Эйвельманс, Бернар
| Бернар Эйвельманс | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: | |
| Страна: |
Франция, Бельгия |
| Научная сфера: | |
| Альма-матер: | |
| Известен как: |
криптозоолог, один из создателей криптозоологии. |
Бернар Эйвельманс (10 октября 1916 года, Гавр, Франция — 22 августа (по другим данным — 24 августа) 2001 года, Иль-де-Франс, Франция) — франко-бельгийский зоолог и писатель, известный как один из создателей криптозоологии.
Содержание
Биография
Родился во Франции в семье бельгийца и голландки, имел и французское гражданство (по месту рождения), и бельгийское (по гражданству отца). Вырос в Бельгии, в юности интересовался биологией и джазом, и даже создал собственный джаз-банд. Получил степень доктора зоологии в университете Брюсселя (диссертация посвящена строению зубов у трубкозубов). Познакомившись со статьями Айвена Сандерсона, заинтересовался поисками неизвестных видов животных. Написал ряд книг по данной тематике, вызвавших широкий интерес читателей, однако не встретивших поддержки большинства учёных. Поскольку ни один университет не согласился финансировать его неортодоксальные исследования, источником финансирования стало написание книг. Книга «По следам неизвестных животных» была издана суммарным тиражом миллион экземпляров на двадцати языках (следует иметь в виду, что в оригинальном варианте она является двухтомной, в то время как оба русских издания представляют собой выборки). Собрал большую коллекцию из документов, фотографий, статей, книг и других материалов криптозоологической тематики (более 50 000 единиц), которую в 1997 году передал Зоологическому музею Лозанны, Швейцария, где она доступна для исследователей по согласованию с музеем. С 1982 года являлся первым президентом Международного Общества Криптозоологии. В период своего расцвета общество насчитывало около 850 членов, однако ныне из-за смерти ключевых участников и финансовых проблем практически распущено. Тем не менее, по всему миру создан ряд других организаций, занимающихся криптозоологией.
Книги
Книги Эйвельманса издавались большими тиражами, переведены с французского на многие языки. На русском языке доступны следующие книги Эйвельманса:
- Эйвельманс Б. По следам неизвестных животных / Пер. Г. Велле. Обраб. И. Акимушкина. — М.: Детский мир, 1961. — 72 с.: ил. Очень сильно сокращённое, адаптированное для советских детей издание. Тираж — 100 000 экземпляров.
- Эйвельманс Б. Чудовища морских глубин / Пер. С. Кравчука, Н. Непомнящего, Н. Осиповой, Г. Старостина, А. Шубенцова. — М.: Изд. Дом «Прибой», 1997. — 496 с.: ил. — Серия «Неведомое, необъяснимое, невероятное». — ISBN 5-7735-0061-2. Тираж 15 000 экземпляров.
- Эйвельманс Б. Тайны загадочных зверей / Пер. И. Алчеева, Н. Непомнящего. — М.: Вече, 2000. — 496 с.: ил. — Серия «Великие тайны». — ISBN 5-7838-0450-9. Та же самая книга,что и «По следам неизвестных животных», в более полном, и менее изменённом переводе. Тираж 10 000 экземпляров.
- Также тексты Эйвельманса публиковались на русском языке в составе ряда сборников и периодических изданий, в частности, в ежегоднике «На суше и на море» и в журнале «Вокруг Света».
См. также
Напишите отзыв о статье "Эйвельманс, Бернар"
Примечания
Ссылки
- [www.lorencoleman.com/bernard_heuvelmans_obituary.html Некролог на англ. языке.]
- [perso.orange.fr/cryptozoo/personalia/heuvelmans.htm Биография на фр. языке.]
