Экзегетика

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Экзегеза»)
Перейти к: навигация, поиск

Экзеге́тика, экзеге́за (др.-греч. ἐξηγητικά, от ἐξήγησις, «истолкование, изложение») — раздел богословия, в котором истолковываются библейские тексты; учение об истолковании текстов, преимущественно древних, первоначальный смысл которых затемнён вследствие их давности или недостаточной сохранности источников.

По экзегетике понимание достигается грамматическим исследованием языка, изучением исторических реалий и вскрытием намёков, смысл которых со временем сделался непонятным; конкретно-психологическими изысканиями и рассмотрением закономерностей формы произведения.

Экзегетика послужила основным источником герменевтики (др.-греч. ἑρμηνευτική, от ἑρμηνεύω— разъясняю, толкую). Несмотря на то что эти термины употребляются иногда как синонимы, понятие герменевтика гораздо шире, если экзегетика — это исключительно толкование текстов, то герменевтика включает в себя интерпретацию всех видов коммуникации письменной, вербальной и невербальной.





Христианство

Среди христиан есть множество различных взглядов на толкование Библии. В основном они сводятся к двум главным концепциям:

  • Экзегетика откровения исходит из посылки, что тексты Священного Писания являются богооткровенными и их авторов вдохновлял сам Бог. Поэтому экзегетика должна исходить из того, что за тем, что непосредственно написано скрывается дополнительный более глубокий и не всегда явно выраженный смысл, который и следует открыть.
  • Рациональная экзегетика исходит из предпосылки, что авторы священного писания были вдохновенными литераторами, и смысл сказанного в Священном Писании стоит искать в реалиях той эпохи и изучении личных свойств и характеров авторов текстов.

Комментарии к Библии

Наиболее популярной формой библейской экзегетики являются комментарии к Библии. Обычно они издаются многотомниками наподобие энциклопедии, где каждый том посвящён одной или двум книгам Библии и толкуют книги в том-же порядке, в котором они расположены в Библии. Каждый комментарий обычно состоит из введения, за которым следует детальный разбор текста. До начала 20 века комментарии обычно писались одним автором, который детально излагал свой взгляд на Священное писание. Сейчас обычно практикуют написание комментариев к Библии коллективом авторов, где каждый дает комментарий к отдельным книгам. Комментарии обычно различаются способом интерпретации, в частности авторы, принадлежащие к разным конфессиям по разному комментируют Библию, также комментарии различаются по глубине, аккуратности, силе теологической и критической мысли.

В католической традиции существуют специальные центры библейской экзегетики, École Biblique в Иерусалиме, и Pontificio Istituto Biblico в Риме.
Протестантской экзегетикой занимаются в университетах, преимущественно в Германии и США.

Иудаизм

Традиционная экзегетика в иудаизме представлена раввинистической литературой, в которую входят Мишна, два Талмуда и Мидраш. В иудаизме экзегетика называется мефоршим (ивр.מפורשים‏‎), что означает комментаторы.

Мишна

Талмуд

Мишна вскоре сама стала предметом толкований. Этим занялись амораи (разъяснители) одновременно в Палестине и Вавилонии, поэтому имеются два Талмуда — Иерусалимский Талмуд (Талмуд Ерушалми) и Вавилонский Талмуд (Талмуд Бавли).

Мидраш

Мидраш является гомилетическим методом экзегетики, собранием комментариев к Танаху, толкованием параграфов Пятикнижия Моисея, относящихся к иудейским законам. Мидраш делится на два больших раздела, свод правовых и ритуальных законов, называемый Галаха, которая является экзегетикой письменного закона Торы, и незаконодательная Аггада, экзегетика тех отрывков Торы, которые не связаны с законами иудаизма, но являются поучительными историями на все случаи жизни.
В галахических а также в аггадических толкованиях толкователь стремится не столько искать первоначальный смысл текста, сколько найти подтверждение в Библии собственных концепций и идей, правил поведения и учения, для которых он хотел бы найти библейские основания. Этому способствовала, с одной стороны, вера в то, что слова Библии многозначны, и, с другой стороны, серьёзной интерпретации подвергались малейшие особенности текста. Из-за этого в своих толкованиях Мидраш отклонялся всё дальше и дальше от первоначального смысла писания.

Таннаи

Толкование Таннаев отличает два разных подхода к экзегетике, первый характеризуется нахождением тезисов из Библии как средство доказательства своей точки зрения, второй использованием таких пассажей из Библии, которые служат для мнемотехники — эти два вида использования библейского текста позже практиковались и в вавилонской школе.

Амораи

Вавилонские амораи были первыми, кто использовал выражение «пшат» («простой») для обозначения первичного смысла писания, противопоставляя его «драш», глубинному смыслу, выявленному толкователями. Эти два уровня стали позже важными особенностями в истории еврейского толкования Библии. В Вавилонии был сформулирован важный принцип, что толкование мидрашей не может отменить первичный смысл. Этот принцип впоследствии стал лозунгом толкования Библии с точки зрения здравого смысла.

