Майстер Экхарт

Майстер Экхарт
Meister Eckhart
Имя при рождении:	Eckhart von Hochheim
Дата рождения:	1260(1260)
Место рождения:	Хоххайм (Тюрингия)
Дата смерти:	1328(1328)
Место смерти:	Авиньон

Майстер Экхарт (нем. Meister Eckhart), то есть учитель Экхарт, известный также как Иоганн Экхарт (Johannes Eckhart) и Экхарт из Хоххайма или Хоххаймский (Eckhart von Hochheim; ок. 1260; Хохгайм (Тюрингия) — ок. 1328; Авиньон) — средневековый немецкий теолог и философ, один из крупнейших христианских мистиков, учивший о присутствии Бога во всём существующем.

Католическое учение не могло принять концепцию Экхарта, и в скором времени после его смерти папской буллой Иоанна XXII от 1329 года 28 положений его учения были объявлены ложными. В XX веке в Ватикане был поднят вопрос о реабилитации Экхарта.

Экхарт дал определённый импульс развитию немецкой христианской мистики, предвосхитил идеалистическую диалектику Гегеля, повлиял на Лютера, сыграл большую роль в становлении литературного немецкого языка.

Биография

Родился в знатной семье в Хохгайме около 1260 года. Вступив в ранней юности в доминиканский орден, обучался в доминиканских школах и в Кельнской высшей школе, где ещё царил дух Альберта Великого († 1280). После трёхлетнего лекторства (где именно неизвестно) Экхарт был назначен приором в Эрфурте и викарием Тюрингии.

К этому времени относятся его «Reden der Unterscheidung», возникшие из бесед с монастырской братией во время трапезы; он учит там различать существенное от неважного в вопросах религии и культа.

В 1298 году было запрещено совмещение в ордене двух должностей одним лицом. Надо полагать, что Экхарт сохранил должность викария, как более почётную, тем более, что вскоре после этого он был сделан провинциальным приором. С сентября 1300 г. Экхарт состоял lector biblicus в Париже, в колеже св. Иакова (якобинцев, или доминиканцев; существовал с 1229 года), то есть читал лекции, посвящённые комментированию Св. Писания. Там он получил степени бакалавра и лиценциата, став магистром теологии в 1302 году.

В 1303 году Экхарт вернулся в Эрфурт и в том же году был назначен приором вновь образованной саксонской провинции ордена; оставался в должности до 1311 года.

В 1306 году на генеральном собрании в Париже многие из членов ордена указывали на беспорядки среди терциариев, особенно в Германии и Саксонии; на тот раз Экхарту удалось оправдаться от обвинений в снисходительном отношении к «братьям свободного духа». В 1311 году на собрании ордена в Неаполе гроссмейстер назначил Экхарта в Париж в качестве лектора-магистра.

Время от 1312 до 1320 г. Экхарт провёл, по-видимому, в Страсбурге, как видно из проповедей его и из трактата «Schwester Katrei Meister Eckharts Tochter von Strassburg».

В 1320 году Экхарт назначен приором во Франкфурт; предполагают, что это перемещение было вызвано возникшим против него подозрением в связях с бегинами и бегардами, против которых незадолго до того было возбуждено жестокое гонение, как против еретиков. В 1320 году гроссмейстер велел произвести тщательное расследование о подозрительных связях Экхарта. Около этого времени Экхарт читал лекции в Кёльнской высшей школе, где откровенно высказывал свои взгляды, возбуждая этим неудовольствие среди пастырей церкви, во главе которых стоял архиепископ Генрих III фон Вирнебург.

В 1325 году, на соборе ордена в Венеции, было постановлено вновь расследовать дело Экхарта: он был оправдан, но ему было запрещено касаться с кафедры вопросов религиозно-спекулятивного характера.

