Эйдетизм

Эйдети́зм (от др.-греч. εἶδος — образ, внешний вид; ) — особый характер памяти, преимущественно на зрительные впечатления, позволяющий удерживать и воспроизводить в деталях образ воспринятого ранее предмета или явления. В этот образ могут и зачастую входят также насыщенные образы и иных сенсорных модальностей (слуховые, тактильные, двигательные, вкусовые, обонятельные).

Эйдетические образы отличаются от образов восприятия тем, что человек как бы продолжает воспринимать предмет в его отсутствие.

История исследований

Виктор Урбанчич

Считается, что одним из первых описал феномен эйдетизма сербский учёный В. Урбанчич в 1907 году.

Марбургская психологическая школа

Теория, предметом которой была эйдетическая способность — особый вид образной памяти человека, — разрабатывалась на протяжении 1920—1940-х гг. в Германии, в марбургской психологической школе Э. Йенша. Э. Йеншем совместно с учениками были проведены фундаментальные исследования эйдетизма. После 1933 года в гитлеровской Германии Э. Йеншем и его единомышленниками стала развиваться «интеграционная типология» («Integrationstypologie») — идеологизированная, расистская и фашистская по своей сути, псевдонаучная концепция, объединяющая эйдетику и национал-социалистические идеи и лозунги.

Советская психология

В СССР большое внимание эйдетике уделял Л. С. Выготский. Также в СССР в 1920-1930е гг. вопросами эйдетики занимались В. А. Артемов, П. П. Блонский, Н. Ф. Добрынин, П. Л. Загоровский, М. П. Кононова, С. В. Кравков, А. Р. Лурия, С. Л. Рубинштейн, И. В. Страхов, Б. М. Теплов, Г. С. Фейман, Л. М. Шварц, Ф. Н. Шемякин, Н. Д. Шрейдер, П. О. Эфрусси и другие. Помимо научных статей следует также отметить статьи об эйдетизме во втором и третьем изданиях Большой Советской Энциклопедии, в Философском энциклопедическом словаре и в психологических словарях.

Самые первые упоминания эйдетики встречаются в «Педологии» П. П. Блонского и «Очерках психологии» С. В. Кравкова, изданных в 1925 году В этих работах прежде всего обращается внимание на большое теоретическое и практическое значение эйдетизма как особого, ранее не изучавшегося вида памяти. Первой советской работой, содержащей серьёзный теоретический анализ эйдетических идей, следует считать вышедшие в 1927 г. «Психологические очерки» П. П. Блонского. В этой книге содержится большое количество конкретной и точной информации: перечисляются основные проблемы и понятия эйдетики, приводятся результаты экспериментов, выдержки из протоколов, указываются и оцениваются первоисточники и т. д.

В 1933 г. вышел в свет 63‑й том Большой Советской Энциклопедии, где содержалась обширная статья А. Р. Лурия «Эйдетизм». Относительная редкость яркого проявления эйдетизма и подавления проявлений соответствующих природных способностей в зрелом возрасте связана с несколькими причинами, описанными, в частности, академиком АПН СССР А. Р. Лурия в его «Маленькой книжке о большой памяти».

Следует сказать, что оценка эйдетики в СССР всегда зависела не столько от собственно научных факторов, сколько от идеологической обстановки в стране. В этом плане четко выделяются два этапа. В 1920‑е — начале 1930-х годов требование критического отношения ко всей зарубежной психологии ещё не заслоняло и не заменяло собой полностью этапов изучения и усвоения. До превращения в нацистскую науку эйдетика воспринималась и оценивалась в советской психологии точно так же, как и другие современные зарубежные теории: фактология признавалась, а теоретические построения критиковались за несоответствие марксизму. При этом среди советских психологов существовал довольно широкий спектр мнений в оценках эйдетики — от заинтересованности, признания и согласия по многим вопросам в сочетании с обязательными критическими оценками (П. П. Блонский, Л. С. Выготский, П. Л. Загоровский, А. Р. Лурия, И. В. Страхов и другие) — до почти полного отрицания. Так, Л. М. Шварц в 1930 году писал: «В нашей психологической и педологической литературе учение Йенша не встретило должной критической оценки. Многие положения марбургской школы, воспринятые на веру нашими авторами, неприемлемы и открывают возможность проникновения через них явно идеалистических моментов в психологию».

