Экклс, Джон Кэрью

Джон Кэрью Экклс
англ. John Carew Eccles
Дата рождения:	27 января 1903(1903-01-27)
Место рождения:	Мельбурн, Австралия
Дата смерти:	2 мая 1997(1997-05-02) (94 года)
Место смерти:	Локарно, Швейцария
Страна:	Австралия Австралия
Научная сфера:	нейрофизиология
Награды и премии:	Стипендия Родса (1925) Медаль Котениуса (1960) Нобелевская премия по физиологии или медицине (1963)

Сэр Джон Кэ́рью Экклс (англ. John Carew Eccles; 27 января 1903, Мельбурн, Австралия — 2 мая, 1997, Локарно, Швейцария) — австралийский нейрофизиолог, лауреат Нобелевской премии по физиологии и медицине в 1963 году (совместно с Аланом Ходжкином и Эндрю Хаксли) «за открытия, касающиеся ионных механизмов возбуждения и торможения в периферических и центральных участках нервных клеток».

Со своим коллегой, основоположником современной нейрохирургии Уайлдером Пенфилдом, выполнившим свыше 10 000 операций на мозге, Экклс написал книгу «Тайна человека».

А свою книгу «Личность и мозг» («The Self and Its Brain») Джон Экклс написал в соавторстве с одним из самых влиятельных философов науки XX-го столетия К. Р. Поппером .

Библиография

Книги, изданные на русском языке

• Физиология нервных клеток. — Издательство иностранной литературы, 1959
• Физиология синапсов. — Издательство: Мир, 1966
• Тормозные пути центральной нервной системы. — 1971

См. также

• Философия сознания

Ссылки

• [nobelprize.org/nobel_prizes/medicine/laureates/1963/eccles-bio.html Биография Джона Экклса на сайте Нобелевского комитета]  (англ.)
• [nobelprize.org/nobel_prizes/medicine/laureates/1963/eccles-lecture.pdf Нобелевская лекция Джона Экклса]  (англ.)

Отрывок, характеризующий Экклс, Джон Кэрью

– Ваше предложение… – степенно начала графиня. – Он молчал, глядя ей в глаза. – Ваше предложение… (она сконфузилась) нам приятно, и… я принимаю ваше предложение, я рада. И муж мой… я надеюсь… но от нее самой будет зависеть…
– Я скажу ей тогда, когда буду иметь ваше согласие… даете ли вы мне его? – сказал князь Андрей.
– Да, – сказала графиня и протянула ему руку и с смешанным чувством отчужденности и нежности прижалась губами к его лбу, когда он наклонился над ее рукой. Она желала любить его, как сына; но чувствовала, что он был чужой и страшный для нее человек. – Я уверена, что мой муж будет согласен, – сказала графиня, – но ваш батюшка…
– Мой отец, которому я сообщил свои планы, непременным условием согласия положил то, чтобы свадьба была не раньше года. И это то я хотел сообщить вам, – сказал князь Андрей.
– Правда, что Наташа еще молода, но так долго.
– Это не могло быть иначе, – со вздохом сказал князь Андрей.
– Я пошлю вам ее, – сказала графиня и вышла из комнаты.
– Господи, помилуй нас, – твердила она, отыскивая дочь. Соня сказала, что Наташа в спальне. Наташа сидела на своей кровати, бледная, с сухими глазами, смотрела на образа и, быстро крестясь, шептала что то. Увидав мать, она вскочила и бросилась к ней.
– Что? Мама?… Что?
– Поди, поди к нему. Он просит твоей руки, – сказала графиня холодно, как показалось Наташе… – Поди… поди, – проговорила мать с грустью и укоризной вслед убегавшей дочери, и тяжело вздохнула.
Наташа не помнила, как она вошла в гостиную. Войдя в дверь и увидав его, она остановилась. «Неужели этот чужой человек сделался теперь всё для меня?» спросила она себя и мгновенно ответила: «Да, всё: он один теперь дороже для меня всего на свете». Князь Андрей подошел к ней, опустив глаза.
– Я полюбил вас с той минуты, как увидал вас. Могу ли я надеяться?
Он взглянул на нее, и серьезная страстность выражения ее лица поразила его. Лицо ее говорило: «Зачем спрашивать? Зачем сомневаться в том, чего нельзя не знать? Зачем говорить, когда нельзя словами выразить того, что чувствуешь».
Она приблизилась к нему и остановилась. Он взял ее руку и поцеловал.
– Любите ли вы меня?
– Да, да, – как будто с досадой проговорила Наташа, громко вздохнула, другой раз, чаще и чаще, и зарыдала.
– Об чем? Что с вами?
– Ах, я так счастлива, – отвечала она, улыбнулась сквозь слезы, нагнулась ближе к нему, подумала секунду, как будто спрашивая себя, можно ли это, и поцеловала его.
Князь Андрей держал ее руки, смотрел ей в глаза, и не находил в своей душе прежней любви к ней. В душе его вдруг повернулось что то: не было прежней поэтической и таинственной прелести желания, а была жалость к ее женской и детской слабости, был страх перед ее преданностью и доверчивостью, тяжелое и вместе радостное сознание долга, навеки связавшего его с нею. Настоящее чувство, хотя и не было так светло и поэтично как прежнее, было серьезнее и сильнее.