Архиепископ Кёльнский не был доволен таким исходом дела и вновь начал процесс против Экхарта, собрав о нём предварительно сведения, сильно компрометировавшие его в глазах церкви, и вооружившись цитатами из его сочинений. 14 января 1327 года Экхарт был допрошен инквизиторами архиепископа. На недостойное их поведение (они окружили его шпионами) Экхарт принёс жалобу Папе, выражая готовность подчиниться решению церкви, если его учение будет признано неправильным. 13 февраля 1327 года в доминиканской церкви в Кёльне Экхарт заявил публично, что готов отречься от всего ошибочного и еретического, что может быть найдено в его учении. Многими исследователями это заявление толкуется в смысле отречения Экхарта от его взглядов, но Прегер убедительно доказал, что нигде, может быть, Экхарт не высказал так ясно сознание своей правоты. В 1329 году последовала папская булла, осуждавшая 17 основных положений Экхарта как еретические, 11 — как подозрительные; в конце её говорилось, что от 26 из 28 положений Экхарт отрёкся сам.

Экхарт не дожил до окончания процесса и издания папской буллы; он умер в 1327 году.

Учение

Автор проповедей и трактатов, которые сохранились в основном в записях учеников. Главная тема его размышлений: Божество — безличный абсолют (Gottheit), стоящий за Богом-Творцом. Божество непостижимо и невыразимо, оно есть «полная чистота божественной сущности», где нет никакого движения. (См. Эйн соф). Через своё самопознание Божество становится Богом. Бог есть вечное бытие и вечная жизнь. По концепции Экхарта, человек способен познать Бога, поскольку в человеческой душе есть «божественная искорка», частица Божества. Человек, приглушив свою волю, должен пассивно предаться Богу. Тогда душа, отрешённая от всего, вознесётся до Божества и в мистическом экстазе, порывая с земным, сольётся с божественным. Блаженство зависит от внутренней самодеятельности человека.

Проповеди и трактаты

Своё учение Экхарт изложил в проповедях и в трактатах. Из них наиболее примечательны:

• «Die Rede der Unterscheidung»,
• «Von der Ueberwart der Gottheit»,
• «Von dem Anefluzze des Vater»,
• «Von der Sele Werdigkeit und Eigenschaft»,
• «Glosse über das Evangelium Johannis»,
• «Swester Katrei Meister Ekehartes Tohter von Strazburc»,
• «Von dem Adel der Sele»,
• «Daz Buoch der göttlichen Tröstunge».

Значение для Германии

Деятельность Экхарта имела весьма важное значение для философской и религиозной жизни Германии. До него господствовала в области знания чисто схоластическая наука, а идеалом религиозной жизни были святые дела под непосредственным руководством церкви. Мистическое созерцание не имело под собой твёрдой почвы, склонялось к квиетизму и не могло выйти из пантеизма неоплатоников. У Экхарта глубина философской мысли соединилась с силой и оригинальностью фантазии. Он первый из мистиков освободился от пантеистических воззрений и разрешил основные вопросы о сущности Бога и души в христианском духе.

Роль в становлении литературного немецкого языка

Для своих философско-богословских исследований Экхарт пользовался не латинским, а немецким языком, желая сделать их возможно более доступными для массы. Ему приходилось создавать немецкий философский язык, и эта трудная задача была им выполнена гениально. Всем этим он проложил дорогу для дальнейшего философского исследования в Германии.

Влияние на мировоззрение передовых умов

Воззрения Экхарта оказали значительное влияние на учение известных позднейших немецких мистиков-богословов И. Таулера и Г. Сузо, а также на учение Лютера, особенно в раннем периоде деятельности последнего, когда взгляды его отличались большим радикализмом.

Наследие

Экхарт («Эккехардт» Eckehardt) упоминается в эссе М.Хайдеггера (1889—1976) «Просёлок» (Der Feldweg), 1949: «Простота несложного сберегает внутри себя в её истине загадку всего великого и непреходящего. Незваная, простота вдруг входит в людей и, однако, нуждается в том, чтобы вызревать и цвести долго. В неприметности постоянно одного и того же простота таит своё благословение. А широта всего, что выросло и вызрело в своем пребывании возле дороги, подает мир. В немотствовании её речей, как говорит Эккехардт, старинный мастер в чтении и жизни, Бог впервые становится Богом» (пер. А. Михайлова).