Однако затем в силу ряда обстоятельств (вырождение эйдетики в Германии в «интеграционную типологию», запрет в СССР в 1936 году педологии, Великая Отечественная война) эйдетические исследования в СССР были полностью свёрнуты.

Три стороны эйдетики

Исторически и содержательно точная характеристика эйдетики подразумевает рассмотрение во взаимосвязи, преемственности и единстве трёх её сторон (уровней, проблемных областей):

1. эйдетизм (эйдетические образы, Anschauungsbilder) как эмпирический и экспериментальный феномен, как особый вид памяти и, соответственно, эйдетика как частная научная теория, этот феномен объясняющая;
2. эйдетика как общепсихологическая теория, находящаяся на уровне общетеоретических, философских и методологических проблем психологии;
3. «интеграционная типология» («Integrationstypologie») — идеологизированная, расистская и фашистская по своей сути, псевдонаучная концепция, которая в гитлеровской Германии развивалась Э. Йеншем и его единомышленниками после 1933 г. путем «синтеза» эйдетики и национал-социалистических идей и лозунгов.

Тренировка эйдетических способностей и эйдотехника

И. Шульц описал неоднократные случаи шизофрении с попытками самоубийств, возникшие в итоге неумелых, но настойчивых попыток вызвать эйдетические образы. М. Зощенко описал ряд подобных случаев в писательской среде в своей книге «Перед восходом солнца».

В качестве лечения И. Шульц предложил вновь вызывать эйдетические образы, только делать это грамотно. Этот подход изложен, в частности, в довоенной работе одного из сотрудников Шульца К.Томаса. Подход оказался успешным.

Так, шахматист и психолог А. де Гроот, который заинтересовался эйдетизмом как явлением, утверждал, что развить способности могут многие. В качестве примера он приводил шахматных гроссмейстеров, способных запоминать множество комбинаций и сценариев развития событий во время партии.

Типология эйдетиков

Э. Йеншем и его сотрудниками (в школу Э. Йенша входили его брат Вальтер Йенш, О. Кро, А. Рикель, Г. Фишер и др.) была разработана классификация степени выраженности эйдетизма:

• Нулевая степень (0): образуется только послеобраз с нормальными признаками, как правило непродолжительный, другого цвета (например, лампочка была белой, а блики в глазах стоят другого цвета и быстро исчезают).
• Первая степень (1): для появления образа необходимо закрепление; послеобраз проявляет признаки зрительного образа (отклонение от закона Эммерта).
• Вторая степень (2): фиксация необходима, слабые зрительные образы; отклонение от закона Эммерта, отклонение величины и формы зрительных образов при воздействии звуковым сигналом (свистком).
• Третья степень (3): зрительные образы слабой и средней ясности появляются от несложных объектов без применения фиксации; от сложных объектов могут быть видны частные детали.
• Четвёртая степень (4): ясные и полные зрительные образы формируются от сложных объектов.
• Пятая степень (5): зрительные образы видны ясно и со всеми мелкими деталями (3).

На базе тех же исследований была предложена классификация людей, способных к эйдетическим представлениям:

1. «Т-тип» эйдетиков («Tetanoider Type») — у них представления эйдетические весьма стойки и не пропадают даже после длительной посторонней стимуляции, иногда обретая характер навязчивости; название типа дано по аналогии с названием мышечных спазмов «tetanie»;
2. «В-тип» («Basedowider») — другой тип эйдетиков — оказывается способным к произвольному пробуждению эйдетических представлений и сознательному вмешательству в их развертывание соответственно своим намерениям.

