Эйсагирре, Агустин

У этого человека испанская фамилия; здесь Эйсагирре — фамилия отца, а Арекавала — фамилия матери.

Агустин Мануэл де Эйсагирре-и-Арекавала Agustín Manuel de Eyzaguirre y Arechavala
Президент Национальной правящей хунты Чили
11 января 1814 — 7 марта 1814
Предшественник:	Хосе Мигель Инфанте
Президент Правящей хунты Чили
28 января 1823 — 29 марта 1823
и.о. президента Чили
9 сентября 1826 — 25 января 1827
Предшественник:	Мануэль Бланко Энкалада
Преемник:	Рамон Фрейре
Рождение:	3 мая 1768(1768-05-03) Сантьяго, генерал-капитанство Чили
Смерть:	19 июля 1837(1837-07-19) (69 лет) Сантьяго, Чили
Отец:	Доминго Эйсагирре-и-Эскутасоло
Мать:	Мария Роза де Арекавала-и-Алдай
Супруга:	Тереса Ларрайн

Агустин Мануэл де Эйсагирре-и-Арекавала (исп. Agustín Manuel de Eyzaguirre y Arechavala, 3 мая 1768 — 19 июля 1837) — южноамериканский политический деятель, временный президент Чили в 1826—1827.

Биография

Родился в 1768 году в Сантьяго; его родителями были Доминго Эйсагирре-и-Эскутасоло и Мария Роза де Арекавала-и-Алдай. В 1789 году он окончил Королевский университет Св. Филиппа, где изучал право и теологию. Изначально он хотел выбрать духовную карьеру, но потом изменил своё решение, и стал управлять семейным имением в Калера-де-Танго. В 1810 году был избран в городское самоуправление Сантьяго, и в этой должности встретил Чилийскую революцию. В 1812 году был избран в первый состав конгресса. Когда в 1813 году глава Правящей хунты Хосе Мигель Каррера возглавил войска, отправившиеся воевать против испанцев, пытающихся восстановить свою власть над восставшими колониями, Конгресс в марте 1813 года избрал новую Правящую хунту, в состав которой попал и Агустин Эйсагирре. После того, как в октябре 1814 года испанцы восстановили контроль над Чили, он вместе с другими патриотами оказался в заключении на островах Хуан-Фернандес, а его имущество было конфисковано.

Агустин Эйсагирре получил свободу вместе с прочими заключёнными в 1817 году, когда Хосе де Сан-Мартин окончательно изгнал испанские войска из Чили. Он стал вести частную жизнь и занялся коммерцией; в частности, он организовал «Калькуттскую компанию», занявшуюся прямой торговлей между Чили и Азией. После того, как в 1823 году Верховный правитель Бернардо О’Хиггинс был вынужден уйти в отставку, он вошёл в состав новой Правящей хунты, которая управляла страной в течение месяца, пока новым Верховным правителем не стал Рамон Фрейре.

В июле 1826 года первым президентом Чили был избран Мануэль Бланко Энкалада, а Агустин Эйсагирре стал при нём вице-президентом. Так как из-за разногласий с Конгрессом по поводу федерального устройства страны президент через два месяца подал в отставку, то вице-президент, в соответствии с действующим законодательством, стал исполнять обязанности президента страны.

Агустин Эйсагирре оказался во главе страны, у которой была пустая казна, а из-за паралича административной системы не было никакой возможности собрать налоги. Что было ещё хуже, так это то, что нечем было платить жалование армии. Сразу после прихода к власти ему пришлось иметь дело с мятежом на острове Чилоэ, который пытался вернуться под власть Испании. Мятеж был подавлен железной рукой, а 20 человек было казнено. Тем временем продолжались трения с Конгрессом по поводу федерального устройства страны, вынудившие подать в отставку первого президента. Большим скандалом стало банкротство табачной монополии «Portales, Cea y Cía», отвечавшей за обслуживание внешнего долга страны.

В январе 1827 года полковник Энрике Кампино из столичного гарнизона при поддержке радикальных федералистов поднял мятеж, и арестовал ряд министров-консерваторов. Хотя с мятежом удалось справиться, Агустин Эйсагирре решил, что с него хватит, и 25 января 1827 года подал в Конгресс заявление об отставке с поста президента страны.