На русском языке изданы «Духовные проповеди и рассуждения» Экхарта: [www.magister.msk.ru/library/philos/ekhart01.htm]

См. также

• Генрих Сузо
• Якоб Бёме
• Эммануил Сведенборг
• София
• Софиология

Литература

Русскоязычные издания проповедей и трактатов

• Экхарт М. Духовные проповеди и рассуждения: Репринтное воспроизведение издания 1912 года / Мейстер Экхарт; Пер. со средне-верхне-немецкого, вступит. статья и оформление М. В. Сабашниковой; Послесл. Александра Доброхотова. — М.: Политиздат, 1991. — XLVII, 192 с. — (Философская классика). — 50 000 экз. — ISBN 5-250-01793-2. (в пер.)
• [www.agnuz.info/tl_files/library/books/MeisterEckhart/ Об отрешённости / Майстер Экхарт; (сост., пер. со средневерхненем. и лат. яз., предисл. и примеч. М. Ю. Реутина). — М.; СПб.: Унив. кн., 2001.]
• Мастер Экхарт. Избранные проповеди и трактаты / Перев.,вступит. ст. и коммент. Н. О. Гучинской. СПб., 2001.
• Мастер Экхарт. Проповеди / Перев., предисл. и коммент. И. М. Прохоровой (Антология средневековой мысли: в 2-х томах Т.2 Спб., 2002. С.388-416
• Майстер Экхарт. Трактаты. Проповеди. / Издание подготовил М. Ю. Реутин. Ответственный редактор Н. А. Бондаренко. — М.: Наука, 2010. — 438 с. [C]. — (Литературные памятники).

О Майстере Экхарте

• Реутин М. Ю. «Христианский неоплатонизм» XIV века. Опыт сравнительного изучения богословских доктрин Иоанна Экхарта и Григория Паламы. Парижские диспутации Иоанна Экхарта. М.: РГГУ, 2011. — 250 с. (10, 16 л.). — (Библиотека «Arbor Mundi»). — 500 экз., ISBN 978-5-7281-1262-4
• Реутин М. Ю. Мистическое богословие Майстера Экхарта. Традиция платоновского «Парменида» в эпоху позднего Средневековья. М.: Издательство РГГУ, 2011. — 29,5 л. — ISBN 978-5-7281-1229-7
• Хорьков М. Л. Майстер Экхарт: Введение в философию рейнского мистика. Ин-т философии. — М.: Наука, 2004. — 16 л. — ISBN 5-02-006312-6
• Реутин М. Ю. Учение о форме у Майстера Экхарта. К вопросу о сходстве богословских учений Иоанна Экхарта и Григория Паламы (Серия «Чтения по истории и теории культуры») Вып. 41. М., 2004. −82 с. ISBN 5-7281-0746-X
• Анвар Этин Пророческие эталоны в исламской и христианской духовности по творениям Ибн Араби и Мастера Экхарта Страницы.2004. № 9: 2. С. 205—225.

Ссылки

• Грушке Н. Ф.,. Экгарт // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• Дорофеев Д. Ю. [anthropology.rchgi.spb.ru/ekhart/ekhart_i1.htm Майстер Экхарт в традиции немецкой спекулятивной философии].
• [runiver.podfm.ru/my/11/ Лекция Михаила Хорькова. «Какой истории средневековой философии учат критические издания?» Часть 1] — лекция по источникам Средневековой философии на примере Майстера Экхарта и Николая Кузанского.
• [runiver.podfm.ru/my/12/ Лекция Михаила Хорькова. «Какой истории средневековой философии учат критические издания?» Часть 2] — лекция по источникам Средневековой философии на примере Майстера Экхарта и Николая Кузанского.
• [eckhart.wccm.ru/ Архив русскоязычных материалов о Мастере Экхарте].

Отрывок, характеризующий Майстер Экхарт

– Как однако странно, – сказала Вера, выбрав общую минуту молчания, – что Соня с Николенькой теперь встретились на вы и как чужие. – Замечание Веры было справедливо, как и все ее замечания; но как и от большей части ее замечаний всем сделалось неловко, и не только Соня, Николай и Наташа, но и старая графиня, которая боялась этой любви сына к Соне, могущей лишить его блестящей партии, тоже покраснела, как девочка. Денисов, к удивлению Ростова, в новом мундире, напомаженный и надушенный, явился в гостиную таким же щеголем, каким он был в сражениях, и таким любезным с дамами и кавалерами, каким Ростов никак не ожидал его видеть.


