Экспедиция к Ферролю

Экспедия к Ферролю
Основной конфликт: Французские революционные войны
Нападение англичан на Феролль в 1800 году
Дата	25 - 26 августа 1800 года
Место	Ферроль, Испания
Итог	Победа испанцев
Противники
Великобритания Великобритания Испания Испания
Командующие
Джеймс Пултени Эдвард Пеллью граф Донадио Дон Хуан Морено
Силы сторон
8000 солдат, 5 линейных кораблей и, по разным оценкам, 80-115 судов. От 2000 до 4000 солдат 6 линейных кораблей
Потери
Испанские источники: 1000 погибших, 800 раненых. Английские источники: 16 погибших, 68 раненых. 37 погибших, 102 раненых

Экспедиция к Ферролю (известная также как Битва у Бриона) — неудачная попытка британских военно-морских сил захватить испанский порт Ферроль во время англо-испанской войны 1796—1808 годов. 25 августа большая английская эскадра подошла к берегу в районе мыса Приор. Британские войска высадились на берег и после нескольких стычек овладели господствующими над городом высотами. Но посчитав город слишком хорошо укрепленным они приняли решение отступить и 26 августа покинули этот район. Ферроль был главной испанской военно-морской базой с верфью для постройки судов и сухим доком для их ремонта.

Предыстория

Основной задачей английской эскадры из 109 судов под командованием капитана сэра Эдварда Пеллью в течение 1800 года было завоевание Бель-Иль, но оборона острова оказалась слишком сильной. Поэтому эскадра была вынуждена отступить к берегам Испании. В начале августа эта флотилия соединилась с другой эскадрой, крейсировавшей в Бискайском заливе под командованием контр-адмирала сэра Джона Борласа Уоррена, после чего поставив все паруса двинулась в сторону Ферроля и 25 августа прибыла в бухту Плайя-де-Домино на побережье Испании.

Сражение

Английская эскадра состояла из пяти линейных кораблей (96-пушечный London, 74-пушечные Renown, Impetueux, Courageux и Captain), пяти фрегатов (44-пушечные Indefatigable и Amelia, 38-пушечный Amethyst, 32-пушечный Stag и 28-пушечный Brilliant), шлюпа (18-пушечный Cynthia), а также флотилии транспортов, перевозящих силы вторжения из семи британских полков и стрелкового корпуса (всего около 8000 солдат) под командованием генерал-лейтенанта сэра Джеймса Пултени.

Защиту Ферроля обеспечивали шесть линейных кораблей (112-пушечные Real-Carlos и San-Hermenegildo, 96-пушечный San-Fernando, 80-пушечный Argonauta и 74-пушечные San-Antonio и San-Augustin) под командованием Хуана Морено. Сухопутные войска состояли из 4000 человек, в том числе 500 матросов под командованием Дона Франсиско Ксавье Негрете и фельдмаршала графа Донадио, который руководил береговыми укреплениями.

Вечером 25 августа, после того как испанская батарея из восьми 24-фунтовых орудий была подавлена огнём Impétueux, Brilliant, Cynthia и канонерской лодки St.-Vincent, британские войска не встретив сопротивления высадились на небольшом пляже в районе мыса Приор. В высадке приняли участие также моряки из военных кораблей, которые помогли затащить пушки на гору. Как только британские войска достигли первого хребта, стрелковый корпус под командованием подполковника Стюарта был атакован отрядом противника. Нападение было отбито с небольшими потерями, в том числе был ранен и сам подполковник. На рассвете 26 августа было отбито нападение большого испанского отряда, главным образом силами бригады под командованием генерал-майора графа Кавана. Эта победа, достигнутая со потерями (1000 убитых и 800 раненых), дала британцам возможность полностью овладеть высотами Брион и Балон, которые господствовали над городом и гаванью Ферроля. Теперь генерал Пултени смог осмотреть укрепления города и со слов пленных оценить силы противника. Он пришел к выводу, что город слишком хорошо укреплен и потому не решился его атаковать. В тот же вечер британские войска вернулись обратно к своим судам

Последствия

Погрузив на корабли войска и артиллерию эскадра и флотилия транспортов отправилась к Гибралтару, и там соединилась с гораздо большими силами под командованием Джорджа Кейта, главнокомандующего средиземным флотом. 2 октября лорд Кейт отплыл из Гибралтара с 22 линейными кораблями, 37 фрегатами и шлюпами и 80 транспортами, имея на борту около 18000 солдат, под командованием генерала сэра Ральфа Эберкромби. 4 сентября вице-адмирал встал на якорь в бухте Кадиса, и потребовал сдачи города, чтобы получить контроль над испанской эскадрой, стоящей на якоре в гавани. Когда Дон Томас де Морла, губернатор Кадиса, ответил британцам, что в городе и его окрестностях свирепствовала чума, англичане не стали атаковать город и экспедиция вернулась обратно в Гибралтар.

