Айзенах
| Город
Айзенах
Eisenach
|
А́йзенах, Э́йзенах[1][2] (нем. Eisenach, н.-нем. Iesenack) — город в Тюрингии (Германия). Расположен между северными взгорьями Тюрингенского Леса и Хайнигским национальным парком. Население: 42,8 тыс. человек (2010).
Содержание
- 1 История
- 2 Экономика
- 3 Районы
- 4 Достопримечательности
- 4.1 Площади в центре города
- 4.2 Городской дворец
- 4.3 Ратуша
- 4.4 Дом Крейцнахера и графская резиденция
- 4.5 Дом Лютера
- 4.6 Памятник Баху
- 4.7 Дом Баха
- 4.8 Мемориал «Goldener Löwe»
- 4.9 Музей Рейтера — Вагнера
- 4.10 Сад Картаус и галерея
- 4.11 Узкий дом
- 4.12 Памятник Лютеру
- 4.13 Церковь св. Николая
- 4.14 Церковь св. Георгия
- 4.15 Театр Айзенаха
- 4.16 Монумент студенческим братствам (Burschenschaftsdenkmal)
- 4.17 Центральная станция (Hauptbahnof)
- 4.18 Музей автомобилестроения (Automobilbau Museum Eisenach)
- 5 Спорт
- 6 Города-побратимы
- 7 Ссылки
- 8 Источники
История
История Айзенаха связана с Вартбургским замком, который, согласно легенде, был построен в 1067 году. Рядом с замком находилось по меньшей мере три поселения, которые объединились в одно во второй половине XII века. Образовавшийся город, Айзенах, впервые упоминается в хрониках в 1180 году.
В течение последующих десятилетий на Вартбурге происходили события, ныне ставшие легендарными. Наиболее известное из них — «Состязание певцов на Вартбурге» (Sängerkrieg (нем.), часть легенды о Тангейзере).
После Тюрингской войны (1247—1264) Айзенах отошёл к Веттинской династии из Мейссена. Позже на территории современной Тюрингии было основано несколько миниатюрных государств, и в 1596 году. Айзенах стал столицей герцогства Саксен-Эйзенах, которое просуществовало с небольшими перерывами до 1809 года, пока не было включено в состав герцогства Саксен-Веймар-Эйзенах.
Айзенах был городом, где провёл детство Мартин Лютер, хотя он не был рождён там; он жил там и позже, получив покровительство Фридриха Мудрого во время преследования за свои религиозные взгляды. Именно во время пребывания в Вартбургском замке Лютер перевёл Новый Завет на немецкий. Город также известен как родина Иоганна Себастьяна Баха.
В 1869 году в Айзенахе была основана Социал-демократическая рабочая партия Германии, впоследствии слившаяся с Общенемецкой рабочей ассоциацией, образовав Социал-демократическую партию Германии.
Экономика
Важной частью экономики Айзенаха является автомобильная промышленность:
- Опель, как одно из зарубежных направлений деятельности Дженерал Моторс, построил абсолютно новый завод на северо-западе города, после того как автомобильный завод «Вартбург» прекратил выпуск продукции в 1989 г. Завод открылся в 1992 г. В мае 1998 г. его посетил президент США Билл Клинтон, сопровождаемый федеральным канцлером Гельмутом Колем.
- В городе находятся заводы компаний BMW и Бош.
Районы
- Бертерода
- Хёцельсрода
- Маделунген
- Нойенхоф-Хёршель
- Нойкирхен
- Штокхаузен
- Штедтфельд
- Штрегда
- Варта-Гёринген
Достопримечательности
Из всех достопримечательностей наибольшее внимание туристы уделяют Вартбургскому замку. Остальные известные места перечислены в следующей секции:
Площади в центре города
- Карлсплатц (Karlsplatz): на неё выходят церковь св. Николая и ворота св. Николая, единственные сохранившиеся ворота города.
- Марктплатц (Marktplatz): рыночная площадь с церковью св. Георгия, ратушей, замком в стиле барокко, а также с некоторым количеством представляющих архитектурную ценность административных зданий и купеческих домов. Здесь же находится фонтан с позолоченной статуей св. Георгия, покровителя города, спроектированный Гансом Леонардом в 1549 г.