Вернувшись в Москву из армии, Николай Ростов был принят домашними как лучший сын, герой и ненаглядный Николушка; родными – как милый, приятный и почтительный молодой человек; знакомыми – как красивый гусарский поручик, ловкий танцор и один из лучших женихов Москвы.
Знакомство у Ростовых была вся Москва; денег в нынешний год у старого графа было достаточно, потому что были перезаложены все имения, и потому Николушка, заведя своего собственного рысака и самые модные рейтузы, особенные, каких ни у кого еще в Москве не было, и сапоги, самые модные, с самыми острыми носками и маленькими серебряными шпорами, проводил время очень весело. Ростов, вернувшись домой, испытал приятное чувство после некоторого промежутка времени примеривания себя к старым условиям жизни. Ему казалось, что он очень возмужал и вырос. Отчаяние за невыдержанный из закона Божьего экзамен, занимание денег у Гаврилы на извозчика, тайные поцелуи с Соней, он про всё это вспоминал, как про ребячество, от которого он неизмеримо был далек теперь. Теперь он – гусарский поручик в серебряном ментике, с солдатским Георгием, готовит своего рысака на бег, вместе с известными охотниками, пожилыми, почтенными. У него знакомая дама на бульваре, к которой он ездит вечером. Он дирижировал мазурку на бале у Архаровых, разговаривал о войне с фельдмаршалом Каменским, бывал в английском клубе, и был на ты с одним сорокалетним полковником, с которым познакомил его Денисов.
Страсть его к государю несколько ослабела в Москве, так как он за это время не видал его. Но он часто рассказывал о государе, о своей любви к нему, давая чувствовать, что он еще не всё рассказывает, что что то еще есть в его чувстве к государю, что не может быть всем понятно; и от всей души разделял общее в то время в Москве чувство обожания к императору Александру Павловичу, которому в Москве в то время было дано наименование ангела во плоти.
В это короткое пребывание Ростова в Москве, до отъезда в армию, он не сблизился, а напротив разошелся с Соней. Она была очень хороша, мила, и, очевидно, страстно влюблена в него; но он был в той поре молодости, когда кажется так много дела, что некогда этим заниматься, и молодой человек боится связываться – дорожит своей свободой, которая ему нужна на многое другое. Когда он думал о Соне в это новое пребывание в Москве, он говорил себе: Э! еще много, много таких будет и есть там, где то, мне еще неизвестных. Еще успею, когда захочу, заняться и любовью, а теперь некогда. Кроме того, ему казалось что то унизительное для своего мужества в женском обществе. Он ездил на балы и в женское общество, притворяясь, что делал это против воли. Бега, английский клуб, кутеж с Денисовым, поездка туда – это было другое дело: это было прилично молодцу гусару.
В начале марта, старый граф Илья Андреич Ростов был озабочен устройством обеда в английском клубе для приема князя Багратиона.
Граф в халате ходил по зале, отдавая приказания клубному эконому и знаменитому Феоктисту, старшему повару английского клуба, о спарже, свежих огурцах, землянике, теленке и рыбе для обеда князя Багратиона. Граф, со дня основания клуба, был его членом и старшиною. Ему было поручено от клуба устройство торжества для Багратиона, потому что редко кто умел так на широкую руку, хлебосольно устроить пир, особенно потому, что редко кто умел и хотел приложить свои деньги, если они понадобятся на устройство пира. Повар и эконом клуба с веселыми лицами слушали приказания графа, потому что они знали, что ни при ком, как при нем, нельзя было лучше поживиться на обеде, который стоил несколько тысяч.
– Так смотри же, гребешков, гребешков в тортю положи, знаешь! – Холодных стало быть три?… – спрашивал повар. Граф задумался. – Нельзя меньше, три… майонез раз, – сказал он, загибая палец…
