Финк, Ойген
| Ойген Финк | |
| Eugen Fink | |
 | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: | |
| Страна: | |
| Направление: | |
| Основные интересы: |
философия игры |
| Оказавшие влияние: | |
| Испытавшие влияние: | |
О́йген Финк (нем. Eugen Fink, 11 декабря 1905, Констанц — 25 июля 1975, Фрайбург) — немецкий философ.
Биография
В 1928—1936 годах — ассистент Эдмунда Гуссерля. Остался верен Гуссерлю после его изгнания как еврея из университета в 1933 году, обсуждал с ним поздние произведения, заботился о сохранении архива философа.
С 1939 по 1948 годы преподавал философию в Лувенском католическом университете (Бельгия), куда его пригласил Герман Ван Бреда.
С 1948 г. и до выхода на пенсию — профессор Фрайбургского университета.
Член редакционного комитета многотомного издания «Phenomenologica».
Учитель историка Эрнста Нольте.
Первые работы Финка были посвящены феноменологическому анализу психических явлений. В 1933 году он выпустил книгу «Феноменологическая философия Эдмунда Гуссерля в свете современной критики», после выхода которой Гуссерль назвал его своим «наиболее последовательным учеником». Дружил и переписывался с Яном Паточкой.
Впоследствии, пропагандируя феноменологию, Финк сближал её с идеями Хайдеггера и Ницше.
Автор работ «О феноменологии» (Studien zur Phanomenologie. 1930—1939), «Философия Ницше» (Nietzsches Philosophie. 1960).
В зимнем семестре 1966/67 гг. Финк организовал при участии М. Хайдеггера семинар, посвящённый Гераклиту.
Напишите отзыв о статье "Финк, Ойген"
Ссылки
- Эйген Финк. [www.krotov.info/lib_sec/21_f/fin/k_01.htm Основные феномены человеческого бытия]
- [referat.bukvi.ru/stat/stat370.html Э. Финк: педагогическая антропология как экзистенциальная аналитика]
Отрывок, характеризующий Финк, Ойген
Первый раз он испытал это чувство тогда, когда граната волчком вертелась перед ним и он смотрел на жнивье, на кусты, на небо и знал, что перед ним была смерть. Когда он очнулся после раны и в душе его, мгновенно, как бы освобожденный от удерживавшего его гнета жизни, распустился этот цветок любви, вечной, свободной, не зависящей от этой жизни, он уже не боялся смерти и не думал о ней.Чем больше он, в те часы страдальческого уединения и полубреда, которые он провел после своей раны, вдумывался в новое, открытое ему начало вечной любви, тем более он, сам не чувствуя того, отрекался от земной жизни. Всё, всех любить, всегда жертвовать собой для любви, значило никого не любить, значило не жить этою земною жизнию. И чем больше он проникался этим началом любви, тем больше он отрекался от жизни и тем совершеннее уничтожал ту страшную преграду, которая без любви стоит между жизнью и смертью. Когда он, это первое время, вспоминал о том, что ему надо было умереть, он говорил себе: ну что ж, тем лучше.
Но после той ночи в Мытищах, когда в полубреду перед ним явилась та, которую он желал, и когда он, прижав к своим губам ее руку, заплакал тихими, радостными слезами, любовь к одной женщине незаметно закралась в его сердце и опять привязала его к жизни. И радостные и тревожные мысли стали приходить ему. Вспоминая ту минуту на перевязочном пункте, когда он увидал Курагина, он теперь не мог возвратиться к тому чувству: его мучил вопрос о том, жив ли он? И он не смел спросить этого.
Болезнь его шла своим физическим порядком, но то, что Наташа называла: это сделалось с ним, случилось с ним два дня перед приездом княжны Марьи. Это была та последняя нравственная борьба между жизнью и смертью, в которой смерть одержала победу. Это было неожиданное сознание того, что он еще дорожил жизнью, представлявшейся ему в любви к Наташе, и последний, покоренный припадок ужаса перед неведомым.
Это было вечером. Он был, как обыкновенно после обеда, в легком лихорадочном состоянии, и мысли его были чрезвычайно ясны. Соня сидела у стола. Он задремал. Вдруг ощущение счастья охватило его.
«А, это она вошла!» – подумал он.
Действительно, на месте Сони сидела только что неслышными шагами вошедшая Наташа.
С тех пор как она стала ходить за ним, он всегда испытывал это физическое ощущение ее близости. Она сидела на кресле, боком к нему, заслоняя собой от него свет свечи, и вязала чулок. (Она выучилась вязать чулки с тех пор, как раз князь Андрей сказал ей, что никто так не умеет ходить за больными, как старые няни, которые вяжут чулки, и что в вязании чулка есть что то успокоительное.) Тонкие пальцы ее быстро перебирали изредка сталкивающиеся спицы, и задумчивый профиль ее опущенного лица был ясно виден ему. Она сделала движенье – клубок скатился с ее колен. Она вздрогнула, оглянулась на него и, заслоняя свечу рукой, осторожным, гибким и точным движением изогнулась, подняла клубок и села в прежнее положение.
