государю, и просьба его, наверно, будет уважена. Пьер, как законный сын, получит всё.
– А наша часть? – спросила княжна, иронически улыбаясь так, как будто всё, но только не это, могло случиться.
– Mais, ma pauvre Catiche, c'est clair, comme le jour. [Но, моя дорогая Катишь, это ясно, как день.] Он один тогда законный наследник всего, а вы не получите ни вот этого. Ты должна знать, моя милая, были ли написаны завещание и письмо, и уничтожены ли они. И ежели почему нибудь они забыты, то ты должна знать, где они, и найти их, потому что…