– Так прикажете стерлядей больших взять? – спросил эконом. – Что ж делать, возьми, коли не уступают. Да, батюшка ты мой, я было и забыл. Ведь надо еще другую антре на стол. Ах, отцы мои! – Он схватился за голову. – Да кто же мне цветы привезет?
– Митинька! А Митинька! Скачи ты, Митинька, в подмосковную, – обратился он к вошедшему на его зов управляющему, – скачи ты в подмосковную и вели ты сейчас нарядить барщину Максимке садовнику. Скажи, чтобы все оранжереи сюда волок, укутывал бы войлоками. Да чтобы мне двести горшков тут к пятнице были.
Отдав еще и еще разные приказания, он вышел было отдохнуть к графинюшке, но вспомнил еще нужное, вернулся сам, вернул повара и эконома и опять стал приказывать. В дверях послышалась легкая, мужская походка, бряцанье шпор, и красивый, румяный, с чернеющимися усиками, видимо отдохнувший и выхолившийся на спокойном житье в Москве, вошел молодой граф.
– Ах, братец мой! Голова кругом идет, – сказал старик, как бы стыдясь, улыбаясь перед сыном. – Хоть вот ты бы помог! Надо ведь еще песенников. Музыка у меня есть, да цыган что ли позвать? Ваша братия военные это любят.
– Право, папенька, я думаю, князь Багратион, когда готовился к Шенграбенскому сражению, меньше хлопотал, чем вы теперь, – сказал сын, улыбаясь.
Старый граф притворился рассерженным. – Да, ты толкуй, ты попробуй!
И граф обратился к повару, который с умным и почтенным лицом, наблюдательно и ласково поглядывал на отца и сына.
– Какова молодежь то, а, Феоктист? – сказал он, – смеется над нашим братом стариками.
– Что ж, ваше сиятельство, им бы только покушать хорошо, а как всё собрать да сервировать , это не их дело.
– Так, так, – закричал граф, и весело схватив сына за обе руки, закричал: – Так вот же что, попался ты мне! Возьми ты сейчас сани парные и ступай ты к Безухову, и скажи, что граф, мол, Илья Андреич прислали просить у вас земляники и ананасов свежих. Больше ни у кого не достанешь. Самого то нет, так ты зайди, княжнам скажи, и оттуда, вот что, поезжай ты на Разгуляй – Ипатка кучер знает – найди ты там Ильюшку цыгана, вот что у графа Орлова тогда плясал, помнишь, в белом казакине, и притащи ты его сюда, ко мне.
– И с цыганками его сюда привести? – спросил Николай смеясь. – Ну, ну!…
В это время неслышными шагами, с деловым, озабоченным и вместе христиански кротким видом, никогда не покидавшим ее, вошла в комнату Анна Михайловна. Несмотря на то, что каждый день Анна Михайловна заставала графа в халате, всякий раз он конфузился при ней и просил извинения за свой костюм.
– Ничего, граф, голубчик, – сказала она, кротко закрывая глаза. – А к Безухому я съезжу, – сказала она. – Пьер приехал, и теперь мы всё достанем, граф, из его оранжерей. Мне и нужно было видеть его. Он мне прислал письмо от Бориса. Слава Богу, Боря теперь при штабе.
Граф обрадовался, что Анна Михайловна брала одну часть его поручений, и велел ей заложить маленькую карету.
– Вы Безухову скажите, чтоб он приезжал. Я его запишу. Что он с женой? – спросил он.
Анна Михайловна завела глаза, и на лице ее выразилась глубокая скорбь…
– Ах, мой друг, он очень несчастлив, – сказала она. – Ежели правда, что мы слышали, это ужасно. И думали ли мы, когда так радовались его счастию! И такая высокая, небесная душа, этот молодой Безухов! Да, я от души жалею его и постараюсь дать ему утешение, которое от меня будет зависеть.
– Да что ж такое? – спросили оба Ростова, старший и младший.
Анна Михайловна глубоко вздохнула: – Долохов, Марьи Ивановны сын, – сказала она таинственным шопотом, – говорят, совсем компрометировал ее. Он его вывел, пригласил к себе в дом в Петербурге, и вот… Она сюда приехала, и этот сорви голова за ней, – сказала Анна Михайловна, желая выразить свое сочувствие Пьеру, но в невольных интонациях и полуулыбкою выказывая сочувствие сорви голове, как она назвала Долохова. – Говорят, сам Пьер совсем убит своим горем.