После неудачной попытки захватить Ферроль, премьер-министр Великобритании Уильям Питт заявил в палате общин, что:

Если Великобритания имела бы такую военно-морскую базу, которую благодаря своему расположению можно было так же легко защитить, как и Ферроль, она была бы окружена толстой серебряной стеной.

Литература

• Jeremy Black. = A military history of Britain: from 1775 to the present. — Greenwood Publishing group. — ISBN 0-275-99039-7.

• D'Esmenard. = Memoirs of Don Manuel de Godoy Vol II: Prince of the Peace. — Kessinger Publishing. — ISBN 0-548-16683-8.

• Guillermo Escrigas. = Ferrol heroico; la defensa de el Ferrol en 1800. — Ferrol, 1969.

• John Philippart. = The Royal Military Calendar, or Army Service and Commission Book. — London: A.J. Valpy, 1820. — Т. II.

• William James. [freepages.genealogy.rootsweb.ancestry.com/~pbtyc/Naval_History/Vol_III/Contents.htm ] = The Naval History of Great Britain, Volume 3, 1800–1805. — Conway Maritime Press, 2002 [1827]. — ISBN 0-85177-906-9.

• William Laird Clowes. = The Royal Navy, A History from the Earliest Times to 1900, Volume IV. — Abacus, 1997 [1900]. — ISBN 1-86176-013-2.
• www.boe.es/datos/pdfs/BOE//1800/070/A00777-00782.pdf

Отрывок, характеризующий Экспедиция к Ферролю

– Где? – спросил Болконский. – Виноват, – сказал он, обращаясь к барону, – этот разговор мы в другом месте доведем до конца, а на бале надо танцовать. – Он вышел вперед, по направлению, которое ему указывал Пьер. Отчаянное, замирающее лицо Наташи бросилось в глаза князю Андрею. Он узнал ее, угадал ее чувство, понял, что она была начинающая, вспомнил ее разговор на окне и с веселым выражением лица подошел к графине Ростовой.
– Позвольте вас познакомить с моей дочерью, – сказала графиня, краснея.
– Я имею удовольствие быть знакомым, ежели графиня помнит меня, – сказал князь Андрей с учтивым и низким поклоном, совершенно противоречащим замечаниям Перонской о его грубости, подходя к Наташе, и занося руку, чтобы обнять ее талию еще прежде, чем он договорил приглашение на танец. Он предложил тур вальса. То замирающее выражение лица Наташи, готовое на отчаяние и на восторг, вдруг осветилось счастливой, благодарной, детской улыбкой.
«Давно я ждала тебя», как будто сказала эта испуганная и счастливая девочка, своей проявившейся из за готовых слез улыбкой, поднимая свою руку на плечо князя Андрея. Они были вторая пара, вошедшая в круг. Князь Андрей был одним из лучших танцоров своего времени. Наташа танцовала превосходно. Ножки ее в бальных атласных башмачках быстро, легко и независимо от нее делали свое дело, а лицо ее сияло восторгом счастия. Ее оголенные шея и руки были худы и некрасивы. В сравнении с плечами Элен, ее плечи были худы, грудь неопределенна, руки тонки; но на Элен был уже как будто лак от всех тысяч взглядов, скользивших по ее телу, а Наташа казалась девочкой, которую в первый раз оголили, и которой бы очень стыдно это было, ежели бы ее не уверили, что это так необходимо надо.
Князь Андрей любил танцовать, и желая поскорее отделаться от политических и умных разговоров, с которыми все обращались к нему, и желая поскорее разорвать этот досадный ему круг смущения, образовавшегося от присутствия государя, пошел танцовать и выбрал Наташу, потому что на нее указал ему Пьер и потому, что она первая из хорошеньких женщин попала ему на глаза; но едва он обнял этот тонкий, подвижной стан, и она зашевелилась так близко от него и улыбнулась так близко ему, вино ее прелести ударило ему в голову: он почувствовал себя ожившим и помолодевшим, когда, переводя дыханье и оставив ее, остановился и стал глядеть на танцующих.


