Эккарт, Дитрих
| Дитрих Экхарт | |
| Dietrich Eckart | |
 Дитрих Эккарт в 1890-х годах | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Дата смерти: |
26 декабря 1923 (55 лет) |
| Место смерти: | |
| Гражданство: | |
| Партия: | |
| Основные идеи: | |
| Род деятельности: | |
Дитрих Эккарт (нем. Dietrich Eckart, 23 марта 1868, Ноймаркт — 26 декабря 1923, Берхтесгаден) — немецкий политик, один из важных первых членов НСДАП и участник Пивного путча.
Содержание
Биография
Эккарт родился 23 марта 1868 года в Ноймаркте, Германия (примерно в 30 км к юго-востоку от Нюрнберга), сын королевского нотариуса и адвоката[1]. Его мать умерла, когда ему было десять лет[2], а в 1895 году умер его отец, но оставил хорошее наследство своему сыну.
Эккарт первоначально изучал медицину в Мюнхене, но решил в 1891 году устроить свою жизнь в качестве поэта, драматурга и журналиста[2]. Он переехал в Берлин в 1899 году[2], где написал ряд пьес, часто автобиографических, стал протеже графа Георга фон Гюльзен-Гезелера[de], художественного руководителя Нового королевского придворного театра[de]. Эккарт был очень успешным драматургом, особенно успешной стала постановка по произведению «Пер Гюнт» Генриха Ибсена: было проведено более 600 выступлений в Берлине. Благодаря этому успеху, сделавшему Эккарта богатым человеком и давшему ему связи в обществе, Гитлер был введён в высшее общество и познакомился с десятками его представителей. Эти знакомства оказались ключевыми в конечном приходе Гитлера к власти.
Позже Эккарт разработал идеологию «гения сверхчеловека», основанную на сочинениях Ланца фон Либенфельса, он также учитывал взгляды Артура Шопенгауэра и Ангелуса Силезиуса. Он также был очарован буддийской доктриной Майя (иллюзия). Эккарт любил и отождествлял себя с «Пер Гюнтом», но никогда не испытывал большой симпатии к научному методу.
В 1918-1920 годах Эккарт писал антисемитские статьи в журнале Auf gut deutsch, который издавал вместе с Альфредом Розенбергом и Готфридом Федером. Эккарт являлся яростным критиком Веймарской республики, был категорически против Версальского договора, который рассматривал как предательство. Эккарт был сторонником так называемой «легенды об ударе ножом в спину» (Dolchstoßlegende), в соответствии с которой социал-демократы и евреи были виноваты в поражении Германии в Первой мировой войне.
Эккарт принимал участие в создании Deutsche Arbeiterpartei (Немецкая рабочая партия) вместе с Готфридом Федером и Антоном Дрекслером в 1919 году, которая позднее была переименована в Nationalsozialistische Deutsche Arbeiterpartei (Национал-социалистическая немецкая рабочая партия, НСДАП). Дитрих был издателем газеты НСДАП, Völkischer Beobachter, а также написал поэму «Йойрио», строка из которой «Deutschland erwache!» (Германия, пробудись!) стала одним из лозунгов нацистской партии и была вышита на партийных штандартах.
Эккарт встретился с Гитлером во время речи перед членами партии в 1919 году. Эккарт был связан с Обществом Туле[3], группой оккультистов, которые верили в пришествие «немецкого мессии», который вернёт Германии былое величие после её поражения в Первой мировой войне. Эккарт выразил ожидание в стихотворении, которое он написал за месяц до первой встречи с Гитлером. Стихотворение Эккарта называется «Великий». Когда Эккарт встретился с Гитлером, он был убеждён, что он столкнулся с пророчеством Искупителя[4]. Эккарт оказал значительное влияние на Гитлера в последующие годы и считается, что помог формированию теории и идеологии нацистской партии. Только несколько человек имело такое же влияние на Гитлера в его жизни.
В период между 1920 и 1923 годами Эккарт и Розенберг трудились неустанно на службе у Гитлера и партии. В 1921—1922 гг. они были соредакторами партийной газеты «Фёлькишер Беобахтер»[5]. Чтобы собрать средства для партийной газеты, Эккарт представил Гитлера влиятельным кругам, которые в конечном итоге создали фонд нацистской партии. Во время пребывания в доме богатого производителя в Берлине Гитлер получил уроки публичных выступлений. Песня на стихотворение Д. Эккарта «Штурм» стала одной из самых популярных нацистских песен.
В 1921 году Эккарт объявил, что каждой еврейской матери, которая докажет, что три её сына провели на передовой не менее трёх недель каждый, он выплатит тысячу рейхсмарок. После получения 70 подобных заявок, в том числе от еврейской семьи, пославшей на фронт 8 сыновей, попытался уклониться от выплаты, но вынужден был сделать это по суду[6].
9 ноября 1923 года Эккарт участвовал в неудачном Пивном путче. 13 ноября он был арестован и помещен в Ландсбергскую тюрьму вместе с Гитлером и другими руководителями партии, но из-за болезни был освобождён вскоре после этого (20 декабря). Он умер от сердечного приступа в Берхтесгадене 26 декабря 1923 года. Похоронен на старом кладбище Берхтесгадена.