- Якобсплан (Jakobsplan): названа по имени часовни, уничтоженной пожаром в Средние века. Здесь находятся памятник св. Георгию в центре площади, часть старых городских стен (в том числе, смотровые башни) и сад Гёте.
- Фрауэнплан (Frauenplan): небольшая площадь, названная по церкви, которая была снесена в стратегических целях в 1306 г. Сегодня Фрауэнплан — место расположения дома Баха и памятника ему.
Городской дворец
Городской дворец (Stadtschloss) расположен в северной части Рыночной пощади. Он был построен между 1742 и 1745 годами. Дворец был сооружён по чертежам Готфрида Генриха Кроне, архитектора Эрнста—Августа, герцога Саксен-Веймарского. Сегодня городской дворец используется для проведения особых выставок и как музей исторических ценностей и предметов искусства Тюрингии.
Ратуша
До 1596 г. ратуша (Rathaus) на Рыночной площади использовалась как винный подвал. В 1636 г. здание было уничтожено огнём, и в 1641 г. на его месте было построено новое. Южная часть строения потерпела значительный ущерб в ходе бомбардировок в 1945 г., во время Второй мировой войны. В 1996 г. здание было реконструировано, и теперь в нём располагаются администрация города и сберегательный банк.
Дом Крейцнахера и графская резиденция
Остатки здания эпохи Ренессанса, построенного купцом Крейцнахером в 1539 г. и включавшего башню с винтовой лестницей, а позже находившегося в распоряжении графа Эрнста—Августа, который между 1741 и 1743 гг. разобрал здание, чтобы соорудить из него городской дворец. Сейчас, после реконструкции, в здании находится туристический офис Айзенаха.
Дом Лютера
Дом Лютера (Lutherhaus) — один из старейших и наиболее красивых деревянно-кирпичных домов, сохранившихся в Айзенахе. Во время своего обучения в школе (1498—1501 гг.) в этом доме проживал Мартин Лютер. В настоящее время здание представляет собой музей, предлагающий мультимедиа-выставки, связанные с этим периодом. Музей разбит на пять частей, в каждой из которых можно увидеть иллюстрации жизни Лютера, а также его времени и учения.
Памятник Баху
Оплаченный хорошо известными музыкантами, памятник размером более чем в натуральную величину изображает Иоганна Себастьяна Баха в одежде и парике хормейстера церкви св. Фомы. Монумент был сооружён в 1884 г. Адольфом фон Донндорфом и расположен на Фрауэнплан рядом с домом Баха.
Дом Баха
Дом Баха (Bachhaus) стал первым во всём мире музеем, посвящённым жизни и работе И. С. Баха, в 1907 г. Дому насчитывается больше 600 лет, и, как говорят, именно в нём 21 марта 1685 г. родился будущий великий композитор. Сегодня в музее расположены несколько артефактов, а также множество музыкальных инструментов XIX и XX веков.
Мемориал «Goldener Löwe»
7 августа 1869 г. на этом месте была основана Социал-демократическая Рабочая партия Германии (позже преобразовавшаяся в Социал-демократическую партию Германии). Сейчас на этом месте находятся три постоянных выставки и архивная библиотека, открытая для посещения. Общество Августа Бебеля проводит лекции и семинары на исторические темы и темы, связанные с текущими политическими процессами.
Музей Рейтера — Вагнера
Построенный Людвигом Бонштедтом между 1866 и 1868 гг., этот неоклассический дом принадлежал Фрицу Рейтеру, известному поэту, писавшему на нижненемецком диалекте. После его смерти дом отошёл в собственность города, и теперь в нём располагается второй по величине музей Рихарда Вагнера в мире.
Сад Картаус и галерея
Притягивающий взгляд парк — всё, что осталось от стоявшего на этом месте монастыря, освящённого в честь св. Елизаветы в 1380 г. В 1700 г. это место стало королевским огородом, а во времена Гёте превратилось в естественный парк. Сегодня посетителей привлекает разнообразие деревьев, ухоженных тропинок и клумб. Крытая галерея и фойе (Wandelhalle) изначально были построены как места для питья минеральных вод и входили в план курорта, который так никогда и не был претворён в жизнь.
