Высшая нормальная школа (Париж)

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Эколь Нормаль»)
Перейти к: навигация, поиск
Высшая нормальная школа (Париж)
(ENS)
Оригинальное название

École normale supérieure
rue d'Ulm — Paris

Год основания

1794

Тип

Высшая нормальная школа

Студенты

1350

Иностранные студенты

450

Докторантура

650

Преподаватели

197

Расположение

Париж

Кампус

Ульм, Журдан, Монруж

Юридический адрес

ул. Ульм, 45

Сайт

[www.ens.fr/ www.ens.fr]

Координаты: 48°50′31″ с. ш. 2°20′41″ в. д. / 48.841837° с. ш. 2.344754° в. д. / 48.841837; 2.344754 (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=48.841837&mlon=2.344754&zoom=17 (O)] (Я)К:Учебные заведения, основанные в 1794 году

Высшая нормальная (педагогическая) школа (фр. École normale supérieure другие названия: «ENS Ulm», «ENS de Paris», «Normale Sup» или просто «Ulm») — французское государственное учреждение в сфере высшего образования во Франции в подчинении министерства высшего образования и научных исследований Франции. Нынешний директор — Марк Мезар (фр. Marc Mézard).

Высшая нормальная школа — одно из самых престижных высших учебных заведений Франции, для поступления в которое необходимо по окончании лицея проучиться несколько лет в специальных подготовительных классах ("les classes préparatoires"), чтобы затем пройти строгий конкурсный отбор.

Главный кампус расположен на рю д’Ульм (улица Ульм, rue d' Ulm), 45 в V округе Парижа (отсюда название: Высшая Нормальная школа (Ульм)).

По состоянию на 2014 год признаётся лучшим высшим учебным заведением Франции и занимает 35 место в мировом академическом списке[1].





История, статус и задачи

ВНШ в Париже является частью Высшей нормальной школы вместе с Высшей нормальной школой в Кашане и Высшей нормальной школой в Лионе. Тем не менее, только парижская ВНШ, в силу солидного срока существования и престижа, в законодательных или нормативных текстах называется просто «Высшей нормальной школой» без дополнительных уточнений.

Нынешняя ВНШ была создана в результате слияния в 1985 году Парижской Высшей нормальной школы и Севрской женской Высшей нормальной школы. (До слияния женщины имели право держать конкурс в парижской ВНШ. Два замечательных примера — Симона Вейль, поступившая из женской ВНШ в парижскую 1928 году, и академик Жаклин де Ромийи — в 1933).

Парижская высшая нормальная школа была основана 9 брюмера III года Республики (30 октября 1794) Национальным конвентом, который выразил желание, чтобы в Париже была учреждена «нормальная Школа, где были бы призваны из всех частей Республики уже образованные в полезных науках граждане, чтобы под руководством наиболее учёных во всех областях профессоров обучаться искусству преподавания».

Сейчас, в соответствии с декретом от 26 августа 1987 года, «Высшая нормальная школа при высоком уровне культурного и научного образования готовит учащихся к работе в области фундаментальных или прикладных научных исследований, к преподаванию в университетах и на подготовительных курсах высшей школы, а также в среднем образовании и, более общим образом, к службе в государственной администрации и административно-территориальных образованиях, их публичных учреждениях и на предприятиях».

Наука и образование

В ВНШ Парижа (а с 2010 года также и Лиона) занимаются не только естественными, но и в равной мере гуманитарными науками и науками об обществе.

Интересные факты

В Высшей нормальной школе распространён особый жаргон (jargon normalien).

Директора школы

Известные выпускники

Напишите отзыв о статье "Высшая нормальная школа (Париж)"