Согласно В. Йеншу, эти типы эйдетиков базируются на конституциональных предпосылках и, выступая в единстве с определенным типом мимики и движений, с особенными гормональными процессами, предстают и как проявление типологии характеров

Люди, предположительно обладавшие выдающейся эйдетической памятью

• Антонио Мальябеки (1633—1714) — итальянский библиофил и библиотекарь из Флоренции, знавший к концу жизни практически наизусть все прочитанные им книги из собственной библиотеки (40 тысяч книг и 10 тысяч рукописей).
• Шерешевский, Соломон Вениаминович (1886—1958) — журналист, писатель. Его необычная память была выявлена главным редактором, посоветовавшим вскоре журналисту обратиться к психологу, которым оказался будущий академик А. Р. Лурия, написавший о последовавших десятилетиях изучения им этого явления ряд работ, наиболее известной из которых в широких читательских кругах является «Маленькая книжка о большой памяти» (М.: МГУ, 1968).
• Рональд Рейган (1911—2004) — 40-й президент США. В детстве обладал уникальной зрительной памятью, позволявшей ему запоминать буквально с одного взгляда целые страницы текста.
• Ким Пик (1951—2009) — читал со скоростью 4—5 секунд на страницу текста, к концу жизни практически наизусть знал 12 тысяч ранее прочитанных книг, помнил карты всех городов и автомагистралей США, оперировал днями недели в календаре за последние 2000 лет.
• Горный, Юрий Гаврилович — артист оригинального жанра, воспроизвёл в усложнённом виде многие выступления В.Мессинга, С.Шерешевского, и других деятелей данного жанра.
• Вершинин, Лев Рэмович — в студенческие годы прочитал Советскую историческую энциклопедию и знал её наизусть.
• Максим Горький — русский писатель. Обладал даром быстрого чтения и при этом необыкновенно хорошо запоминал прочитанное, что многократно было отмечено в воспоминаниях его современников.
• Матюгин, Игорь Юрьевич — победитель и призёр целого ряда соревнований мнемонистов, в том числе международных (в Риге и в Японии), основатель и руководитель Московской школы эйдетики, проф. РАЕН, автор книг по тренировке эйдетической памяти.
• Никола Тесла — изобретатель в области электротехники и радиотехники.
• Таммет, Дениел — высокоодаренный савант с феноменальной эйдетической памятью.
• Уилтшир, Стивен — британский архитектурный художник, отличающийся феноменальной способностью по памяти воспроизводить архитектурные пейзажи, увидев их лишь один раз.

В массовой культуре

• Главный герой сериала «Клиника (телесериал)», Джон Дориан является эйдетиком.

• Главный герой фильма «Человек дождя», Рэймонд Бэббит имеет эйдетическую память и выдающиеся математические способности.
• Герой сериала «Теория Большого Взрыва» Шелдон Ли Купер имеет эйдетическую память.
• Главный герой сериала "Форс-мажоры" ("Suits") Майкл Росс обладает эйдетической памятью.
• Главный герой фильма «Умница Уилл Хантинг» обладает феноменальным интеллектом и великолепной эйдетической памятью, при помощи которой ему с легкостью удается накапливать энциклопедические знания в огромных масштабах.
• Один из главных героев сериала «Мыслить как преступник», Доктор Спенсер Рид, имеет эйдетическую память.
• Один из героев сериала "Метод",Виталик. Имеет эйдетическую память,"Резервная копия" Меглина.

См. также

• Синестезия
• Déjà vu
• Мнемотехника
• Иконическая память

Ссылки

• [lifeglobe.net/entry/1681 Стивен Уилтшер — «живая камера»]
• [www.mnemotexnika.narod.ru/differ_pub_15.htm Эксперименты с эйдетической памятью у детей и взрослых] на mnemotexnika.narod.ru

• [powermemory.ru/articles/details/urokov-pamyati-solomona-shereshevskogo 5 уроков памяти Соломона Шерешевского] на powermemory.ru
• [www.citycat.ru/iq/trening/treney.html Развитие эйдетической памяти (компьютерный тренинг — игра)]
• [www.youtube.com/watch?v=jAyCjyqn8G4 Феноменальная память и история Ш. — Константин Анохин]
• [www.fastread.ru/ Школа быстрого чтения Олега Андреева]
• [alfa-trening.ru/memory.html Тренировка фотографической памяти] с Центром развития человека Альберта Романова