Узкий дом
Этот дом считается самым узким деревянно-кирпичным домом в Германии. Он был построен до 1750 г. и имеет ширину всего 2,05 м. Внутри выставлено некоторое количество картин, скульптур и исторической мебели.
Памятник Лютеру
Расположенный на Карсплатц памятник Мартину Лютеру был спроектирован Адольфом фон Донндорфом и открыт 4 мая 1895 г., в 374 годовщину прибытия Лютера в Вартбургский замок. Статуя Лютера размером более чем в натуральную величину на пьедестале содержит также рельефные изображения эпизодов его жизни, приведших к его переселению в Айзенах, а также название одного из самых знаменитых его гимнов.
Церковь св. Николая
Церковь св. Николая (Nikolaikirche) расположена на Карлсплатц и соединена с бывшими городскими воротами (Nikolaitor), единственными выжившими воротами из пяти существовавших. Это была приходская церковь бенедиктинского монастыря, расположенного поблизости. Эта трёхнефная базилика, построенная в 1180 г., стала последней церковью романского стиля в Тюрингии.
Церковь св. Георгия
Церковь св. Георгия (Georgenkirche) располагается на Рыночной площади; она была построена в XII веке и позже реконструировалась в барочном стиле (а колокольня была добавлена и вовсе в 1902 г.). В этой церкви Св. Елизавета венчалась с ландграфом Людвигом IV в 1221 г., а в XVII веке был крещён Иоганн Себастьян Бах.
Театр Айзенаха
Городской театр был основан Юлиусом фон Айхель-Штрайбером в 1879 г. и сооружён по проекту лейпцигского архитектора Карла Вайхардта. Позже, в 1993 г., здание было отреставрировано. Театр рассчитан на 600 зрителей, в нём есть две ложи.
Монумент студенческим братствам (Burschenschaftsdenkmal)
Построенный в 1902 г. монумент располагается на холме напротив Вартбургского замка. Он был воздвигнут в память о членах студенческих движений и всех убитых в борьбе за объединение Германии в 1864—1871 гг. Памятник высотой 33 метра, содержащий девиз «Честь, Свобода, Отечество», был открыт 22 мая 1902 г., а в 1933 г. расширен в честь павших в Первой мировой войне. Со времён объединения братства встречаются в Айзенахе в память о демонстрациях в Вартбургском замке.
Центральная станция (Hauptbahnof)
Реконструированная в 1904 г. в массивном стиле Вильгельма, она выделяется своими витражными окнами. Окна со стороны улицы иллюстрируют историю часовой промышленности в окрестностях Айзенаха, а со стороны путей — традиции автомобильной промышленности Айзенаха.
Музей автомобилестроения (Automobilbau Museum Eisenach)
Музей расположен в здании «восточной столовой» (Ostkantine) бывшего автозавода AWE, в нём выставлены экспонаты начиная от автомобиля Дикси до последнего Вартбурга.
Спорт
В 1970 году город принимал третий чемпионат мира по спортивному ориентированию. В честь этого события почта ГДР выпустила памятную марку.
Города-побратимы
Напишите отзыв о статье "Айзенах"
Ссылки
- [www.eisenach.de Официальный сайт] (нем.) (англ.)
- [www.eisenachonline.de/ Информационный портал EisenachOnline] (нем.)
- [www.burschenschaftsdenkmal.de/ Burschenschaftsdenkmal] (нем.)
- [www.wartburgradio.com/ Lokalradio Wartburg-Radio 96,5] (нем.)
- [www.theater-eisenach.de/ Landestheater Eisenach] (нем.)
- [www.ame.eisenachonline.de/ Automobilbau-Museum] (нем.)
Источники
- ↑ Ф. Л. Агеенко. Словарь собственных имён русского языка. — Мир и образование, 2010.