Масореты

В седьмом веке масореты посвятили себя тому, чтобы сохранить первоначальный смысл писания, добавив огласовки и пунктуацию для правильного прочтения текста, с одной стороны они способствовали сохранению первоначального смысла, с другой стороны породили новую ветвь экзегетики, толкующую их нововведения.

Еврейская экзегетика не закончилась написанием Талмуда и продолжалась на протяжении всех веков в различных центрах изучения писания по всему миру. До сегодняшнего дня продолжается изучение и толкование Танаха, и экзегетика считается важной для понимания смысла священного писания.

Индийская философия

Миманса это школа индийской философии, также называемая пурва-миманса, серьёзно занимающаяся экзегетикой древних индийских текстов, она дала серьёзный толчок развитию филологии и философии языка. В трудах Бхартрихари излагается учение о неразрывной связи звука и его значения (обозначающего и обозначаемого).

Ислам

Тафсир (араб. تفسير‎, «интерпретация») арабское обозначение экзегетики, или комментария Корана. Автор тафсира называется муфассир (араб. 'مُفسر‎, множественное число: араб. مفسرون‎, муфассирун).

Тафсир не включает в себя эзотерические и мистические интерпретации, которые называются Тавил. Эзотерические интерпретации обычно не противоречат общепринятым, они обсуждают более глубокие уровни понимания Корана. Хадисы пророка Мухаммада провозглашают, что у Корана есть более глубокий уровень понимания, а у этого уровня ещё более глубокий, и таких уровней семь[1] Некоторые исламские секты налагают прямой запрет на эзотерические интерпретации Корана.

Напишите отзыв о статье "Экзегетика"

Литература

См. также

Примечания

  1. [www.al-islam.org/quraninislam/2.htm The Teachings of the Qur’an]