Литература

• Anna Arnaudo (2000) [serendip.brynmawr.edu/exchange/node/1693 «Eidetic Imagery: Raising More Questions than Answers»] Biology-202, Second Web Report, Bryn Mawr College.
• Haber R. N., Hershenson М. «The psychology of visual perception», N. Y., 1973.
• Jaensch E.R. Die Eidetik und die typologische Forschungsmethode, 1925;
• Jaensch E.R. Zur Eidetik und Integrationtypologie, 1941
• Jaspers K, Allgemaine Psychopatоlоgie. 2 Aufl. Berlin, 1920
• Блонский П. П. Педология. М.: Работник просвещения, 1925.
• Богданчиков С. А. Судьба эйдетики в советской психологии // Вопросы психологии. 2001. № 2.
• Выготский Л. С. Эйдетика // в сб. «Основные течения современной психологии». [Сб. ст.] М.- Л., 1930 (повт. изд: «Хрестоматия по ощущению и восприятию». М., 1975)
• Загоровский П. Л. Эйдетическая школа (Йенш) и проблемы детской психологии // Психология. 1929. Т. II. Вып. I. С. 83-92.
• Кононова М. П. Эйдетические явления и их отношение к психопатологии // Журн. неврол. и психиатрии им. С. С. Корсакова. 1929. № 1. С. 60-82.
• Лурия А. Р. Маленькая книжка о большой памяти. — М.: МГУ, 1968.
• Матюгин И. Ю. и др. Школа эйдетики. Развитие памяти, образного мышления, воображения: В 2 т. М.: Эйдос, 1994.
• Психология памяти / Под редакцией Ю. Б. Гиппенрейтер, В. Я. Романова. — 2008. — ISBN 978-5-271-18770-4.
• Фейман Г. Эйдетизм и школьный возраст. — М., 1935.
• Эйдетизм — статья из Большой советской энциклопедии.

Отрывок, характеризующий Эйдетизм

Несколько офицеров подбежало к нему. С правой стороны живота расходилось по траве большое пятно крови.
Вызванные ополченцы с носилками остановились позади офицеров. Князь Андрей лежал на груди, опустившись лицом до травы, и, тяжело, всхрапывая, дышал.
– Ну что стали, подходи!
Мужики подошли и взяли его за плечи и ноги, но он жалобно застонал, и мужики, переглянувшись, опять отпустили его.
– Берись, клади, всё одно! – крикнул чей то голос. Его другой раз взяли за плечи и положили на носилки.
– Ах боже мой! Боже мой! Что ж это?.. Живот! Это конец! Ах боже мой! – слышались голоса между офицерами. – На волосок мимо уха прожужжала, – говорил адъютант. Мужики, приладивши носилки на плечах, поспешно тронулись по протоптанной ими дорожке к перевязочному пункту.
– В ногу идите… Э!.. мужичье! – крикнул офицер, за плечи останавливая неровно шедших и трясущих носилки мужиков.
– Подлаживай, что ль, Хведор, а Хведор, – говорил передний мужик.
– Вот так, важно, – радостно сказал задний, попав в ногу.
– Ваше сиятельство? А? Князь? – дрожащим голосом сказал подбежавший Тимохин, заглядывая в носилки.
Князь Андрей открыл глаза и посмотрел из за носилок, в которые глубоко ушла его голова, на того, кто говорил, и опять опустил веки.
Ополченцы принесли князя Андрея к лесу, где стояли фуры и где был перевязочный пункт. Перевязочный пункт состоял из трех раскинутых, с завороченными полами, палаток на краю березника. В березнике стояла фуры и лошади. Лошади в хребтугах ели овес, и воробьи слетали к ним и подбирали просыпанные зерна. Воронья, чуя кровь, нетерпеливо каркая, перелетали на березах. Вокруг палаток, больше чем на две десятины места, лежали, сидели, стояли окровавленные люди в различных одеждах. Вокруг раненых, с унылыми и внимательными лицами, стояли толпы солдат носильщиков, которых тщетно отгоняли от этого места распоряжавшиеся порядком офицеры. Не слушая офицеров, солдаты стояли, опираясь на носилки, и пристально, как будто пытаясь понять трудное значение зрелища, смотрели на то, что делалось перед ними. Из палаток слышались то громкие, злые вопли, то жалобные стенания. Изредка выбегали оттуда фельдшера за водой и указывали на тех, который надо было вносить. Раненые, ожидая у палатки своей очереди, хрипели, стонали, плакали, кричали, ругались, просили водки. Некоторые бредили. Князя Андрея, как полкового командира, шагая через неперевязанных раненых, пронесли ближе к одной из палаток и остановились, ожидая приказания. Князь Андрей открыл глаза и долго не мог понять того, что делалось вокруг него. Луг, полынь, пашня, черный крутящийся мячик и его страстный порыв любви к жизни вспомнились ему. В двух шагах от него, громко говоря и обращая на себя общее внимание, стоял, опершись на сук и с обвязанной головой, высокий, красивый, черноволосый унтер офицер. Он был ранен в голову и ногу пулями. Вокруг него, жадно слушая его речь, собралась толпа раненых и носильщиков.
– Мы его оттеда как долбанули, так все побросал, самого короля забрали! – блестя черными разгоряченными глазами и оглядываясь вокруг себя, кричал солдат. – Подойди только в тот самый раз лезервы, его б, братец ты мой, звания не осталось, потому верно тебе говорю…
Князь Андрей, так же как и все окружавшие рассказчика, блестящим взглядом смотрел на него и испытывал утешительное чувство. «Но разве не все равно теперь, – подумал он. – А что будет там и что такое было здесь? Отчего мне так жалко было расставаться с жизнью? Что то было в этой жизни, чего я не понимал и не понимаю».


