Эйген, Манфред

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Манфред Эйген
нем. Manfred Eigen

Манфред Эйген (Гёттинген, 1996 год)
Дата рождения:

9 мая 1927(1927-05-09) (96 лет)

Место рождения:

Бохум, Германия

Страна:

Германия Германия

Научная сфера:

Биофизика

Место работы:

Институт физической химии Общества Макса Планка

Альма-матер:

Гёттингенский университет

Научный руководитель:

Arnold Eucken[en]

Награды и премии:

Нобелевская премия по химии (1967) Фарадеевская лекция (1977)
Премия Макса Планка (1994)
Медаль Гельмгольца (1994)
Медаль Рудольфа Дизеля[de] (1998)
Медаль Вильгельма Экснера (2011)

Ма́нфред Э́йген (нем. Manfred Eigen; род. 9 мая 1927, Бохум) — немецкий физикохимик.





Биография

Окончил Гёттингенский университет (1951). Работал в Институте физической химии Общества Макса Планка (директор с 1964).

Основные работы

Основные труды посвящены разработке методов исследования кинетики химических реакций. Предложил релаксационные методы исследования сверхбыстрых химических реакций, заключающиеся в импульсном (однократном или периодическом) смещении химического равновесия системы воздействием на неё температуры, давления, электрического поля и других факторов с последующим наблюдением за релаксацией системы в новое равновесное состояние. Этими методами Эйген (с сотрудниками) изучил, например, кинетику реакций ионов водорода и гидроксила с кислотно-основными индикаторами в водном растворе, кинетику ассоциации карбоновых кислот.

Эйген известен как автор теории гиперциклов, предлагающей объяснение того, как самовоспроизводящиеся макромолекулы объединяются в замкнутые автокаталитические химические циклы.

Нобелевская премия

Нобелевская премия по химии (1967, совместно с Рональдом Норришем и Джорджем Портером).

Напишите отзыв о статье "Эйген, Манфред"

Литература

  • Чибисов А. К., М. Эйген, Дж. Портер, Р. Норриш // «Журнал Всесоюзного химического общества им. Д. И. Менделеева», 1975, т. 20, № 6, с. 690—692

Ссылки

  • [nobelprize.org/nobel_prizes/chemistry/laureates/1967/ Информация с сайта Нобелевского комитета]  (англ.)
  • [www.ras.ru/win/db/show_per.asp?P=.id-52883.ln-ru Профиль Манфреда Эйгена] на официальном сайте РАН



Отрывок, характеризующий Эйген, Манфред

Павлоградские два эскадрона стояли биваками, среди выбитого дотла скотом и лошадьми, уже выколосившегося ржаного поля. Дождь лил ливмя, и Ростов с покровительствуемым им молодым офицером Ильиным сидел под огороженным на скорую руку шалашиком. Офицер их полка, с длинными усами, продолжавшимися от щек, ездивший в штаб и застигнутый дождем, зашел к Ростову.
– Я, граф, из штаба. Слышали подвиг Раевского? – И офицер рассказал подробности Салтановского сражения, слышанные им в штабе.
Ростов, пожимаясь шеей, за которую затекала вода, курил трубку и слушал невнимательно, изредка поглядывая на молодого офицера Ильина, который жался около него. Офицер этот, шестнадцатилетний мальчик, недавно поступивший в полк, был теперь в отношении к Николаю тем, чем был Николай в отношении к Денисову семь лет тому назад. Ильин старался во всем подражать Ростову и, как женщина, был влюблен в него.
Офицер с двойными усами, Здржинский, рассказывал напыщенно о том, как Салтановская плотина была Фермопилами русских, как на этой плотине был совершен генералом Раевским поступок, достойный древности. Здржинский рассказывал поступок Раевского, который вывел на плотину своих двух сыновей под страшный огонь и с ними рядом пошел в атаку. Ростов слушал рассказ и не только ничего не говорил в подтверждение восторга Здржинского, но, напротив, имел вид человека, который стыдился того, что ему рассказывают, хотя и не намерен возражать. Ростов после Аустерлицкой и 1807 года кампаний знал по своему собственному опыту, что, рассказывая военные происшествия, всегда врут, как и сам он врал, рассказывая; во вторых, он имел настолько опытности, что знал, как все происходит на войне совсем не так, как мы можем воображать и рассказывать. И потому ему не нравился рассказ Здржинского, не нравился и сам Здржинский, который, с своими усами от щек, по своей привычке низко нагибался над лицом того, кому он рассказывал, и теснил его в тесном шалаше. Ростов молча смотрел на него. «Во первых, на плотине, которую атаковали, должна была быть, верно, такая путаница и теснота, что ежели Раевский и вывел своих сыновей, то это ни на кого не могло подействовать, кроме как человек на десять, которые были около самого его, – думал Ростов, – остальные и не могли видеть, как и с кем шел Раевский по плотине. Но и те, которые видели это, не могли очень воодушевиться, потому что что им было за дело до нежных родительских чувств Раевского, когда тут дело шло о собственной шкуре? Потом оттого, что возьмут или не возьмут Салтановскую плотину, не зависела судьба отечества, как нам описывают это про Фермопилы. И стало быть, зачем же было приносить такую жертву? И потом, зачем тут, на войне, мешать своих детей? Я бы не только Петю брата не повел бы, даже и Ильина, даже этого чужого мне, но доброго мальчика, постарался бы поставить куда нибудь под защиту», – продолжал думать Ростов, слушая Здржинского. Но он не сказал своих мыслей: он и на это уже имел опыт. Он знал, что этот рассказ содействовал к прославлению нашего оружия, и потому надо было делать вид, что не сомневаешься в нем. Так он и делал.
– Однако мочи нет, – сказал Ильин, замечавший, что Ростову не нравится разговор Здржинского. – И чулки, и рубашка, и под меня подтекло. Пойду искать приюта. Кажется, дождик полегче. – Ильин вышел, и Здржинский уехал.