Литература

  • Collectif, Le livre du centenaire, Hachette, 1895
  • Collectif, Les Normaliens peints par eux-mêmes, Chamerot et Renouard, 1895
  • Paul Dimoff, La Rue d’Ulm à la Belle époque (1899—1903), imp. G. Thomas, 1970
  • François Dufay et Pierre-Bertrand Dufort, Les normaliens. De Charles Péguy à Bernard-Henri Lévy, un siècle d’histoire, J.C. Lattès, 1993 (ASIN 2709613077) ;
  • Edouard Herriot, Normale, Société nouvelle d’édition, 1932
  • Michèle Ferrand, Françoise Imbert et Catherine Marry, L’Excellence scolaire : une affaire de famille. Le cas des normaliennes et normaliens scientifiques, L’Harmattan, coll. " Bibliothèque de l'éducation ", 1999 (ISBN 2-7384-8221-X) ;
  • Pascale Hummel, Humanités normaliennes. L’enseignement classique et l'érudition philologique dans l'École normale supérieure au s-XIXe, Belles Lettres, coll. " Études anciennes ", n° 298, 1995 (ISBN 2-251-32645-6) ;
  • Pascale Hummel, Regards sur les études classiques au XIXe siècle. Catalogue du fonds Morante, Paris, Presses de l’École normale supérieure, 1990.
  • Pascale Hummel, Pour une histoire de l’École normale supérieure : sources d’archives (1794—1993), en collaboration avec A. Lejeune et D. Peyceré, Paris, Archives nationales — Presses de l’École normale supérieure, 1995.
  • Nicole Masson, L'École normale supérieure : les chemins de la liberté, Gallimard, coll. " Découvertes ", 1994 (ASIN 2070532844) ;
  • Alain Peyrefitte, Rue d’Ulm. Chroniques de la vie normalienne, Fayard, 1994 (réed.) ;
  • Robert Flacelière, Normale en péril, Presses universitaires de France, 1971
  • Romain Rolland, Le cloître de la rue d’Ulm, Albin Michel, 1952 ;
  • Jean-François Sirinelli, École normale supérieure : le livre du bicentenaire, PUF, 1994.

См. также

Примечания

  1. [www.focusur.fr/20140716/cwur-normale-sup-classee-meilleur-etablissement-francais PALMARES - L' Ecole Normale Sup classée meilleur établissement français]

Ссылки

  • [www.ens.fr/ Официальный сайт парижской Высшей нормальной школы]
  • [www.cof.ens.fr Сайт Комитета по Праздникам]
  • [www.archicubes.ens.fr/ Ассоциация выпускников парижской Высшей нормальной школы]


Отрывок, характеризующий Высшая нормальная школа (Париж)