- ↑ Эйзенах // Большая Советская энциклопедия. — 1978. — Т. 29.
| ||||||||
Отрывок, характеризующий Айзенах
– Жалею, ты бы мне нужен был; но ты прав, ты прав. Нам не сюда люди нужны. Советчиков всегда много, а людей нет. Не такие бы полки были, если бы все советчики служили там в полках, как ты. Я тебя с Аустерлица помню… Помню, помню, с знаменем помню, – сказал Кутузов, и радостная краска бросилась в лицо князя Андрея при этом воспоминании. Кутузов притянул его за руку, подставляя ему щеку, и опять князь Андрей на глазах старика увидал слезы. Хотя князь Андрей и знал, что Кутузов был слаб на слезы и что он теперь особенно ласкает его и жалеет вследствие желания выказать сочувствие к его потере, но князю Андрею и радостно и лестно было это воспоминание об Аустерлице.– Иди с богом своей дорогой. Я знаю, твоя дорога – это дорога чести. – Он помолчал. – Я жалел о тебе в Букареште: мне послать надо было. – И, переменив разговор, Кутузов начал говорить о турецкой войне и заключенном мире. – Да, немало упрекали меня, – сказал Кутузов, – и за войну и за мир… а все пришло вовремя. Tout vient a point a celui qui sait attendre. [Все приходит вовремя для того, кто умеет ждать.] A и там советчиков не меньше было, чем здесь… – продолжал он, возвращаясь к советчикам, которые, видимо, занимали его. – Ох, советчики, советчики! – сказал он. Если бы всех слушать, мы бы там, в Турции, и мира не заключили, да и войны бы не кончили. Всё поскорее, а скорое на долгое выходит. Если бы Каменский не умер, он бы пропал. Он с тридцатью тысячами штурмовал крепости. Взять крепость не трудно, трудно кампанию выиграть. А для этого не нужно штурмовать и атаковать, а нужно терпение и время. Каменский на Рущук солдат послал, а я их одних (терпение и время) посылал и взял больше крепостей, чем Каменский, и лошадиное мясо турок есть заставил. – Он покачал головой. – И французы тоже будут! Верь моему слову, – воодушевляясь, проговорил Кутузов, ударяя себя в грудь, – будут у меня лошадиное мясо есть! – И опять глаза его залоснились слезами.
– Однако до лжно же будет принять сражение? – сказал князь Андрей.
– До лжно будет, если все этого захотят, нечего делать… А ведь, голубчик: нет сильнее тех двух воинов, терпение и время; те всё сделают, да советчики n'entendent pas de cette oreille, voila le mal. [этим ухом не слышат, – вот что плохо.] Одни хотят, другие не хотят. Что ж делать? – спросил он, видимо, ожидая ответа. – Да, что ты велишь делать? – повторил он, и глаза его блестели глубоким, умным выражением. – Я тебе скажу, что делать, – проговорил он, так как князь Андрей все таки не отвечал. – Я тебе скажу, что делать и что я делаю. Dans le doute, mon cher, – он помолчал, – abstiens toi, [В сомнении, мой милый, воздерживайся.] – выговорил он с расстановкой.
– Ну, прощай, дружок; помни, что я всей душой несу с тобой твою потерю и что я тебе не светлейший, не князь и не главнокомандующий, а я тебе отец. Ежели что нужно, прямо ко мне. Прощай, голубчик. – Он опять обнял и поцеловал его. И еще князь Андрей не успел выйти в дверь, как Кутузов успокоительно вздохнул и взялся опять за неконченный роман мадам Жанлис «Les chevaliers du Cygne».