Отрывок, характеризующий Экзегетика

– Очень дурное для меня?.. Что такое? – спрашивала чуткая Наташа.
Соня вздохнула и ничего не ответила. Граф, Петя, m me Schoss, Мавра Кузминишна, Васильич вошли в гостиную, и, затворив двери, все сели и молча, не глядя друг на друга, посидели несколько секунд.
Граф первый встал и, громко вздохнув, стал креститься на образ. Все сделали то же. Потом граф стал обнимать Мавру Кузминишну и Васильича, которые оставались в Москве, и, в то время как они ловили его руку и целовали его в плечо, слегка трепал их по спине, приговаривая что то неясное, ласково успокоительное. Графиня ушла в образную, и Соня нашла ее там на коленях перед разрозненно по стене остававшимися образами. (Самые дорогие по семейным преданиям образа везлись с собою.)
На крыльце и на дворе уезжавшие люди с кинжалами и саблями, которыми их вооружил Петя, с заправленными панталонами в сапоги и туго перепоясанные ремнями и кушаками, прощались с теми, которые оставались.
Как и всегда при отъездах, многое было забыто и не так уложено, и довольно долго два гайдука стояли с обеих сторон отворенной дверцы и ступенек кареты, готовясь подсадить графиню, в то время как бегали девушки с подушками, узелками из дому в кареты, и коляску, и бричку, и обратно.
– Век свой все перезабудут! – говорила графиня. – Ведь ты знаешь, что я не могу так сидеть. – И Дуняша, стиснув зубы и не отвечая, с выражением упрека на лице, бросилась в карету переделывать сиденье.
– Ах, народ этот! – говорил граф, покачивая головой.
Старый кучер Ефим, с которым одним только решалась ездить графиня, сидя высоко на своих козлах, даже не оглядывался на то, что делалось позади его. Он тридцатилетним опытом знал, что не скоро еще ему скажут «с богом!» и что когда скажут, то еще два раза остановят его и пошлют за забытыми вещами, и уже после этого еще раз остановят, и графиня сама высунется к нему в окно и попросит его Христом богом ехать осторожнее на спусках. Он знал это и потому терпеливее своих лошадей (в особенности левого рыжего – Сокола, который бил ногой и, пережевывая, перебирал удила) ожидал того, что будет. Наконец все уселись; ступеньки собрались и закинулись в карету, дверка захлопнулась, послали за шкатулкой, графиня высунулась и сказала, что должно. Тогда Ефим медленно снял шляпу с своей головы и стал креститься. Форейтор и все люди сделали то же.
– С богом! – сказал Ефим, надев шляпу. – Вытягивай! – Форейтор тронул. Правый дышловой влег в хомут, хрустнули высокие рессоры, и качнулся кузов. Лакей на ходу вскочил на козлы. Встряхнуло карету при выезде со двора на тряскую мостовую, так же встряхнуло другие экипажи, и поезд тронулся вверх по улице. В каретах, коляске и бричке все крестились на церковь, которая была напротив. Остававшиеся в Москве люди шли по обоим бокам экипажей, провожая их.
Наташа редко испытывала столь радостное чувство, как то, которое она испытывала теперь, сидя в карете подле графини и глядя на медленно подвигавшиеся мимо нее стены оставляемой, встревоженной Москвы. Она изредка высовывалась в окно кареты и глядела назад и вперед на длинный поезд раненых, предшествующий им. Почти впереди всех виднелся ей закрытый верх коляски князя Андрея. Она не знала, кто был в ней, и всякий раз, соображая область своего обоза, отыскивала глазами эту коляску. Она знала, что она была впереди всех.
В Кудрине, из Никитской, от Пресни, от Подновинского съехалось несколько таких же поездов, как был поезд Ростовых, и по Садовой уже в два ряда ехали экипажи и подводы.
Объезжая Сухареву башню, Наташа, любопытно и быстро осматривавшая народ, едущий и идущий, вдруг радостно и удивленно вскрикнула:
– Батюшки! Мама, Соня, посмотрите, это он!
– Кто? Кто?
– Смотрите, ей богу, Безухов! – говорила Наташа, высовываясь в окно кареты и глядя на высокого толстого человека в кучерском кафтане, очевидно, наряженного барина по походке и осанке, который рядом с желтым безбородым старичком в фризовой шинели подошел под арку Сухаревой башни.
– Ей богу, Безухов, в кафтане, с каким то старым мальчиком! Ей богу, – говорила Наташа, – смотрите, смотрите!
– Да нет, это не он. Можно ли, такие глупости.
– Мама, – кричала Наташа, – я вам голову дам на отсечение, что это он! Я вас уверяю. Постой, постой! – кричала она кучеру; но кучер не мог остановиться, потому что из Мещанской выехали еще подводы и экипажи, и на Ростовых кричали, чтоб они трогались и не задерживали других.
Действительно, хотя уже гораздо дальше, чем прежде, все Ростовы увидали Пьера или человека, необыкновенно похожего на Пьера, в кучерском кафтане, шедшего по улице с нагнутой головой и серьезным лицом, подле маленького безбородого старичка, имевшего вид лакея. Старичок этот заметил высунувшееся на него лицо из кареты и, почтительно дотронувшись до локтя Пьера, что то сказал ему, указывая на карету. Пьер долго не мог понять того, что он говорил; так он, видимо, погружен был в свои мысли. Наконец, когда он понял его, посмотрел по указанию и, узнав Наташу, в ту же секунду отдаваясь первому впечатлению, быстро направился к карете. Но, пройдя шагов десять, он, видимо, вспомнив что то, остановился.
Высунувшееся из кареты лицо Наташи сияло насмешливою ласкою.
– Петр Кирилыч, идите же! Ведь мы узнали! Это удивительно! – кричала она, протягивая ему руку. – Как это вы? Зачем вы так?
Пьер взял протянутую руку и на ходу (так как карета. продолжала двигаться) неловко поцеловал ее.
– Что с вами, граф? – спросила удивленным и соболезнующим голосом графиня.
– Что? Что? Зачем? Не спрашивайте у меня, – сказал Пьер и оглянулся на Наташу, сияющий, радостный взгляд которой (он чувствовал это, не глядя на нее) обдавал его своей прелестью.
– Что же вы, или в Москве остаетесь? – Пьер помолчал.
– В Москве? – сказал он вопросительно. – Да, в Москве. Прощайте.
– Ах, желала бы я быть мужчиной, я бы непременно осталась с вами. Ах, как это хорошо! – сказала Наташа. – Мама, позвольте, я останусь. – Пьер рассеянно посмотрел на Наташу и что то хотел сказать, но графиня перебила его:
– Вы были на сражении, мы слышали?
– Да, я был, – отвечал Пьер. – Завтра будет опять сражение… – начал было он, но Наташа перебила его:
– Да что же с вами, граф? Вы на себя не похожи…
– Ах, не спрашивайте, не спрашивайте меня, я ничего сам не знаю. Завтра… Да нет! Прощайте, прощайте, – проговорил он, – ужасное время! – И, отстав от кареты, он отошел на тротуар.
Наташа долго еще высовывалась из окна, сияя на него ласковой и немного насмешливой, радостной улыбкой.


Пьер, со времени исчезновения своего из дома, ужа второй день жил на пустой квартире покойного Баздеева. Вот как это случилось.
Проснувшись на другой день после своего возвращения в Москву и свидания с графом Растопчиным, Пьер долго не мог понять того, где он находился и чего от него хотели. Когда ему, между именами прочих лиц, дожидавшихся его в приемной, доложили, что его дожидается еще француз, привезший письмо от графини Елены Васильевны, на него нашло вдруг то чувство спутанности и безнадежности, которому он способен был поддаваться. Ему вдруг представилось, что все теперь кончено, все смешалось, все разрушилось, что нет ни правого, ни виноватого, что впереди ничего не будет и что выхода из этого положения нет никакого. Он, неестественно улыбаясь и что то бормоча, то садился на диван в беспомощной позе, то вставал, подходил к двери и заглядывал в щелку в приемную, то, махая руками, возвращался назад я брался за книгу. Дворецкий в другой раз пришел доложить Пьеру, что француз, привезший от графини письмо, очень желает видеть его хоть на минутку и что приходили от вдовы И. А. Баздеева просить принять книги, так как сама г жа Баздеева уехала в деревню.