Ссылки

• [historiapolitica.bcn.cl/resenas_parlamentarias/wiki/Agust%C3%ADn_Eyzaguirre_Arechavala Agustín Eyzaguirre Arechavala]

Отрывок, характеризующий Эйсагирре, Агустин

Проходя мимо, князь Василий схватил Пьера за руку и обратился к Анне Павловне.
– Образуйте мне этого медведя, – сказал он. – Вот он месяц живет у меня, и в первый раз я его вижу в свете. Ничто так не нужно молодому человеку, как общество умных женщин.


Анна Павловна улыбнулась и обещалась заняться Пьером, который, она знала, приходился родня по отцу князю Василью. Пожилая дама, сидевшая прежде с ma tante, торопливо встала и догнала князя Василья в передней. С лица ее исчезла вся прежняя притворность интереса. Доброе, исплаканное лицо ее выражало только беспокойство и страх.
– Что же вы мне скажете, князь, о моем Борисе? – сказала она, догоняя его в передней. (Она выговаривала имя Борис с особенным ударением на о ). – Я не могу оставаться дольше в Петербурге. Скажите, какие известия я могу привезти моему бедному мальчику?
Несмотря на то, что князь Василий неохотно и почти неучтиво слушал пожилую даму и даже выказывал нетерпение, она ласково и трогательно улыбалась ему и, чтоб он не ушел, взяла его за руку.
– Что вам стоит сказать слово государю, и он прямо будет переведен в гвардию, – просила она.
– Поверьте, что я сделаю всё, что могу, княгиня, – отвечал князь Василий, – но мне трудно просить государя; я бы советовал вам обратиться к Румянцеву, через князя Голицына: это было бы умнее.
Пожилая дама носила имя княгини Друбецкой, одной из лучших фамилий России, но она была бедна, давно вышла из света и утратила прежние связи. Она приехала теперь, чтобы выхлопотать определение в гвардию своему единственному сыну. Только затем, чтоб увидеть князя Василия, она назвалась и приехала на вечер к Анне Павловне, только затем она слушала историю виконта. Она испугалась слов князя Василия; когда то красивое лицо ее выразило озлобление, но это продолжалось только минуту. Она опять улыбнулась и крепче схватила за руку князя Василия.
– Послушайте, князь, – сказала она, – я никогда не просила вас, никогда не буду просить, никогда не напоминала вам о дружбе моего отца к вам. Но теперь, я Богом заклинаю вас, сделайте это для моего сына, и я буду считать вас благодетелем, – торопливо прибавила она. – Нет, вы не сердитесь, а вы обещайте мне. Я просила Голицына, он отказал. Soyez le bon enfant que vous аvez ete, [Будьте добрым малым, как вы были,] – говорила она, стараясь улыбаться, тогда как в ее глазах были слезы.
– Папа, мы опоздаем, – сказала, повернув свою красивую голову на античных плечах, княжна Элен, ожидавшая у двери.
Но влияние в свете есть капитал, который надо беречь, чтоб он не исчез. Князь Василий знал это, и, раз сообразив, что ежели бы он стал просить за всех, кто его просит, то вскоре ему нельзя было бы просить за себя, он редко употреблял свое влияние. В деле княгини Друбецкой он почувствовал, однако, после ее нового призыва, что то вроде укора совести. Она напомнила ему правду: первыми шагами своими в службе он был обязан ее отцу. Кроме того, он видел по ее приемам, что она – одна из тех женщин, особенно матерей, которые, однажды взяв себе что нибудь в голову, не отстанут до тех пор, пока не исполнят их желания, а в противном случае готовы на ежедневные, ежеминутные приставания и даже на сцены. Это последнее соображение поколебало его.
– Chere Анна Михайловна, – сказал он с своею всегдашнею фамильярностью и скукой в голосе, – для меня почти невозможно сделать то, что вы хотите; но чтобы доказать вам, как я люблю вас и чту память покойного отца вашего, я сделаю невозможное: сын ваш будет переведен в гвардию, вот вам моя рука. Довольны вы?
– Милый мой, вы благодетель! Я иного и не ждала от вас; я знала, как вы добры.
Он хотел уйти.
– Постойте, два слова. Une fois passe aux gardes… [Раз он перейдет в гвардию…] – Она замялась: – Вы хороши с Михаилом Иларионовичем Кутузовым, рекомендуйте ему Бориса в адъютанты. Тогда бы я была покойна, и тогда бы уж…
Князь Василий улыбнулся.
– Этого не обещаю. Вы не знаете, как осаждают Кутузова с тех пор, как он назначен главнокомандующим. Он мне сам говорил, что все московские барыни сговорились отдать ему всех своих детей в адъютанты.