– Ну, всё таки скажите ему, чтоб он приезжал в клуб, – всё рассеется. Пир горой будет.
На другой день, 3 го марта, во 2 м часу по полудни, 250 человек членов Английского клуба и 50 человек гостей ожидали к обеду дорогого гостя и героя Австрийского похода, князя Багратиона. В первое время по получении известия об Аустерлицком сражении Москва пришла в недоумение. В то время русские так привыкли к победам, что, получив известие о поражении, одни просто не верили, другие искали объяснений такому странному событию в каких нибудь необыкновенных причинах. В Английском клубе, где собиралось всё, что было знатного, имеющего верные сведения и вес, в декабре месяце, когда стали приходить известия, ничего не говорили про войну и про последнее сражение, как будто все сговорились молчать о нем. Люди, дававшие направление разговорам, как то: граф Ростопчин, князь Юрий Владимирович Долгорукий, Валуев, гр. Марков, кн. Вяземский, не показывались в клубе, а собирались по домам, в своих интимных кружках, и москвичи, говорившие с чужих голосов (к которым принадлежал и Илья Андреич Ростов), оставались на короткое время без определенного суждения о деле войны и без руководителей. Москвичи чувствовали, что что то нехорошо и что обсуждать эти дурные вести трудно, и потому лучше молчать. Но через несколько времени, как присяжные выходят из совещательной комнаты, появились и тузы, дававшие мнение в клубе, и всё заговорило ясно и определенно. Были найдены причины тому неимоверному, неслыханному и невозможному событию, что русские были побиты, и все стало ясно, и во всех углах Москвы заговорили одно и то же. Причины эти были: измена австрийцев, дурное продовольствие войска, измена поляка Пшебышевского и француза Ланжерона, неспособность Кутузова, и (потихоньку говорили) молодость и неопытность государя, вверившегося дурным и ничтожным людям. Но войска, русские войска, говорили все, были необыкновенны и делали чудеса храбрости. Солдаты, офицеры, генералы – были герои. Но героем из героев был князь Багратион, прославившийся своим Шенграбенским делом и отступлением от Аустерлица, где он один провел свою колонну нерасстроенною и целый день отбивал вдвое сильнейшего неприятеля. Тому, что Багратион выбран был героем в Москве, содействовало и то, что он не имел связей в Москве, и был чужой. В лице его отдавалась должная честь боевому, простому, без связей и интриг, русскому солдату, еще связанному воспоминаниями Итальянского похода с именем Суворова. Кроме того в воздаянии ему таких почестей лучше всего показывалось нерасположение и неодобрение Кутузову.
– Ежели бы не было Багратиона, il faudrait l'inventer, [надо бы изобрести его.] – сказал шутник Шиншин, пародируя слова Вольтера. Про Кутузова никто не говорил, и некоторые шопотом бранили его, называя придворною вертушкой и старым сатиром. По всей Москве повторялись слова князя Долгорукова: «лепя, лепя и облепишься», утешавшегося в нашем поражении воспоминанием прежних побед, и повторялись слова Ростопчина про то, что французских солдат надо возбуждать к сражениям высокопарными фразами, что с Немцами надо логически рассуждать, убеждая их, что опаснее бежать, чем итти вперед; но что русских солдат надо только удерживать и просить: потише! Со всex сторон слышны были новые и новые рассказы об отдельных примерах мужества, оказанных нашими солдатами и офицерами при Аустерлице. Тот спас знамя, тот убил 5 ть французов, тот один заряжал 5 ть пушек. Говорили и про Берга, кто его не знал, что он, раненый в правую руку, взял шпагу в левую и пошел вперед. Про Болконского ничего не говорили, и только близко знавшие его жалели, что он рано умер, оставив беременную жену и чудака отца.