Историки нацизма называли его «духовным отцом национал-социализма».
В период правления национал-социалистов на территории Имперского олимпийского стадиона был построен Открытый театр Дитриха Эккарта, который в настоящее время носит название — «Берлинский лесной театр» (нем. Berliner Waldbühne).
Труды
- «[pomnimvse.com/110pb.html Большевизм от Моисея до Ленина]». — Мюнхен, 1923.
- «[velesova-sloboda.vho.org/archiv/pdf/eckart-bolshevizm-ot-moiseya-do-lenina.pdf Большевизм от Моисея до Ленина]». — Мюнхен, 1924. Полный перевод с немецкого оригинала с предисловием Вальтера Штауффахера.
- Стихотворение Sturm, Sturm, Sturm положил на музыку нацистский композитор Ханс Ганссер; эта песня широко использовалась нацистами.
Напишите отзыв о статье "Эккарт, Дитрих"
Примечания
- ↑ Karl Bosl u. a. (Hrsg.): Biographisches Wörterbuch zur Deutschen Geschichte. Bd. 1, 2. Aufl., Francke, München 1973. Vgl.
- ↑ 1 2 3 Artikel Eckart, Dietrich. In: Hermann Weiß (Hrsg.): Biographisches Lexikon zum Dritten Reich. 2. Aufl., Fischer, Frankfurt am Main 1998, ISBN 3-10-091052-4.
- ↑ Claus Hant, www.younghitler.com/, Young Hitler, Quartet Books, London 2010, p. 383
- ↑ Claus Hant, www.younghitler.com/, Young Hitler, Quartet Books, London 2010, p. 395
- ↑ Залесский К. НСДАП. Власть в Третьем рейхе. — М.: Яуза, Эксмо, 2005. С. 636
- ↑ [rg-rb.de/index.php?option=com_rg&task=item&id=14176&Itemid=13 Евреи, сражавшиеся за Германию]. Русская Германия, № 27 (2014). Проверено 22 февраля 2015.
Ссылки
- [www.archive.org/search.php?query=subject%3A%22Eckart%22]
- [motlc.learningcenter.wiesenthal.org/text/x06/xm0673.html Биография]
- [interpretive.ru/dictionary/410/word/yekart-ditrih С. Воропаев. Энциклопедия третьего рейха, 1996]
Отрывок, характеризующий Эккарт, Дитрих
Получив известие о болезни Наташи, графиня, еще не совсем здоровая и слабая, с Петей и со всем домом приехала в Москву, и все семейство Ростовых перебралось от Марьи Дмитриевны в свой дом и совсем поселилось в Москве.
Болезнь Наташи была так серьезна, что, к счастию ее и к счастию родных, мысль о всем том, что было причиной ее болезни, ее поступок и разрыв с женихом перешли на второй план. Она была так больна, что нельзя было думать о том, насколько она была виновата во всем случившемся, тогда как она не ела, не спала, заметно худела, кашляла и была, как давали чувствовать доктора, в опасности. Надо было думать только о том, чтобы помочь ей. Доктора ездили к Наташе и отдельно и консилиумами, говорили много по французски, по немецки и по латыни, осуждали один другого, прописывали самые разнообразные лекарства от всех им известных болезней; но ни одному из них не приходила в голову та простая мысль, что им не может быть известна та болезнь, которой страдала Наташа, как не может быть известна ни одна болезнь, которой одержим живой человек: ибо каждый живой человек имеет свои особенности и всегда имеет особенную и свою новую, сложную, неизвестную медицине болезнь, не болезнь легких, печени, кожи, сердца, нервов и т. д., записанных в медицине, но болезнь, состоящую из одного из бесчисленных соединений в страданиях этих органов. Эта простая мысль не могла приходить докторам (так же, как не может прийти колдуну мысль, что он не может колдовать) потому, что их дело жизни состояло в том, чтобы лечить, потому, что за то они получали деньги, и потому, что на это дело они потратили лучшие годы своей жизни. Но главное – мысль эта не могла прийти докторам потому, что они видели, что они несомненно полезны, и были действительно полезны для всех домашних Ростовых. Они были полезны не потому, что заставляли проглатывать больную большей частью вредные вещества (вред этот был мало чувствителен, потому что вредные вещества давались в малом количестве), но они полезны, необходимы, неизбежны были (причина – почему всегда есть и будут мнимые излечители, ворожеи, гомеопаты и аллопаты) потому, что они удовлетворяли нравственной потребности больной и людей, любящих больную. Они удовлетворяли той вечной человеческой потребности надежды на облегчение, потребности сочувствия и деятельности, которые испытывает человек во время страдания. Они удовлетворяли той вечной, человеческой – заметной в ребенке в самой первобытной форме – потребности потереть то место, которое ушиблено. Ребенок убьется и тотчас же бежит в руки матери, няньки для того, чтобы ему поцеловали и потерли больное место, и ему делается легче, когда больное место потрут или поцелуют. Ребенок не верит, чтобы у сильнейших и мудрейших его не было средств помочь его боли. И надежда на облегчение и выражение сочувствия в то время, как мать трет его шишку, утешают его. Доктора для Наташи были полезны тем, что они целовали и терли бобо, уверяя, что сейчас пройдет, ежели кучер съездит в арбатскую аптеку и возьмет на рубль семь гривен порошков и пилюль в хорошенькой коробочке и ежели порошки эти непременно через два часа, никак не больше и не меньше, будет в отварной воде принимать больная.
