Манн, Эйми

Эйми Манн Aimee Mann
Основная информация
Дата рождения	8 сентября 1960(1960-09-08) (63 года)
Место рождения	Ричмонд, Виргиния
Годы активности	1982 − наст. время
Страна	США США
Профессии	автор-исполнитель
Инструменты	гитара, бас-гитара, хай-хэт, клавишные
Жанры	рок, кантри, альт-кантри
Коллективы	The Young Snakes 'Til Tuesday
Лейблы	SuperEgo Records

Эйми Манн (англ. Aimee Mann; род. 8 сентября 1960) — американская кантри-рок-исполнительница, участница The Young Snakes и 'Til Tuesday.

Биография

Эйми Манн родилась в Ричмонде, штат Виргиния, детство провела в городе Бон Эйр, в округе Честерфилд. Окончила музыкальный колледж Беркли в Бостоне, после чего присоединилась к панк-рок-группе The Young Snakes. В 1982 году коллектив выпустил свою единственную запись — мини-альбом Bark Along with The Young Snakes. В 1983 году Эйми вместе со своим одногруппником по Беркли Майклом Хаусманом основала нью-вэйв-группу 'Til Tuesday.

В 1985 году музыканты выпустили свой дебютный альбом Voices Carry. Видеоклип на одноимённую песню получил премию MTV Video Music Awards за лучшее видео дебютанта. Год спустя вышел второй альбом, Welcome Home, а в 1988 — третий и последний, Everything’s Different Now. В 1990 году Манн оставила группу, начав сольную карьеру.

Дебютный сольный альбом Эйми под названием Whatever был издан в 1993 году. Коммерческий успех записи был весьма скромным, но она заслужила единодушное одобрение критиков. Альбом 1995 года I’m with Stupid в целом повторил судьбу своего предшественника. В 1997 году исполнительница вышла замуж за автора-исполнителя Майкла Пенна, старшего брата актёров Шона и Криса Пенна.

В 1999 году Эйми Манн записала саундтрек для фильма Пола Томаса Андерсона «Магнолия». Его ключевая песня «Save Me» была номинирована на премии «Грэмми» и «Оскар». В конце десятилетия исполнительница создала собственный лейбл SuperEgo Records. Первым альбомом, выпущенным на нём, стал Bachelor No. 2 or, the Last Remains of the Dodo, включающий несколько песен с Magnolia и новый студийный материал.

Четвёртый альбом Эйми, Lost in Space, был издан в 2002 году. Три года спустя вышел концептуальный The Forgotten Arm, рассказывающий историю двух скитающихся влюблённых. В 2006 году был выпущен праздничный альбом One More Drifter in the Snow, содержащий кавер-версии традиционных рождественских песен.

Седьмой альбом Манн @#%&*! Smilers, выпущенный в 2008 году, был не только положительно встречен критикой, но и достиг в 2-й строчки в хит-параде Independent Albums. В 2011 году Эйми, наряду с Томом Уэйтсом и Оззи Осборном, вошла в состав жюри 10-й ежегодной церемонии Independent Music Awards. Последний на сегодняшний день альбом исполнительницы, Charmer, вышел в 2012 году.

Дискография

• 1993 — Whatever
• 1995 — I’m with Stupid
• 2000 — Bachelor No. 2 or, the Last Remains of the Dodo
• 2002 — Lost in Space
• 2005 — The Forgotten Arm
• 2006 — One More Drifter in the Snow
• 2008 — @#%&*! Smilers
• 2012 — Charmer

Ссылки

• [www.aimeemann.com/ Официальный сайт]  (англ.)