Ростов пристально еще раз посмотрел в глаза Борису и вздохнул. Берг вернулся, и за бутылкой вина разговор между тремя офицерами оживился. Гвардейцы рассказывали Ростову о своем походе, о том, как их чествовали в России, Польше и за границей. Рассказывали о словах и поступках их командира, великого князя, анекдоты о его доброте и вспыльчивости. Берг, как и обыкновенно, молчал, когда дело касалось не лично его, но по случаю анекдотов о вспыльчивости великого князя с наслаждением рассказал, как в Галиции ему удалось говорить с великим князем, когда он объезжал полки и гневался за неправильность движения. С приятной улыбкой на лице он рассказал, как великий князь, очень разгневанный, подъехав к нему, закричал: «Арнауты!» (Арнауты – была любимая поговорка цесаревича, когда он был в гневе) и потребовал ротного командира.
– Поверите ли, граф, я ничего не испугался, потому что я знал, что я прав. Я, знаете, граф, не хвалясь, могу сказать, что я приказы по полку наизусть знаю и устав тоже знаю, как Отче наш на небесех . Поэтому, граф, у меня по роте упущений не бывает. Вот моя совесть и спокойна. Я явился. (Берг привстал и представил в лицах, как он с рукой к козырьку явился. Действительно, трудно было изобразить в лице более почтительности и самодовольства.) Уж он меня пушил, как это говорится, пушил, пушил; пушил не на живот, а на смерть, как говорится; и «Арнауты», и черти, и в Сибирь, – говорил Берг, проницательно улыбаясь. – Я знаю, что я прав, и потому молчу: не так ли, граф? «Что, ты немой, что ли?» он закричал. Я всё молчу. Что ж вы думаете, граф? На другой день и в приказе не было: вот что значит не потеряться. Так то, граф, – говорил Берг, закуривая трубку и пуская колечки.
– Да, это славно, – улыбаясь, сказал Ростов.
Но Борис, заметив, что Ростов сбирался посмеяться над Бергом, искусно отклонил разговор. Он попросил Ростова рассказать о том, как и где он получил рану. Ростову это было приятно, и он начал рассказывать, во время рассказа всё более и более одушевляясь. Он рассказал им свое Шенграбенское дело совершенно так, как обыкновенно рассказывают про сражения участвовавшие в них, то есть так, как им хотелось бы, чтобы оно было, так, как они слыхали от других рассказчиков, так, как красивее было рассказывать, но совершенно не так, как оно было. Ростов был правдивый молодой человек, он ни за что умышленно не сказал бы неправды. Он начал рассказывать с намерением рассказать всё, как оно точно было, но незаметно, невольно и неизбежно для себя перешел в неправду. Ежели бы он рассказал правду этим слушателям, которые, как и он сам, слышали уже множество раз рассказы об атаках и составили себе определенное понятие о том, что такое была атака, и ожидали точно такого же рассказа, – или бы они не поверили ему, или, что еще хуже, подумали бы, что Ростов был сам виноват в том, что с ним не случилось того, что случается обыкновенно с рассказчиками кавалерийских атак. Не мог он им рассказать так просто, что поехали все рысью, он упал с лошади, свихнул руку и изо всех сил побежал в лес от француза. Кроме того, для того чтобы рассказать всё, как было, надо было сделать усилие над собой, чтобы рассказать только то, что было. Рассказать правду очень трудно; и молодые люди редко на это способны. Они ждали рассказа о том, как горел он весь в огне, сам себя не помня, как буря, налетал на каре; как врубался в него, рубил направо и налево; как сабля отведала мяса, и как он падал в изнеможении, и тому подобное. И он рассказал им всё это.
В середине его рассказа, в то время как он говорил: «ты не можешь представить, какое странное чувство бешенства испытываешь во время атаки», в комнату вошел князь Андрей Болконский, которого ждал Борис. Князь Андрей, любивший покровительственные отношения к молодым людям, польщенный тем, что к нему обращались за протекцией, и хорошо расположенный к Борису, который умел ему понравиться накануне, желал исполнить желание молодого человека. Присланный с бумагами от Кутузова к цесаревичу, он зашел к молодому человеку, надеясь застать его одного. Войдя в комнату и увидав рассказывающего военные похождения армейского гусара (сорт людей, которых терпеть не мог князь Андрей), он ласково улыбнулся Борису, поморщился, прищурился на Ростова и, слегка поклонившись, устало и лениво сел на диван. Ему неприятно было, что он попал в дурное общество. Ростов вспыхнул, поняв это. Но это было ему всё равно: это был чужой человек. Но, взглянув на Бориса, он увидал, что и ему как будто стыдно за армейского гусара. Несмотря на неприятный насмешливый тон князя Андрея, несмотря на общее презрение, которое с своей армейской боевой точки зрения имел Ростов ко всем этим штабным адъютантикам, к которым, очевидно, причислялся и вошедший, Ростов почувствовал себя сконфуженным, покраснел и замолчал. Борис спросил, какие новости в штабе, и что, без нескромности, слышно о наших предположениях?
– Вероятно, пойдут вперед, – видимо, не желая при посторонних говорить более, отвечал Болконский.
Берг воспользовался случаем спросить с особенною учтивостию, будут ли выдавать теперь, как слышно было, удвоенное фуражное армейским ротным командирам? На это князь Андрей с улыбкой отвечал, что он не может судить о столь важных государственных распоряжениях, и Берг радостно рассмеялся.
– Об вашем деле, – обратился князь Андрей опять к Борису, – мы поговорим после, и он оглянулся на Ростова. – Вы приходите ко мне после смотра, мы всё сделаем, что можно будет.
И, оглянув комнату, он обратился к Ростову, которого положение детского непреодолимого конфуза, переходящего в озлобление, он и не удостоивал заметить, и сказал:
– Вы, кажется, про Шенграбенское дело рассказывали? Вы были там?
– Я был там, – с озлоблением сказал Ростов, как будто бы этим желая оскорбить адъютанта.
Болконский заметил состояние гусара, и оно ему показалось забавно. Он слегка презрительно улыбнулся.
– Да! много теперь рассказов про это дело!
– Да, рассказов, – громко заговорил Ростов, вдруг сделавшимися бешеными глазами глядя то на Бориса, то на Болконского, – да, рассказов много, но наши рассказы – рассказы тех, которые были в самом огне неприятеля, наши рассказы имеют вес, а не рассказы тех штабных молодчиков, которые получают награды, ничего не делая.
– К которым, вы предполагаете, что я принадлежу? – спокойно и особенно приятно улыбаясь, проговорил князь Андрей.
Странное чувство озлобления и вместе с тем уважения к спокойствию этой фигуры соединялось в это время в душе Ростова.
– Я говорю не про вас, – сказал он, – я вас не знаю и, признаюсь, не желаю знать. Я говорю вообще про штабных.
– А я вам вот что скажу, – с спокойною властию в голосе перебил его князь Андрей. – Вы хотите оскорбить меня, и я готов согласиться с вами, что это очень легко сделать, ежели вы не будете иметь достаточного уважения к самому себе; но согласитесь, что и время и место весьма дурно для этого выбраны. На днях всем нам придется быть на большой, более серьезной дуэли, а кроме того, Друбецкой, который говорит, что он ваш старый приятель, нисколько не виноват в том, что моя физиономия имела несчастие вам не понравиться. Впрочем, – сказал он, вставая, – вы знаете мою фамилию и знаете, где найти меня; но не забудьте, – прибавил он, – что я не считаю нисколько ни себя, ни вас оскорбленным, и мой совет, как человека старше вас, оставить это дело без последствий. Так в пятницу, после смотра, я жду вас, Друбецкой; до свидания, – заключил князь Андрей и вышел, поклонившись обоим.