Что же бы делали Соня, граф и графиня, как бы они смотрели на слабую, тающую Наташу, ничего не предпринимая, ежели бы не было этих пилюль по часам, питья тепленького, куриной котлетки и всех подробностей жизни, предписанных доктором, соблюдать которые составляло занятие и утешение для окружающих? Чем строже и сложнее были эти правила, тем утешительнее было для окружающих дело. Как бы переносил граф болезнь своей любимой дочери, ежели бы он не знал, что ему стоила тысячи рублей болезнь Наташи и что он не пожалеет еще тысяч, чтобы сделать ей пользу: ежели бы он не знал, что, ежели она не поправится, он не пожалеет еще тысяч и повезет ее за границу и там сделает консилиумы; ежели бы он не имел возможности рассказывать подробности о том, как Метивье и Феллер не поняли, а Фриз понял, и Мудров еще лучше определил болезнь? Что бы делала графиня, ежели бы она не могла иногда ссориться с больной Наташей за то, что она не вполне соблюдает предписаний доктора?
– Эдак никогда не выздоровеешь, – говорила она, за досадой забывая свое горе, – ежели ты не будешь слушаться доктора и не вовремя принимать лекарство! Ведь нельзя шутить этим, когда у тебя может сделаться пневмония, – говорила графиня, и в произношении этого непонятного не для нее одной слова, она уже находила большое утешение. Что бы делала Соня, ежели бы у ней не было радостного сознания того, что она не раздевалась три ночи первое время для того, чтобы быть наготове исполнять в точности все предписания доктора, и что она теперь не спит ночи, для того чтобы не пропустить часы, в которые надо давать маловредные пилюли из золотой коробочки? Даже самой Наташе, которая хотя и говорила, что никакие лекарства не вылечат ее и что все это глупости, – и ей было радостно видеть, что для нее делали так много пожертвований, что ей надо было в известные часы принимать лекарства, и даже ей радостно было то, что она, пренебрегая исполнением предписанного, могла показывать, что она не верит в лечение и не дорожит своей жизнью.
Доктор ездил каждый день, щупал пульс, смотрел язык и, не обращая внимания на ее убитое лицо, шутил с ней. Но зато, когда он выходил в другую комнату, графиня поспешно выходила за ним, и он, принимая серьезный вид и покачивая задумчиво головой, говорил, что, хотя и есть опасность, он надеется на действие этого последнего лекарства, и что надо ждать и посмотреть; что болезнь больше нравственная, но…
Графиня, стараясь скрыть этот поступок от себя и от доктора, всовывала ему в руку золотой и всякий раз с успокоенным сердцем возвращалась к больной.
Признаки болезни Наташи состояли в том, что она мало ела, мало спала, кашляла и никогда не оживлялась. Доктора говорили, что больную нельзя оставлять без медицинской помощи, и поэтому в душном воздухе держали ее в городе. И лето 1812 года Ростовы не уезжали в деревню.
Несмотря на большое количество проглоченных пилюль, капель и порошков из баночек и коробочек, из которых madame Schoss, охотница до этих вещиц, собрала большую коллекцию, несмотря на отсутствие привычной деревенской жизни, молодость брала свое: горе Наташи начало покрываться слоем впечатлений прожитой жизни, оно перестало такой мучительной болью лежать ей на сердце, начинало становиться прошедшим, и Наташа стала физически оправляться.
Наташа была спокойнее, но не веселее. Она не только избегала всех внешних условий радости: балов, катанья, концертов, театра; но она ни разу не смеялась так, чтобы из за смеха ее не слышны были слезы. Она не могла петь. Как только начинала она смеяться или пробовала одна сама с собой петь, слезы душили ее: слезы раскаяния, слезы воспоминаний о том невозвратном, чистом времени; слезы досады, что так, задаром, погубила она свою молодую жизнь, которая могла бы быть так счастлива. Смех и пение особенно казались ей кощунством над ее горем. О кокетстве она и не думала ни раза; ей не приходилось даже воздерживаться. Она говорила и чувствовала, что в это время все мужчины были для нее совершенно то же, что шут Настасья Ивановна. Внутренний страж твердо воспрещал ей всякую радость. Да и не было в ней всех прежних интересов жизни из того девичьего, беззаботного, полного надежд склада жизни. Чаще и болезненнее всего вспоминала она осенние месяцы, охоту, дядюшку и святки, проведенные с Nicolas в Отрадном. Что бы она дала, чтобы возвратить хоть один день из того времени! Но уж это навсегда было кончено. Предчувствие не обманывало ее тогда, что то состояние свободы и открытости для всех радостей никогда уже не возвратится больше. Но жить надо было.