Один из докторов, в окровавленном фартуке и с окровавленными небольшими руками, в одной из которых он между мизинцем и большим пальцем (чтобы не запачкать ее) держал сигару, вышел из палатки. Доктор этот поднял голову и стал смотреть по сторонам, но выше раненых. Он, очевидно, хотел отдохнуть немного. Поводив несколько времени головой вправо и влево, он вздохнул и опустил глаза.
– Ну, сейчас, – сказал он на слова фельдшера, указывавшего ему на князя Андрея, и велел нести его в палатку.
В толпе ожидавших раненых поднялся ропот.
– Видно, и на том свете господам одним жить, – проговорил один.
Князя Андрея внесли и положили на только что очистившийся стол, с которого фельдшер споласкивал что то. Князь Андрей не мог разобрать в отдельности того, что было в палатке. Жалобные стоны с разных сторон, мучительная боль бедра, живота и спины развлекали его. Все, что он видел вокруг себя, слилось для него в одно общее впечатление обнаженного, окровавленного человеческого тела, которое, казалось, наполняло всю низкую палатку, как несколько недель тому назад в этот жаркий, августовский день это же тело наполняло грязный пруд по Смоленской дороге. Да, это было то самое тело, та самая chair a canon [мясо для пушек], вид которой еще тогда, как бы предсказывая теперешнее, возбудил в нем ужас.
В палатке было три стола. Два были заняты, на третий положили князя Андрея. Несколько времени его оставили одного, и он невольно увидал то, что делалось на других двух столах. На ближнем столе сидел татарин, вероятно, казак – по мундиру, брошенному подле. Четверо солдат держали его. Доктор в очках что то резал в его коричневой, мускулистой спине.
– Ух, ух, ух!.. – как будто хрюкал татарин, и вдруг, подняв кверху свое скуластое черное курносое лицо, оскалив белые зубы, начинал рваться, дергаться и визжат ь пронзительно звенящим, протяжным визгом. На другом столе, около которого толпилось много народа, на спине лежал большой, полный человек с закинутой назад головой (вьющиеся волоса, их цвет и форма головы показались странно знакомы князю Андрею). Несколько человек фельдшеров навалились на грудь этому человеку и держали его. Белая большая полная нога быстро и часто, не переставая, дергалась лихорадочными трепетаниями. Человек этот судорожно рыдал и захлебывался. Два доктора молча – один был бледен и дрожал – что то делали над другой, красной ногой этого человека. Управившись с татарином, на которого накинули шинель, доктор в очках, обтирая руки, подошел к князю Андрею. Он взглянул в лицо князя Андрея и поспешно отвернулся.
– Раздеть! Что стоите? – крикнул он сердито на фельдшеров.
Самое первое далекое детство вспомнилось князю Андрею, когда фельдшер торопившимися засученными руками расстегивал ему пуговицы и снимал с него платье. Доктор низко нагнулся над раной, ощупал ее и тяжело вздохнул. Потом он сделал знак кому то. И мучительная боль внутри живота заставила князя Андрея потерять сознание. Когда он очнулся, разбитые кости бедра были вынуты, клоки мяса отрезаны, и рана перевязана. Ему прыскали в лицо водою. Как только князь Андрей открыл глаза, доктор нагнулся над ним, молча поцеловал его в губы и поспешно отошел.