Отрывок, характеризующий Эйвельманс, Бернар
Сознание того, что это так будет, и всегда так будет, лежало и лежит в душе русского человека. И сознание это и, более того, предчувствие того, что Москва будет взята, лежало в русском московском обществе 12 го года. Те, которые стали выезжать из Москвы еще в июле и начале августа, показали, что они ждали этого. Те, которые выезжали с тем, что они могли захватить, оставляя дома и половину имущества, действовали так вследствие того скрытого (latent) патриотизма, который выражается не фразами, не убийством детей для спасения отечества и т. п. неестественными действиями, а который выражается незаметно, просто, органически и потому производит всегда самые сильные результаты.«Стыдно бежать от опасности; только трусы бегут из Москвы», – говорили им. Растопчин в своих афишках внушал им, что уезжать из Москвы было позорно. Им совестно было получать наименование трусов, совестно было ехать, но они все таки ехали, зная, что так надо было. Зачем они ехали? Нельзя предположить, чтобы Растопчин напугал их ужасами, которые производил Наполеон в покоренных землях. Уезжали, и первые уехали богатые, образованные люди, знавшие очень хорошо, что Вена и Берлин остались целы и что там, во время занятия их Наполеоном, жители весело проводили время с обворожительными французами, которых так любили тогда русские мужчины и в особенности дамы.
Они ехали потому, что для русских людей не могло быть вопроса: хорошо ли или дурно будет под управлением французов в Москве. Под управлением французов нельзя было быть: это было хуже всего. Они уезжали и до Бородинского сражения, и еще быстрее после Бородинского сражения, невзирая на воззвания к защите, несмотря на заявления главнокомандующего Москвы о намерении его поднять Иверскую и идти драться, и на воздушные шары, которые должны были погубить французов, и несмотря на весь тот вздор, о котором нисал Растопчин в своих афишах. Они знали, что войско должно драться, и что ежели оно не может, то с барышнями и дворовыми людьми нельзя идти на Три Горы воевать с Наполеоном, а что надо уезжать, как ни жалко оставлять на погибель свое имущество. Они уезжали и не думали о величественном значении этой громадной, богатой столицы, оставленной жителями и, очевидно, сожженной (большой покинутый деревянный город необходимо должен был сгореть); они уезжали каждый для себя, а вместе с тем только вследствие того, что они уехали, и совершилось то величественное событие, которое навсегда останется лучшей славой русского народа. Та барыня, которая еще в июне месяце с своими арапами и шутихами поднималась из Москвы в саратовскую деревню, с смутным сознанием того, что она Бонапарту не слуга, и со страхом, чтобы ее не остановили по приказанию графа Растопчина, делала просто и истинно то великое дело, которое спасло Россию. Граф же Растопчин, который то стыдил тех, которые уезжали, то вывозил присутственные места, то выдавал никуда не годное оружие пьяному сброду, то поднимал образа, то запрещал Августину вывозить мощи и иконы, то захватывал все частные подводы, бывшие в Москве, то на ста тридцати шести подводах увозил делаемый Леппихом воздушный шар, то намекал на то, что он сожжет Москву, то рассказывал, как он сжег свой дом и написал прокламацию французам, где торжественно упрекал их, что они разорили его детский приют; то принимал славу сожжения Москвы, то отрекался от нее, то приказывал народу ловить всех шпионов и приводить к нему, то упрекал за это народ, то высылал всех французов из Москвы, то оставлял в городе г жу Обер Шальме, составлявшую центр всего французского московского населения, а без особой вины приказывал схватить и увезти в ссылку старого почтенного почт директора Ключарева; то сбирал народ на Три Горы, чтобы драться с французами, то, чтобы отделаться от этого народа, отдавал ему на убийство человека и сам уезжал в задние ворота; то говорил, что он не переживет несчастия Москвы, то писал в альбомы по французски стихи о своем участии в этом деле, – этот человек не понимал значения совершающегося события, а хотел только что то сделать сам, удивить кого то, что то совершить патриотически геройское и, как мальчик, резвился над величавым и неизбежным событием оставления и сожжения Москвы и старался своей маленькой рукой то поощрять, то задерживать течение громадного, уносившего его вместе с собой, народного потока.
