Курган, Илья Львович

Слово «Курган» имеет и другие значения

Илья Львович Эйдельман (белор. Iлля Курган, род. 26 мая 1926 года) — диктор Белорусского радио и телевидения с 1949 по 1990 год, заслуженный артист Республики Беларусь, литературный консультант в Купаловском театре и Республиканском театре белорусской драматургии, профессор кафедры сценической речи в Белорусской академии искусств и Минском университете культуры и искусств.

Биография

Родился в 1926 году в Борисове. В 1934 году семья переехала в Минск. Учился в минской школе № 5.

В войну работал в Самарканде в литографии, учился в институте инженеров морского флота, а после поступил в железнодорожный техникум, одновременно подрабатывая в мастерской при железной дороге. Затем работал в Ташкенте на паровозоремонтном заводе резчиком металла.

В 1945 году поступил в Минский театральный Институт на актерский факультет на курс Евстигнея Мировича, народного артиста БССР.

Закончил Минский Театральный Институт в 1949 г. 1 ноября 1949 г. прошел среди почти 100 кандидитов по конкурсу и был принят диктором Белорусского Радио.

4 ноября 1950 года была опубликована статья Ильи Львовича «Пусть растут наши дети» под псевдонимом Илья Курган. Руководство радио предложило официально поменять фамилию для радио.

Награды

• Звание заслуженного артиста БССР (декабрь 1968) — за высокие достижения в своей деятельности.

Ссылки

• [www.jurnal.by/list/3342/iliya_kurgan.html Илья Курган: «Выкидывать коленца доводилось»]
• [minsknews.by/blog/2015/03/17/ryitsar-mikrofona-ilya-kurgan-o-svoih-punktikah-minah-v-tekstah-i-oshibkah-sovremennyih-artistov/ РЫЦАРЬ МИКРОФОНА: ИЛЬЯ КУРГАН О СВОИХ ПУНКТИКАХ, «МИНАХ» В ТЕКСТАХ И ОШИБКАХ СОВРЕМЕННЫХ АРТИСТОВ]
• [mishpoha.org/n17/17a29.php Илья Курган — заслуженный артист республики]

Отрывок, характеризующий Курган, Илья Львович

– Ишь ты, и курские прошли, – говорили в рядах.
– Страсть, братец ты мой, что войски нашей собралось! Вечор посмотрел, как огни разложили, конца краю не видать. Москва, – одно слово!
Хотя никто из колонных начальников не подъезжал к рядам и не говорил с солдатами (колонные начальники, как мы видели на военном совете, были не в духе и недовольны предпринимаемым делом и потому только исполняли приказания и не заботились о том, чтобы повеселить солдат), несмотря на то, солдаты шли весело, как и всегда, идя в дело, в особенности в наступательное. Но, пройдя около часу всё в густом тумане, большая часть войска должна была остановиться, и по рядам пронеслось неприятное сознание совершающегося беспорядка и бестолковщины. Каким образом передается это сознание, – весьма трудно определить; но несомненно то, что оно передается необыкновенно верно и быстро разливается, незаметно и неудержимо, как вода по лощине. Ежели бы русское войско было одно, без союзников, то, может быть, еще прошло бы много времени, пока это сознание беспорядка сделалось бы общею уверенностью; но теперь, с особенным удовольствием и естественностью относя причину беспорядков к бестолковым немцам, все убедились в том, что происходит вредная путаница, которую наделали колбасники.
– Что стали то? Аль загородили? Или уж на француза наткнулись?
– Нет не слыхать. А то палить бы стал.
– То то торопили выступать, а выступили – стали без толку посереди поля, – всё немцы проклятые путают. Эки черти бестолковые!
– То то я бы их и пустил наперед. А то, небось, позади жмутся. Вот и стой теперь не емши.
– Да что, скоро ли там? Кавалерия, говорят, дорогу загородила, – говорил офицер.
– Эх, немцы проклятые, своей земли не знают, – говорил другой.
– Вы какой дивизии? – кричал, подъезжая, адъютант.