Как и отчего это случилось, князь Андрей не мог бы никак объяснить; но после этого свидания с Кутузовым он вернулся к своему полку успокоенный насчет общего хода дела и насчет того, кому оно вверено было. Чем больше он видел отсутствие всего личного в этом старике, в котором оставались как будто одни привычки страстей и вместо ума (группирующего события и делающего выводы) одна способность спокойного созерцания хода событий, тем более он был спокоен за то, что все будет так, как должно быть. «У него не будет ничего своего. Он ничего не придумает, ничего не предпримет, – думал князь Андрей, – но он все выслушает, все запомнит, все поставит на свое место, ничему полезному не помешает и ничего вредного не позволит. Он понимает, что есть что то сильнее и значительнее его воли, – это неизбежный ход событий, и он умеет видеть их, умеет понимать их значение и, ввиду этого значения, умеет отрекаться от участия в этих событиях, от своей личной волн, направленной на другое. А главное, – думал князь Андрей, – почему веришь ему, – это то, что он русский, несмотря на роман Жанлис и французские поговорки; это то, что голос его задрожал, когда он сказал: „До чего довели!“, и что он захлипал, говоря о том, что он „заставит их есть лошадиное мясо“. На этом же чувстве, которое более или менее смутно испытывали все, и основано было то единомыслие и общее одобрение, которое сопутствовало народному, противному придворным соображениям, избранию Кутузова в главнокомандующие.
После отъезда государя из Москвы московская жизнь потекла прежним, обычным порядком, и течение этой жизни было так обычно, что трудно было вспомнить о бывших днях патриотического восторга и увлечения, и трудно было верить, что действительно Россия в опасности и что члены Английского клуба суть вместе с тем и сыны отечества, готовые для него на всякую жертву. Одно, что напоминало о бывшем во время пребывания государя в Москве общем восторженно патриотическом настроении, было требование пожертвований людьми и деньгами, которые, как скоро они были сделаны, облеклись в законную, официальную форму и казались неизбежны.
С приближением неприятеля к Москве взгляд москвичей на свое положение не только не делался серьезнее, но, напротив, еще легкомысленнее, как это всегда бывает с людьми, которые видят приближающуюся большую опасность. При приближении опасности всегда два голоса одинаково сильно говорят в душе человека: один весьма разумно говорит о том, чтобы человек обдумал самое свойство опасности и средства для избавления от нее; другой еще разумнее говорит, что слишком тяжело и мучительно думать об опасности, тогда как предвидеть все и спастись от общего хода дела не во власти человека, и потому лучше отвернуться от тяжелого, до тех пор пока оно не наступило, и думать о приятном. В одиночестве человек большею частью отдается первому голосу, в обществе, напротив, – второму. Так было и теперь с жителями Москвы. Давно так не веселились в Москве, как этот год.
Растопчинские афишки с изображением вверху питейного дома, целовальника и московского мещанина Карпушки Чигирина, который, быв в ратниках и выпив лишний крючок на тычке, услыхал, будто Бонапарт хочет идти на Москву, рассердился, разругал скверными словами всех французов, вышел из питейного дома и заговорил под орлом собравшемуся народу, читались и обсуживались наравне с последним буриме Василия Львовича Пушкина.
В клубе, в угловой комнате, собирались читать эти афиши, и некоторым нравилось, как Карпушка подтрунивал над французами, говоря, что они от капусты раздуются, от каши перелопаются, от щей задохнутся, что они все карлики и что их троих одна баба вилами закинет. Некоторые не одобряли этого тона и говорила, что это пошло и глупо. Рассказывали о том, что французов и даже всех иностранцев Растопчин выслал из Москвы, что между ними шпионы и агенты Наполеона; но рассказывали это преимущественно для того, чтобы при этом случае передать остроумные слова, сказанные Растопчиным при их отправлении. Иностранцев отправляли на барке в Нижний, и Растопчин сказал им: «Rentrez en vous meme, entrez dans la barque et n'en faites pas une barque ne Charon». [войдите сами в себя и в эту лодку и постарайтесь, чтобы эта лодка не сделалась для вас лодкой Харона.] Рассказывали, что уже выслали из Москвы все присутственные места, и тут же прибавляли шутку Шиншина, что за это одно Москва должна быть благодарна Наполеону. Рассказывали, что Мамонову его полк будет стоить восемьсот тысяч, что Безухов еще больше затратил на своих ратников, но что лучше всего в поступке Безухова то, что он сам оденется в мундир и поедет верхом перед полком и ничего не будет брать за места с тех, которые будут смотреть на него.
– Вы никому не делаете милости, – сказала Жюли Друбецкая, собирая и прижимая кучку нащипанной корпии тонкими пальцами, покрытыми кольцами.