После перенесенного страдания князь Андрей чувствовал блаженство, давно не испытанное им. Все лучшие, счастливейшие минуты в его жизни, в особенности самое дальнее детство, когда его раздевали и клали в кроватку, когда няня, убаюкивая, пела над ним, когда, зарывшись головой в подушки, он чувствовал себя счастливым одним сознанием жизни, – представлялись его воображению даже не как прошедшее, а как действительность.
Около того раненого, очертания головы которого казались знакомыми князю Андрею, суетились доктора; его поднимали и успокоивали.
– Покажите мне… Ооооо! о! ооооо! – слышался его прерываемый рыданиями, испуганный и покорившийся страданию стон. Слушая эти стоны, князь Андрей хотел плакать. Оттого ли, что он без славы умирал, оттого ли, что жалко ему было расставаться с жизнью, от этих ли невозвратимых детских воспоминаний, оттого ли, что он страдал, что другие страдали и так жалостно перед ним стонал этот человек, но ему хотелось плакать детскими, добрыми, почти радостными слезами.
Раненому показали в сапоге с запекшейся кровью отрезанную ногу.
– О! Ооооо! – зарыдал он, как женщина. Доктор, стоявший перед раненым, загораживая его лицо, отошел.
– Боже мой! Что это? Зачем он здесь? – сказал себе князь Андрей.
В несчастном, рыдающем, обессилевшем человеке, которому только что отняли ногу, он узнал Анатоля Курагина. Анатоля держали на руках и предлагали ему воду в стакане, края которого он не мог поймать дрожащими, распухшими губами. Анатоль тяжело всхлипывал. «Да, это он; да, этот человек чем то близко и тяжело связан со мною, – думал князь Андрей, не понимая еще ясно того, что было перед ним. – В чем состоит связь этого человека с моим детством, с моею жизнью? – спрашивал он себя, не находя ответа. И вдруг новое, неожиданное воспоминание из мира детского, чистого и любовного, представилось князю Андрею. Он вспомнил Наташу такою, какою он видел ее в первый раз на бале 1810 года, с тонкой шеей и тонкими рукамис готовым на восторг, испуганным, счастливым лицом, и любовь и нежность к ней, еще живее и сильнее, чем когда либо, проснулись в его душе. Он вспомнил теперь ту связь, которая существовала между им и этим человеком, сквозь слезы, наполнявшие распухшие глаза, мутно смотревшим на него. Князь Андрей вспомнил все, и восторженная жалость и любовь к этому человеку наполнили его счастливое сердце.
Князь Андрей не мог удерживаться более и заплакал нежными, любовными слезами над людьми, над собой и над их и своими заблуждениями.
«Сострадание, любовь к братьям, к любящим, любовь к ненавидящим нас, любовь к врагам – да, та любовь, которую проповедовал бог на земле, которой меня учила княжна Марья и которой я не понимал; вот отчего мне жалко было жизни, вот оно то, что еще оставалось мне, ежели бы я был жив. Но теперь уже поздно. Я знаю это!»