После князя Андрея к Наташе подошел Борис, приглашая ее на танцы, подошел и тот танцор адъютант, начавший бал, и еще молодые люди, и Наташа, передавая своих излишних кавалеров Соне, счастливая и раскрасневшаяся, не переставала танцовать целый вечер. Она ничего не заметила и не видала из того, что занимало всех на этом бале. Она не только не заметила, как государь долго говорил с французским посланником, как он особенно милостиво говорил с такой то дамой, как принц такой то и такой то сделали и сказали то то, как Элен имела большой успех и удостоилась особенного внимания такого то; она не видала даже государя и заметила, что он уехал только потому, что после его отъезда бал более оживился. Один из веселых котильонов, перед ужином, князь Андрей опять танцовал с Наташей. Он напомнил ей о их первом свиданьи в отрадненской аллее и о том, как она не могла заснуть в лунную ночь, и как он невольно слышал ее. Наташа покраснела при этом напоминании и старалась оправдаться, как будто было что то стыдное в том чувстве, в котором невольно подслушал ее князь Андрей.
Князь Андрей, как все люди, выросшие в свете, любил встречать в свете то, что не имело на себе общего светского отпечатка. И такова была Наташа, с ее удивлением, радостью и робостью и даже ошибками во французском языке. Он особенно нежно и бережно обращался и говорил с нею. Сидя подле нее, разговаривая с ней о самых простых и ничтожных предметах, князь Андрей любовался на радостный блеск ее глаз и улыбки, относившейся не к говоренным речам, а к ее внутреннему счастию. В то время, как Наташу выбирали и она с улыбкой вставала и танцовала по зале, князь Андрей любовался в особенности на ее робкую грацию. В середине котильона Наташа, окончив фигуру, еще тяжело дыша, подходила к своему месту. Новый кавалер опять пригласил ее. Она устала и запыхалась, и видимо подумала отказаться, но тотчас опять весело подняла руку на плечо кавалера и улыбнулась князю Андрею.
«Я бы рада была отдохнуть и посидеть с вами, я устала; но вы видите, как меня выбирают, и я этому рада, и я счастлива, и я всех люблю, и мы с вами всё это понимаем», и еще многое и многое сказала эта улыбка. Когда кавалер оставил ее, Наташа побежала через залу, чтобы взять двух дам для фигур.
«Ежели она подойдет прежде к своей кузине, а потом к другой даме, то она будет моей женой», сказал совершенно неожиданно сам себе князь Андрей, глядя на нее. Она подошла прежде к кузине.
«Какой вздор иногда приходит в голову! подумал князь Андрей; но верно только то, что эта девушка так мила, так особенна, что она не протанцует здесь месяца и выйдет замуж… Это здесь редкость», думал он, когда Наташа, поправляя откинувшуюся у корсажа розу, усаживалась подле него.
В конце котильона старый граф подошел в своем синем фраке к танцующим. Он пригласил к себе князя Андрея и спросил у дочери, весело ли ей? Наташа не ответила и только улыбнулась такой улыбкой, которая с упреком говорила: «как можно было спрашивать об этом?»
– Так весело, как никогда в жизни! – сказала она, и князь Андрей заметил, как быстро поднялись было ее худые руки, чтобы обнять отца и тотчас же опустились. Наташа была так счастлива, как никогда еще в жизни. Она была на той высшей ступени счастия, когда человек делается вполне доверчив и не верит в возможность зла, несчастия и горя.

Пьер на этом бале в первый раз почувствовал себя оскорбленным тем положением, которое занимала его жена в высших сферах. Он был угрюм и рассеян. Поперек лба его была широкая складка, и он, стоя у окна, смотрел через очки, никого не видя.
Наташа, направляясь к ужину, прошла мимо его.
Мрачное, несчастное лицо Пьера поразило ее. Она остановилась против него. Ей хотелось помочь ему, передать ему излишек своего счастия.
– Как весело, граф, – сказала она, – не правда ли?
Пьер рассеянно улыбнулся, очевидно не понимая того, что ему говорили.
– Да, я очень рад, – сказал он.
«Как могут они быть недовольны чем то, думала Наташа. Особенно такой хороший, как этот Безухов?» На глаза Наташи все бывшие на бале были одинаково добрые, милые, прекрасные люди, любящие друг друга: никто не мог обидеть друг друга, и потому все должны были быть счастливы.


На другой день князь Андрей вспомнил вчерашний бал, но не на долго остановился на нем мыслями. «Да, очень блестящий был бал. И еще… да, Ростова очень мила. Что то в ней есть свежее, особенное, не петербургское, отличающее ее». Вот всё, что он думал о вчерашнем бале, и напившись чаю, сел за работу.
Но от усталости или бессонницы (день был нехороший для занятий, и князь Андрей ничего не мог делать) он всё критиковал сам свою работу, как это часто с ним бывало, и рад был, когда услыхал, что кто то приехал.
Приехавший был Бицкий, служивший в различных комиссиях, бывавший во всех обществах Петербурга, страстный поклонник новых идей и Сперанского и озабоченный вестовщик Петербурга, один из тех людей, которые выбирают направление как платье – по моде, но которые по этому то кажутся самыми горячими партизанами направлений. Он озабоченно, едва успев снять шляпу, вбежал к князю Андрею и тотчас же начал говорить. Он только что узнал подробности заседания государственного совета нынешнего утра, открытого государем, и с восторгом рассказывал о том. Речь государя была необычайна. Это была одна из тех речей, которые произносятся только конституционными монархами. «Государь прямо сказал, что совет и сенат суть государственные сословия ; он сказал, что правление должно иметь основанием не произвол, а твердые начала . Государь сказал, что финансы должны быть преобразованы и отчеты быть публичны», рассказывал Бицкий, ударяя на известные слова и значительно раскрывая глаза.