Отрывок, характеризующий Манн, Эйми

– Однако до лжно же будет принять сражение? – сказал князь Андрей.
– До лжно будет, если все этого захотят, нечего делать… А ведь, голубчик: нет сильнее тех двух воинов, терпение и время; те всё сделают, да советчики n'entendent pas de cette oreille, voila le mal. [этим ухом не слышат, – вот что плохо.] Одни хотят, другие не хотят. Что ж делать? – спросил он, видимо, ожидая ответа. – Да, что ты велишь делать? – повторил он, и глаза его блестели глубоким, умным выражением. – Я тебе скажу, что делать, – проговорил он, так как князь Андрей все таки не отвечал. – Я тебе скажу, что делать и что я делаю. Dans le doute, mon cher, – он помолчал, – abstiens toi, [В сомнении, мой милый, воздерживайся.] – выговорил он с расстановкой.
– Ну, прощай, дружок; помни, что я всей душой несу с тобой твою потерю и что я тебе не светлейший, не князь и не главнокомандующий, а я тебе отец. Ежели что нужно, прямо ко мне. Прощай, голубчик. – Он опять обнял и поцеловал его. И еще князь Андрей не успел выйти в дверь, как Кутузов успокоительно вздохнул и взялся опять за неконченный роман мадам Жанлис «Les chevaliers du Cygne».
Как и отчего это случилось, князь Андрей не мог бы никак объяснить; но после этого свидания с Кутузовым он вернулся к своему полку успокоенный насчет общего хода дела и насчет того, кому оно вверено было. Чем больше он видел отсутствие всего личного в этом старике, в котором оставались как будто одни привычки страстей и вместо ума (группирующего события и делающего выводы) одна способность спокойного созерцания хода событий, тем более он был спокоен за то, что все будет так, как должно быть. «У него не будет ничего своего. Он ничего не придумает, ничего не предпримет, – думал князь Андрей, – но он все выслушает, все запомнит, все поставит на свое место, ничему полезному не помешает и ничего вредного не позволит. Он понимает, что есть что то сильнее и значительнее его воли, – это неизбежный ход событий, и он умеет видеть их, умеет понимать их значение и, ввиду этого значения, умеет отрекаться от участия в этих событиях, от своей личной волн, направленной на другое. А главное, – думал князь Андрей, – почему веришь ему, – это то, что он русский, несмотря на роман Жанлис и французские поговорки; это то, что голос его задрожал, когда он сказал: „До чего довели!“, и что он захлипал, говоря о том, что он „заставит их есть лошадиное мясо“. На этом же чувстве, которое более или менее смутно испытывали все, и основано было то единомыслие и общее одобрение, которое сопутствовало народному, противному придворным соображениям, избранию Кутузова в главнокомандующие.


После отъезда государя из Москвы московская жизнь потекла прежним, обычным порядком, и течение этой жизни было так обычно, что трудно было вспомнить о бывших днях патриотического восторга и увлечения, и трудно было верить, что действительно Россия в опасности и что члены Английского клуба суть вместе с тем и сыны отечества, готовые для него на всякую жертву. Одно, что напоминало о бывшем во время пребывания государя в Москве общем восторженно патриотическом настроении, было требование пожертвований людьми и деньгами, которые, как скоро они были сделаны, облеклись в законную, официальную форму и казались неизбежны.
С приближением неприятеля к Москве взгляд москвичей на свое положение не только не делался серьезнее, но, напротив, еще легкомысленнее, как это всегда бывает с людьми, которые видят приближающуюся большую опасность. При приближении опасности всегда два голоса одинаково сильно говорят в душе человека: один весьма разумно говорит о том, чтобы человек обдумал самое свойство опасности и средства для избавления от нее; другой еще разумнее говорит, что слишком тяжело и мучительно думать об опасности, тогда как предвидеть все и спастись от общего хода дела не во власти человека, и потому лучше отвернуться от тяжелого, до тех пор пока оно не наступило, и думать о приятном. В одиночестве человек большею частью отдается первому голосу, в обществе, напротив, – второму. Так было и теперь с жителями Москвы. Давно так не веселились в Москве, как этот год.
Растопчинские афишки с изображением вверху питейного дома, целовальника и московского мещанина Карпушки Чигирина, который, быв в ратниках и выпив лишний крючок на тычке, услыхал, будто Бонапарт хочет идти на Москву, рассердился, разругал скверными словами всех французов, вышел из питейного дома и заговорил под орлом собравшемуся народу, читались и обсуживались наравне с последним буриме Василия Львовича Пушкина.
В клубе, в угловой комнате, собирались читать эти афиши, и некоторым нравилось, как Карпушка подтрунивал над французами, говоря, что они от капусты раздуются, от каши перелопаются, от щей задохнутся, что они все карлики и что их троих одна баба вилами закинет. Некоторые не одобряли этого тона и говорила, что это пошло и глупо. Рассказывали о том, что французов и даже всех иностранцев Растопчин выслал из Москвы, что между ними шпионы и агенты Наполеона; но рассказывали это преимущественно для того, чтобы при этом случае передать остроумные слова, сказанные Растопчиным при их отправлении. Иностранцев отправляли на барке в Нижний, и Растопчин сказал им: «Rentrez en vous meme, entrez dans la barque et n'en faites pas une barque ne Charon». [войдите сами в себя и в эту лодку и постарайтесь, чтобы эта лодка не сделалась для вас лодкой Харона.] Рассказывали, что уже выслали из Москвы все присутственные места, и тут же прибавляли шутку Шиншина, что за это одно Москва должна быть благодарна Наполеону. Рассказывали, что Мамонову его полк будет стоить восемьсот тысяч, что Безухов еще больше затратил на своих ратников, но что лучше всего в поступке Безухова то, что он сам оденется в мундир и поедет верхом перед полком и ничего не будет брать за места с тех, которые будут смотреть на него.