Страшный вид поля сражения, покрытого трупами и ранеными, в соединении с тяжестью головы и с известиями об убитых и раненых двадцати знакомых генералах и с сознанием бессильности своей прежде сильной руки произвели неожиданное впечатление на Наполеона, который обыкновенно любил рассматривать убитых и раненых, испытывая тем свою душевную силу (как он думал). В этот день ужасный вид поля сражения победил ту душевную силу, в которой он полагал свою заслугу и величие. Он поспешно уехал с поля сражения и возвратился к Шевардинскому кургану. Желтый, опухлый, тяжелый, с мутными глазами, красным носом и охриплым голосом, он сидел на складном стуле, невольно прислушиваясь к звукам пальбы и не поднимая глаз. Он с болезненной тоской ожидал конца того дела, которого он считал себя причиной, но которого он не мог остановить. Личное человеческое чувство на короткое мгновение взяло верх над тем искусственным призраком жизни, которому он служил так долго. Он на себя переносил те страдания и ту смерть, которые он видел на поле сражения. Тяжесть головы и груди напоминала ему о возможности и для себя страданий и смерти. Он в эту минуту не хотел для себя ни Москвы, ни победы, ни славы. (Какой нужно было ему еще славы?) Одно, чего он желал теперь, – отдыха, спокойствия и свободы. Но когда он был на Семеновской высоте, начальник артиллерии предложил ему выставить несколько батарей на эти высоты, для того чтобы усилить огонь по столпившимся перед Князьковым русским войскам. Наполеон согласился и приказал привезти ему известие о том, какое действие произведут эти батареи.
Адъютант приехал сказать, что по приказанию императора двести орудий направлены на русских, но что русские все так же стоят.
– Наш огонь рядами вырывает их, а они стоят, – сказал адъютант.
– Ils en veulent encore!.. [Им еще хочется!..] – сказал Наполеон охриплым голосом.
– Sire? [Государь?] – повторил не расслушавший адъютант.
– Ils en veulent encore, – нахмурившись, прохрипел Наполеон осиплым голосом, – donnez leur en. [Еще хочется, ну и задайте им.]
И без его приказания делалось то, чего он хотел, и он распорядился только потому, что думал, что от него ждали приказания. И он опять перенесся в свой прежний искусственный мир призраков какого то величия, и опять (как та лошадь, ходящая на покатом колесе привода, воображает себе, что она что то делает для себя) он покорно стал исполнять ту жестокую, печальную и тяжелую, нечеловеческую роль, которая ему была предназначена.
И не на один только этот час и день были помрачены ум и совесть этого человека, тяжеле всех других участников этого дела носившего на себе всю тяжесть совершавшегося; но и никогда, до конца жизни, не мог понимать он ни добра, ни красоты, ни истины, ни значения своих поступков, которые были слишком противоположны добру и правде, слишком далеки от всего человеческого, для того чтобы он мог понимать их значение. Он не мог отречься от своих поступков, восхваляемых половиной света, и потому должен был отречься от правды и добра и всего человеческого.
Не в один только этот день, объезжая поле сражения, уложенное мертвыми и изувеченными людьми (как он думал, по его воле), он, глядя на этих людей, считал, сколько приходится русских на одного француза, и, обманывая себя, находил причины радоваться, что на одного француза приходилось пять русских. Не в один только этот день он писал в письме в Париж, что le champ de bataille a ete superbe [поле сражения было великолепно], потому что на нем было пятьдесят тысяч трупов; но и на острове Св. Елены, в тиши уединения, где он говорил, что он намерен был посвятить свои досуги изложению великих дел, которые он сделал, он писал:
«La guerre de Russie eut du etre la plus populaire des temps modernes: c'etait celle du bon sens et des vrais interets, celle du repos et de la securite de tous; elle etait purement pacifique et conservatrice.
C'etait pour la grande cause, la fin des hasards elle commencement de la securite. Un nouvel horizon, de nouveaux travaux allaient se derouler, tout plein du bien etre et de la prosperite de tous. Le systeme europeen se trouvait fonde; il n'etait plus question que de l'organiser.
Satisfait sur ces grands points et tranquille partout, j'aurais eu aussi mon congres et ma sainte alliance. Ce sont des idees qu'on m'a volees. Dans cette reunion de grands souverains, nous eussions traites de nos interets en famille et compte de clerc a maitre avec les peuples.