Эккардштайн, Северин фон

Северин фон Эккардштайн (нем. Severin von Eckardstein; род. 1 августа 1978, Дюссельдорф) — немецкий пианист.

Учился в Дюссельдорфской Высшей школе музыки у Юлии Хехтль и Барбары Щепаньской, а также в Зальцбурге у Карла-Хайнца Кеммерлинга и в Берлине у Клауса Хельвига. В 1990 г. выиграл детский конкурс пианистов фирмы Стейнвей, в 1992 г. — общенациональный этап всегерманского конкурса «Юношество музицирует». Завоевывал премии и на взрослых конкурсах, вплоть до первой премии Международного конкурса имени Королевы Елизаветы (2003), в котором получил также приз за лучшее исполнение современной музыки. Широко концертирует по всему миру, пользуясь особенной популярностью в Нидерландах, где критика восторженно пишет о его звучании как о «сделанном то из стекла и стали, то из бархата и пуха». Записал альбомы музыки Александра Глазунова, Александра Скрябина, Николая Метнера.

Ссылки

• [www.severin-eckardstein.de Официальный сайт]  (англ.)

Отрывок, характеризующий Эккардштайн, Северин фон

– Теперь судят и обвиняют его (Сперанского) все те, которые месяц тому назад восхищались им, – говорил князь Андрей, – и те, которые не в состоянии были понимать его целей. Судить человека в немилости очень легко и взваливать на него все ошибки другого; а я скажу, что ежели что нибудь сделано хорошего в нынешнее царствованье, то всё хорошее сделано им – им одним. – Он остановился, увидав Пьера. Лицо его дрогнуло и тотчас же приняло злое выражение. – И потомство отдаст ему справедливость, – договорил он, и тотчас же обратился к Пьеру.
– Ну ты как? Все толстеешь, – говорил он оживленно, но вновь появившаяся морщина еще глубже вырезалась на его лбу. – Да, я здоров, – отвечал он на вопрос Пьера и усмехнулся. Пьеру ясно было, что усмешка его говорила: «здоров, но здоровье мое никому не нужно». Сказав несколько слов с Пьером об ужасной дороге от границ Польши, о том, как он встретил в Швейцарии людей, знавших Пьера, и о господине Десале, которого он воспитателем для сына привез из за границы, князь Андрей опять с горячностью вмешался в разговор о Сперанском, продолжавшийся между двумя стариками.
– Ежели бы была измена и были бы доказательства его тайных сношений с Наполеоном, то их всенародно объявили бы – с горячностью и поспешностью говорил он. – Я лично не люблю и не любил Сперанского, но я люблю справедливость. – Пьер узнавал теперь в своем друге слишком знакомую ему потребность волноваться и спорить о деле для себя чуждом только для того, чтобы заглушить слишком тяжелые задушевные мысли.