Жюли собиралась на другой день уезжать из Москвы и делала прощальный вечер.
– Безухов est ridicule [смешон], но он так добр, так мил. Что за удовольствие быть так caustique [злоязычным]?
– Штраф! – сказал молодой человек в ополченском мундире, которого Жюли называла «mon chevalier» [мой рыцарь] и который с нею вместе ехал в Нижний.
В обществе Жюли, как и во многих обществах Москвы, было положено говорить только по русски, и те, которые ошибались, говоря французские слова, платили штраф в пользу комитета пожертвований.
– Другой штраф за галлицизм, – сказал русский писатель, бывший в гостиной. – «Удовольствие быть не по русски.
– Вы никому не делаете милости, – продолжала Жюли к ополченцу, не обращая внимания на замечание сочинителя. – За caustique виновата, – сказала она, – и плачу, но за удовольствие сказать вам правду я готова еще заплатить; за галлицизмы не отвечаю, – обратилась она к сочинителю: – у меня нет ни денег, ни времени, как у князя Голицына, взять учителя и учиться по русски. А вот и он, – сказала Жюли. – Quand on… [Когда.] Нет, нет, – обратилась она к ополченцу, – не поймаете. Когда говорят про солнце – видят его лучи, – сказала хозяйка, любезно улыбаясь Пьеру. – Мы только говорили о вас, – с свойственной светским женщинам свободой лжи сказала Жюли. – Мы говорили, что ваш полк, верно, будет лучше мамоновского.
– Ах, не говорите мне про мой полк, – отвечал Пьер, целуя руку хозяйке и садясь подле нее. – Он мне так надоел!
– Вы ведь, верно, сами будете командовать им? – сказала Жюли, хитро и насмешливо переглянувшись с ополченцем.
Ополченец в присутствии Пьера был уже не так caustique, и в лице его выразилось недоуменье к тому, что означала улыбка Жюли. Несмотря на свою рассеянность и добродушие, личность Пьера прекращала тотчас же всякие попытки на насмешку в его присутствии.
– Нет, – смеясь, отвечал Пьер, оглядывая свое большое, толстое тело. – В меня слишком легко попасть французам, да и я боюсь, что не влезу на лошадь…
В числе перебираемых лиц для предмета разговора общество Жюли попало на Ростовых.
– Очень, говорят, плохи дела их, – сказала Жюли. – И он так бестолков – сам граф. Разумовские хотели купить его дом и подмосковную, и все это тянется. Он дорожится.
– Нет, кажется, на днях состоится продажа, – сказал кто то. – Хотя теперь и безумно покупать что нибудь в Москве.
– Отчего? – сказала Жюли. – Неужели вы думаете, что есть опасность для Москвы?
– Отчего же вы едете?
– Я? Вот странно. Я еду, потому… ну потому, что все едут, и потом я не Иоанна д'Арк и не амазонка.
– Ну, да, да, дайте мне еще тряпочек.
– Ежели он сумеет повести дела, он может заплатить все долги, – продолжал ополченец про Ростова.
– Добрый старик, но очень pauvre sire [плох]. И зачем они живут тут так долго? Они давно хотели ехать в деревню. Натали, кажется, здорова теперь? – хитро улыбаясь, спросила Жюли у Пьера.
– Они ждут меньшого сына, – сказал Пьер. – Он поступил в казаки Оболенского и поехал в Белую Церковь. Там формируется полк. А теперь они перевели его в мой полк и ждут каждый день. Граф давно хотел ехать, но графиня ни за что не согласна выехать из Москвы, пока не приедет сын.
– Я их третьего дня видела у Архаровых. Натали опять похорошела и повеселела. Она пела один романс. Как все легко проходит у некоторых людей!
– Что проходит? – недовольно спросил Пьер. Жюли улыбнулась.
– Вы знаете, граф, что такие рыцари, как вы, бывают только в романах madame Suza.
– Какой рыцарь? Отчего? – краснея, спросил Пьер.
– Ну, полноте, милый граф, c'est la fable de tout Moscou. Je vous admire, ma parole d'honneur. [это вся Москва знает. Право, я вам удивляюсь.]
